В середине дождя

Справа располагалась еще одна кровать. Вплотную к кровати было придвинуто большое мягкое кресло, над которым свисало бра. По всему креслу были разбросаны мягкие игрушки разного цвета и размера — коты, собаки, слоны, медвежата. Я увидел там и свой подарок Ане — плюшевого рыжего кота.

Аня прошла вперед, подняла с пола лист, положила на стол. Переложила туда же книги с кресла-вертушки. Села, глянула на меня.

— Тесновато, конечно, — сказала она.

— Зато очень уютно. А где соседка?

— Уехала на выходные к себе домой. Кушать хочешь?

— Чаю бы попил.

Она прошла на маленькую кухню, которая была устроена в углу комнаты. Здесь была электроплитка с двумя конфорками, лежали разделочные доски, столовые приборы, банки, пачки, пакеты. Рядом со столом стоял маленький холодильник.

Помыв руки и вернувшись, я сел за стол. Аня резала хлеб. На столе уже было выложено печенье, масло, варенье, печеночный паштет, сыр.

Я посмотрел в сторону окна и только сейчас заметил рисунок, висевший на стене под книжной полкой. Тот самый портрет Ани с котенком, который я нарисовал в Москве. Я тут же вспомнил про Белоглазика. Но о том, что сказала тогда мама, Ане решил не рассказывать. Не хотел расстраивать.

Я чихнул. Аня посмотрела на меня.

— Есть лимон. Давай положу в чай, — сказала она.

Я кивнул. Мы будто поменялись местами — и заботу теперь проявляла Аня. Наверное, в Питере я чувствовал себя так же, как она — в Москве. Немного чужим, немного одиноким. По-настоящему в гостях.

Она отрезала дольку лимона и опустила в мою чашку. Желтая долька всплыла и прибилась к краю. Я сделал глоток.

— Что-то ты сегодня немногословен, — Аня откусила печенье. — Что хочешь в Питере посмотреть?

— То, что ты захочешь показать.

Я взял хлеб и намазал его паштетом. Паштет был очень вкусным. Съев один бутерброд, я сделал себе второй. Аня налила мне вторую чашку. За окном продолжал идти дождь. На мониторе компьютера плыла заставка, показывающая время с точностью до секунды: "21:53:05", "21:53:06", "21:53:07"…

— Представляешь, вчера мобильник в метро посеяла, — сказала Аня.

Я взглянул на сотовый телефон, лежавший на кровати. Перевел взгляд на Аню. Она кивнула:

— Сейчас объясню. Дело было вечером, в час пик. В общем, читаю книжку в тряске и толпе, на плече сумка, в другой руке пакет, а мобильный у меня в кармане куртки лежит. Забыла после разговора в сумку переложить. И вот в какой-то момент чувствую — нет телефона. Трогаю — и впрямь нет. Ну, думаю, своровали. Все как-то некстати, расстроилась жутко, забеспокоилась — с тобой же надо было держать связь…

Аня посмотрела себе в пустую чашку. Продолжила:

— Приехала в общагу, думаю, что же делать. И решила позвонить себе на сотовый — так, без особой надежды. Набрала с городского — а там отвечают. Какой-то парень. Он сказал, хорошо, что я позвонила, собирался уже кому-то из базы звонить. Сказал, чтобы я не волновалась, что можно встретиться где-нибудь, и он вернет телефон. И мы вскоре пересеклись. Пришел, представился Сережей, такой в пальто, улыбчивый. Протянул телефон, и говорит, что сам терял телефон не раз, но никто не возвратил, говорит, что знает, каково это. Сказал, что ничего в телефоне не смотрел и "эсэмэсок" не читал. Я ему говорю, Сережа, как тебя отблагодарить, может, денег дать? А он говорит — да ладно, что ты. Погладил по плечу и ушел. Вот и все.

Аня поправила свое кольцо "Спаси и сохрани".

— Хороший парень, — сказал я.

— Ага. Мы так отвыкли от доброты, что такие ситуации воспринимаешь как чудо.

Она улыбнулась. Я взял ее за руку, она села мне на колени. Мы поцеловались. Верхний свет сквозь старую люстру ниспадал тусклым потоком. Дождь за окном стих.

В дверь постучались. Аня вышла в прихожую. Через некоторое время вернулась.

— Долг вернули. Очень вовремя.

Она сложила грязные чашки, ложки. Я убрал обратно в холодильник продукты. Аня ушла мыть грязную посуду в ванную, и я слышал журчанье воды и тихий звон чашек. Придя обратно, она протерла тряпочкой кухонный стол. Все это время я сидел и смотрел на нее. И еще в окно. Дождя уже не было.

Я прошел к креслу и сел в него, сдвинув игрушки. Вставать с него не хотелось. Аня включила бра рядом с креслом и выключила верхний свет. Свет бра был мягче и рассеянней. Стало еще уютней.

Затем Аня подошла к компьютеру, тронула "мышку". Вскоре заиграла знакомая песня. Это были Dire Straits — "Brothers in Arms".

Она подошла ко мне, я взял ее за руку.

— Мне надо к однокурснице спуститься, — сказала она. — Ты посиди, я скоро приду. Полчасика, не больше. Хорошо?

Я кивнул. Аня отпустила мою руку, взяла пару книжек и тетрадку со стола и ушла.

В комнате было немного душновато. Я подошел к окну и, дотянувшись до форточки, приоткрыл ее — в комнату сразу же ворвался свежий озонированный воздух. Я поглядел в окно. Внизу горели фонари, свет которых отражали лужи, в темноте угадывались очертания гаражей, мелькали люди-тени. В воздухе испарялась влага, все было продрогшее, застывшее, питерское.

Я подошел к книжной полке. Раскрыл одну из книг и сразу ощутил знакомый аромат со страниц. Это были духи, которыми Аня пользовалась в нашу первую встречу. Я запомнил этот запах.

Из колонок все еще тихо звучала "Brothers in Arms". Она почему-то не кончалась. Я понял, что Аня включила в плеере опцию "повтор одной песни".

Я отложил книгу и сел на Анину кровать, на мягкое зеленое покрывало. Затем, как был, в водолазке и джинсах, прилег. Здесь тоже ощущался запах — только уже запах ее волос. Вытащив из-под покрывала подушку, я положил ее под голову. Я лежал и неотрывно смотрел на плюшевого рыжего кота, сидевшего на кресле прямо напротив меня.

Когда Аня пришла обратно, я уже спал. Я заснул сразу же, как только закрыл глаза. Стоило мне закрыть глаза, и я заснул.

Проснулся я от шума электрочайника. Когда сквозь дрему открывал глаза, он как раз вскипал. Некоторое время я вспоминал, где нахожусь. Я лежал так же, как лег вчера, в джинсах и водолазке, только теперь укрытый клетчатым пледом. Было утро, от окна шел серый туманистый свет, слышался далекий металлический перестук.

Потом я увидел Аню. Она стояла ко мне спиной у кухонного стола — что-то готовила на электроплитке. Повернулась ко мне:

— Вставай, соня. Уже десять часов.

Я откинул плед и сел.

— Представляешь, прихожу вчера, а ты спишь. Даже не разделся.

Она стояла и помешивала ложкой содержимое небольшой кастрюли. Я встал и пошел умываться. Когда пришел обратно, на столе стояли две тарелки с манной кашей. От них шел белый дымок.

Мы с Аней сели, она взяла сухой хлебец и начала его грызть.

— А ты крепко спишь. Пробовала поначалу разбудить, но потом стало совестно.

— В последнее время мне почему-то очень хочется спать. Даже на парах засыпаю.

— Я, наоборот, все чаще не могу уснуть.

Аня посмотрела в окно, я тоже. Там была застывшая гипнотизирующая серость, сплошное свинцовое небо.

— Сегодня будет дождь, — сказала она.

— На небе ни тучки.

— Сегодня будет дождь, — повторила Аня.

Позавтракав, мы вышли из общежития и добрались до города. Аня оказалась права — на улице стал накрапывать мелкий дождь. Небо было темно-серым, насупленным, сосредоточенным, словно решало какую-то математическую задачу.

Я раскрыл зонт, Аня шла рядом. Мы дошли до Гороховой улицы и, перейдя на другую сторону Садовой улицы, вскоре зашли в Мучной переулок. Сразу стало тише — и даже дождь капал здесь медленней.

— А я сегодня тоже хорошо спала. И видела красивые сны. Там было много незнакомых людей, незнакомых лиц. У тебя не бывает такого — снятся люди, которых ты никогда не видел? При этом точно знаешь, что они существуют.

— Я давно не видел снов.

Аня взяла меня за руку.