Игра по-крупному

Она отвечала Игорю на улыбки и пыталась понять: влюбилась она по-настоящему или ей просто так кажется?

Когда он вчера преспокойненько разделся, погасил свет и лег на Лидкину кровать, она решила, что он ждет ее, уверенный в безысходности ситуации, и застыла, нервно докуривая у затянутого марлей окна. Марля пузырилась, и весь дым шел в комнату. Игорь молчал, и Настя не знала, как себя вести: то ли прикинуться бывалой женщиной, то ли лечь в свою кровать не раздеваясь, а там будь что будет...

"Не придумывай сама себе проблемы, -- сказал он неожиданно, словно подслушал ее мысли. -- Я за охрану плату не беру. Спи спокойно..."

Настя быстренько надела халат и юркнула под одеяло.

Звенели комары, и оглушительно тикал будильник на столике у окна. Игорь молчал. Несколько раз он выходил курить на улицу и возвращался тихо.

Настя уснула лишь на рассвете. Ей стало казаться, что она лежит на своем детском диванчике, а папа сидит в проходной комнате за столом и пишет свою диссертацию.

После работы они купались и несколько раз целовались в воде -- чтобы видел этот зануда Терентьев. И Насте казалось, что иногда Игорь мог бы быть посмелее -- она же не девочка-школьница с бантом на голове...

Вечером они ходили гулять, и Настя спросила, часто ли он изменял своим женам.

-- Так, как с тобой, -- еще ни разу, -- сказал Игорь.

-- А не как со мной?..

-- Случалось... -- Он поднял шишку и запустил ею в дерево. Шишка отскочила от ствола и упала в траву. -- Противно, -- сказал Игорь.

-- Что?..

-- То, что человеку хочется изменять.

-- Но ведь никто не заставляет...

Он стал говорить о том, что в идеале супружеская пара должна быть такой, чтобы изменять друг другу не тянуло, это только кажется, что в измене есть шарм и красота, на самом деле -- это роспись в собственном бессилии и малодушии, если не любишь человека -- разводись, ищи свое, не бойся людской молвы и плюй на пословицу "Постоянство -- признак ограниченности" -- в любви она не применима, ею подбадривают себя трусы, боящиеся дороги, -- они хватают, что лежит поближе, у порога, они играют по мелочам и стреляют в мелкие цели, для них воробей, попавший в силок, -- уже удача, они горды и считают себя охотниками, на самом деле природе любви это противно, супруги должны быть всегда желанны друг другу... Играть надо по-крупному.

-- Что-то я разговорился... -- прервал себя Игорь.

-- Говори, -- попросила Настя. -- Интересно...

-- Да что говорить... -- вздохнул Игорь. -- Я еще и сам не во всем разобрался. Не знаю как, но знаю, что не так... -- Он остановился. -- Пошли обратно.

-- Тебе ехать надо?..

Нет, -- он вдруг повеселел. -- Просто дальше лес, и никого нет. Пропадает повод для поцелуев...

-- Пошли, -- согласилась Настя.

Иногда ей казалось, что он играет с ней: то целует по-настоящему, то вдруг становится предельно корректным -- он всего лишь паж и охранник своей госпожи.

С июля они стали видеться почти каждый день. У Игоря начались каникулы в аспирантуре, и он приезжал встречать ее с работы. Они выходили на набережную лейтенанта Шмидта и брели неторопливо вдоль выпуклой Невы, встречаясь глазами и улыбаясь. И Настя старалась улыбаться весело...

Она догадывалась, что дома у Игоря бывают неприятности, и плакала по ночам: "Господи! Что я за дура... Влюбиться в женатого". Ей было жалко и себя и его, но его почему-то больше. Настя уже достаточно хорошо представляла себе ситуацию, и ей казалось, что эта Татьяна сделает ему напоследок какую-нибудь пакость.

-- Ну как? -- украдкой целовала она его при встрече. -- Не приезжала?..

-- Нет, -- успокаивал он. -- И не приедет. К нашей даче она, к счастью, отношения поиметь не успела. Не бери ты в голову, я подал на развод и надеюсь, что к осени она вернется к маме...

Насте было неловко говорить на эту тему, как и неловко думать о том, что она -- если б знали ее родители! -- любовница...

-- Насколько я понимаю, -- сжималась Настя, -- она уезжать не хочет. Из-за чего у тебя и проблемы...

-- Мало ли что не хочет. Я ей все объяснил и надеюсь на ее разум. Пусть стоит на очереди -- лишь бы не жила там. Не можем же мы лежать втроем на одном диване...

-- Что?.. -- останавливалась Настя. -- Нет, я туда никогда не пойду...

-- Ну ладно, ладно, -- брал ее под руку Игорь. -- Давай сменим тему. Твои родители на дачу в выходные не собираются?..

-- Собираются. -- Настя смотрела вдаль, на карликовые особнячки, выбежавшие к Неве между площадью Труда и доками судоремонтного завода.

-- Значит, не исключено, что ты пригласишь меня в гости?

-- Не исключено...

-- Они до понедельника едут?..

-- Не могу точно сказать... -- Настя, сдерживая улыбку, оглядывала памятник Крузенштерну.

-- А что, они еще не решили?

-- Я просто не знаю, будет ли первое сентября понедельником или другим днем...

-- Что же ты молчала! Они уезжают на все лето? Это уже точно?..

-- Ишь, обрадовался... Старый больной человек... На выходные я должна буду туда ездить.

И трехкомнатная родительская квартира с окнами на улицу Гоголя половину лета принадлежала им одним... Несколько раз мама звонила из Сосново, и Настя, сделав Игорю знак убавить музыку, шлепала босыми ногами к телефону. "Да, мамуля... Все в порядке. Очень устаю на работе, а тут еще эта жара... Как вы себя чувствуете? Да, приеду... А вы не собираетесь? Ну ладно. Вообще-то, мам, если я не приеду в субботу, то вы не волнуйтесь. Я в пятницу на свадьбу к одной девочке с работы иду... Пока высплюсь... А в воскресенье точно. Папуле привет... Целую..." И она бежала целовать Игоря, радуясь, что родители в город не собираются и сегодня им можно спать спокойно...

Но зачем им сон и спокойствие в летние ночи?

Глупости это все.

Несколько раз Настя просыпала на работу и, схватив такси, мчалась шуршащей набережной и дальше -- через гулко вздрагивающий мост лейтенанта Шмидта, -- на Васильевский, умудряясь и в спешке провалиться в мгновенную звенящую дрему.

Игорь ехал в Публичку. Он говорил, что ему славно работается. Иногда он отправлялся на неведомые ей халтуры и возвращался пахнущий потом и рыбой. Настя убеждала его не спешить поутру покидать квартиру и выспаться, но он упрямо поднимался вместе с ней и отказывался брать вторые ключи, которые висели на книжном стеллаже в коридоре.

В конце августа развод не состоялся -- Татьяна внезапно укатила в командировку, и суд перенесли на сентябрь.

Игорь жил на даче, заготавливл дрова, бегал по утрам кроссы и нахваливал Насте загородный воздух. Он говорил, что в их домике -- случись нужда -- можно и зазимовать. Когда он приходил к ней на свидания, от его одежды пахло грибами и дымом. Несколько раз Настя приезжала к нему в выходные, но ночевать не оставалась, чтобы не огорчать родителей. Они и без того нервничали. Она обещала познакомить их с Игорем, но чуть попозже, когда он допишет третью главу диссертации, сейчас он очень занят. Родители понимающе кивали и советовали Насте не отвлекать человека от важного дела. "Это в твоих же интересах, -- говорила мама. -- Если это у тебя, конечно, серьезно..." -- И смотрела на дочь испытующе. Настя отмалчивалась.

Она сама ничего еще не знала и боялась, что развод может затянуться. Игорь же говорил, что не пойдет представляться ее родителям, пока не станет подлинно свободным человеком.

И в сентябре Татьяна не явилась на суд. Игорь поехал к ней на работу и вернулся бледный и злой. Оказалось, что Татьяну выдвинули в народные заседатели и она сама теперь сидит в высоком кресле с гербом и судит каких-то парней, воровавших по квартирам.

Письменное согласие на развод она дать отказалась. "Ничего, потерпишь..." -- будто бы сказала она и поинтересовалась, когда Игорь заберет свои вещи. "Была у зайки избушка лубяная, а стала ледяная!.. -- Игорь пристукнул кулаком по столику и беззвучно выругался. Они пили в мороженице кофе. -- Придется жить на даче..."