Дом на улице Гоголя (СИ)

Иван Антонович сомневался, достаточно ли понятно он излагает свои мысли, но, вглядевшись в грустные и внимательные глаза Германа, пришёл к выводу, что мальчик-то неплохой, потенциал в нём есть, и у него вполне может всё получиться.

Он не встречал Юлю Астахову с той поры, как внучка бросила учёбу на архитектурном факультете, но всё же увидеть её Ивану Антоновичу довелось: по местному телевидению. Пару лет назад один его знакомый с восторгом отозвался о статьях за подписью журналистки Юлии Логиновой, часто появляющихся в областной газете. Ивана Антоновича всегда привлекало всё, в чём можно было отыскать намёк на самостоятельную мысль, он стал покупать газету, про которую никогда не думал ни как про источник достоверной информации, ни как про площадку для непустых рассуждений. Действительно, статьи Юлии Логиновой публиковались там регулярно, но они не заинтересовали Ивана Антоновича: обычная журналистская трескотня, полная штампов и поддельного пафоса, с началом «перестройки» по нарастающей заполнявшая телевизионный экран, страницы газет и журналов. Он почему-то сразу же решил, что «Юлия Логинова» — это псевдоним, за которым скрывается журналист-мужчина. Он вообразил «Юлию Логинову» грузным, одышливым, нестарым ещё человеком, с весёлой наглостью во взоре. Ивану Антоновичу представлялось, что в узком кругу этот журналист вполне может глумиться над доверчиво читающим его статьи «пиплом», и, демонстрируя образованность, называть подписчиков свой газеты «глотателями пустот». А как-то раз внучка сказала:

— Помнишь Юлю Астахову, дед? — такая худенькая смугляночка. Она раньше к нам с Германом приходила, ты ещё говорил, что эта девочка на Одри Хёпберн похожа. Вспомнил? — И после дедова утвердительного кивка, сумела его удивить: — Журналистка Юлия Логинова — слышал, наверное? — все про неё хоть краем уха да слышали — так вот, оказывается, это та самая Юлька Астахова. Её сегодня по ящику показывать будут, по третьему каналу. Есть такая программа, в которую приглашают известных в Загряжске персон, и долго-долго обо всём выспрашивают, а сегодня там будут пытать Юльку. Посмотрим?

Вечером дед с внучкой устроились перед нечасто включаемым телевизором. Ивану Антоновичу было прелюбопытно увидеть результат загадочной трансформации молчаливой девушки с сиротским взглядом в существо, по писанине которого нельзя идентифицировать даже его половую принадлежность. А Наташа, полагая, что раз Серёжка открылся перед женой своего друга, рассказал про то, что они снова вместе, это автоматически означает, что в ближайшем времени от Юли с Германом последует предложение встречи или что-то в этом духе, и она хотела увидеть ту, с кем ей предстояло возобновить дружеские отношения. Наташа очень волновалась — давно не было подруги, она уже забыла, как она делается, эта женская дружба.

Началась передача, и дед с внучкой смотрели на экран с нарастающей растерянностью. Наконец, Иван Антонович нарушил молчание:

— Юля прекрасная актриса. Она гармонична в созданном образе, и нигде даже пальчик её самой не высунется. Ведёт себя, вроде бы, раскованно, шутит, улыбается, а при том при всём закрыта абсолютно.

— Будем надеяться, что в личных отношениях она всё же снимает маску, — отозвалась Наташа, теперь ещё сильней сомневаясь, сможет ли сблизиться с Юлией. Волновалась она напрасно: призыва от Мунцев не последовало, в течение последующих двух лет пересечения двух женщин были эпизодическими, никак не располагающими к сближению. Совсем недавно произошла их встреча в Никольском, но Наташа так закрутилась с делами, что забыла рассказать о ней деду.

«Живьём» Юлю, ставшую знаменитостью местного масштаба, дед не видел, а вот с её супругом встречался — тот иногда заглядывал на улицу Гоголя в компании верного друга Серёги — всё тот же мальчик, только подрастерявший обаяния юности, и не приобретший взамен ни мужественности, ни стати. «Не удалось ему, стало быть, овладеть ситуацией, — исподволь наблюдая за Юлиным мужем, размышлял Иван Антонович. А делал ли он для этого всё, что было в его силах? И сделал ли он хоть что-нибудь? Плывёт по течению, и не ведает того, что женщины при таких-то вот расслабленных мужьях всегда под бедой ходят».

Глава двадцать пятая

Юлин звонок никак не выходил у Ивана Антоновича из головы.

Когда Наташа вернулась вечером домой, дед удивил её сообщением: — Тебе сегодня звонила Юлия Астахова. — А следом Наташе пришлось удивиться ещё сильнее: — Она просила передать тебе совет соглашаться на предложение Батурлина, если мосты между вами ещё не сожжены окончательно. — И, стараясь говорить как можно непринужденнее, Иван Антонович добавил: — Что-то мне голос Юлин сегодня не понравился. Возможно, она приболела. Не хочешь отзвониться, справиться о самочувствии?

Герман сказал Наташе по телефону, что его жена сейчас находится в Москве, она ещё позавчера, в среду, улетела туда по делам. Теперь дед разволновался не на шутку — что за срочная нужда возникла у Юли в его внучке? Ведь не было у этих женщин привычки перезваниваться, а тут так приспичило поговорить, что она вдруг позвонила из Москвы. Однако нечто, ускользающее из памяти Ивана Антоновича, заставляло его сомневаться в том, что звонок был междугородний. Двушки! — субботним утром неожиданно вспомнил старый доктор. Юля, незнакомо хохотнув, сказала, что у неё оказалось много двушек в кошельке и четверть часа, которые некуда деть — поэтому, дескать, она решила сделать несколько звонков, в том числе и Наташе. Получается, она звонила из городского телефона-автомата.

Юля вернулась в Загряжск самое позднее в пятницу утром, а муж до конца дня пребывал в уверенности, что она находится в Москве. О банальном адюльтере Иван Антонович и не думал: напряжённый Юлин голос выдавал совсем не романтические настроения. Стряслось что-то очень нехорошее, и это нехорошее может представлять опасность не только для Юли Астаховой, но и для его внучки — такие тревожные мысли мучили Ивана Антоновича.

«Сам ведь хотел, старый дурак, чтобы что-то такое эдакое заставило Наталью пересмотреть отношение к Батурлину, пока тот не уехал во Францию, — сокрушался старик. — Вот, теперь жди беды». Старое сердце не выдерживало, незаметно для внучки Иван Антонович то и дело отправлял под язык таблетки.

Глава двадцать пятая

Юлия шла по незнакомой улице, остановилась, растерянно оглядываясь. Вначале она знала, откуда и куда направлялась, а теперь забыла. Вспомнила: она сбежала из какого-то опасного места, ей непременно нужно на вокзал, нужно ехать домой. У неё есть дом, там не страшно. Надо у кого-нибудь узнать, где она находится, в каком городе хотя бы. Выхватив взглядом идущую навстречу полную женщину с авоськами, Юлия кинулась наперерез, стала задавать простые, по её мнению, вопросы. Женщина повела себя странно: будто испугавшись чего-то, отшатнулась, порывалась проскочить мимо. Не тут-то было — Юлия не давала ей пройти, пока та в первом приближении не прояснила топонимическую ситуацию.

Когда толстуха с авоськами говорила, её слова тонули в неясном монотонном гуле. Он и сейчас приглушал звуки улицы. Видела Юлия отчетливо, но как бы в некотором удалении. Хуже всего было то, что происходило с головой — её будто затрамбовали ватой.

Названия улицы и метро Юлия тут же забыла, но то, что она, как оказалось, находится в Москве, навело на воспоминания. В памяти всплыло: она летела самолетом в Москву для консультации у профессора Прошкина, авторитетного специалиста в области нарушений сна.

Вспомнились детали недавнего побега: она спускается по лестнице, получает по номерку в гардеробе пальто и уличную обувь. Где же это было? И когда? Вот билет в сумочке. Она прилетела в Москву пятнадцатого сентября. Осталось узнать сегодняшнее число. У пьяненького мужичка на скамейке Юлия выяснила, что сегодня шестнадцатое сентября, год тот же, что на билете, тысяча девятьсот восемьдесят седьмой. Получалось, прилетела она вчера. Юлия стала мучительно вспоминать: куда ей нужно идти? Ах, да! На вокзал. Она вернулась к мужичку и спросила, как добраться до Казанского вокзала, удивившись при этом, откуда ей известно, что нужно именно на Казанский. Мужичок долго махал руками, указывал то в одну сторону, то в другую, говорил про троллейбусную остановку. Она пошла туда, куда он махнул напоследок, завернула за угол, но не обнаружила там ничего, кроме глухой стены с одной стороны дороги и пустыря с другой. Неожиданно для себя она остановила проезжавшее такси: «Казанский вокзал». Водитель кивнул.