Кошке игрушки, а мышке - слезки (СИ)

  — Значит, будешь великим ученым. Они все точно такие.

  — Какие?

  — Такие же, как и ты, ненормальные. Не хочу больше разговаривать с тобой.

  Эрудит шагнул к ней, она отстранилась.

  — Нина, милая, не обижайся. Ты чего, шуток не понимаешь?

  Она, нервно закусив губу, молчала. Пожалев о том, что нанес девушке совершенно незаслуженную обиду, он, как бы извиняясь, заглянул ей в глаза и заискивающе улыбнулся.

  — Нет, почему ты все время грубишь? – возмутилась она.

  — Мне просто интересно…

  — Что тебе интересно? Издеваться надо мной? Несешь какую-то чушь, а я из-за этого расстраиваюсь.

  — Подумаешь! — усмехнулся Эрудит. Не хватало еще расстраиваться из-за всякой ерунды! Ну, ты уже перестала сердиться?

  — И не думала сердиться. На больных не обижаются.

  — А я думал — сердишься, — сказал он и опять улыбнулся.

  — Эрудит, перестань…Нечего за дурочку меня принимать, — произнесла она, стараясь говорить как можно более сдержанно.

  Эрудит пожал плечами.

   — Я и не пытался принимать тебя за дурочку, но так получается. Ничего не могу с собой поделать.

   Нина вопросительно посмотрела на него и обиделась окончательно. Ее лицо, выражавшее неудовольствие, но еще оживленное, вдруг потухло.

   — Я пошла домой.

  — Подожди! Куда спешить? Повторяю: я всего лишь пошутил. Давай помиримся.

  — Не хочу.

  — Ты это всерьез?

  — Да, всерьез! —  ответила она. И добавила: — Я думала, ты хоть немного любишь меня. Можешь больше вообще не приходить.

  Эрудит стоял крайне озадаченный. Впрочем, это не помешало ему позабавиться мыслью: «Еще посмотрим, осмелится ли она капризничать и дальше!»

  — Зачем ты глядишь на меня так сердито? — дружелюбно спросил он.

  — А почему ты так разговариваешь со мной?

  — Опять все сначала! Да. Но все-таки ты не должна из-за этого глядеть так сердито.

  — Я вовсе не сержусь.

  — Тогда в чем же дело? Может быть, нам вообще не надо было встречаться?

  — Ты совсем меня не любишь, и я тебе совсем не нужна.

  — Нина, моя бесценная, ты мне нужна. Сколько раз об этом можно говорить? Девочка моя, ну что случилось? Я неудачно пошутил, тебе не понравилось. Больше не буду, обещаю. Давай поцелуемся и помиримся. — Он слегка наклонился к ней. — Ну, где твои губки? — Нина отрицательно покачала головой. — Я прошу тебя! — настаивал он. — Лучше плохой мир, чем хорошая война. — Нина снова покачала головой. — В таком случае предлагаю заключить временное перемирие. Надо быть великодушнее к тем, кто оступился однажды. Человек совершил ошибку, но разве  не заслуживает он снисхождения ближнего, то есть — ближней. Подай хоть маленькую надежду на твое милосердие, на милосердие к тому, кто любит тебя, кто сгорает от любви! Ну, совсем крошечный шанс.

  Нина внимательно рассматривала в свете луны его лицо и постепенно к ней возвращалось настроение, которое совсем было покинуло ее. У нее появилась уверенность, что Эрудит не отпустит ее, поняла, что можно об этом не беспокоиться и сказала, наморщив лоб:

  — Сейчас ты получишь. Ну-ка, отпусти меня!

  — Ты такая смешная сегодня!

  — Я и чувствую себя в смешном положении, — отозвалась она.

  Минуту они молча смотрели друг на друга.

  — Какая ты несчастная! Что же мне с тобой делать?

  — Зато ты у нас счастливый.

  — Как можно? Ты думаешь, я могу быть счастлив, зная, что ты несчастлива?

  — Эрудит, пожалуйста, помолчи.

  — Иди сюда,  — он потянул ее к себе. Она замешкалась на какое-то мгновение, но этого мгновения оказалось достаточно. Он схватил ее в охапку и поднял на руки.

  — Невест положено носить на руках, — сказал он и попытался поцеловать ее.

  Сопротивляясь, Нина закрыла лицо руками.

  — Отпусти меня!

  — Отдохни немного, ножки твои устали стоять.

Неожиданно для него да, пожалуй, и для нее самой девушка резко вырвалась из рук и шагнула в сторону.

  — Не прикасайся ко мне больше, я тебе никакая не невеста.

  — Это точно?

  — Да, — резким тоном произнесла она и сжала губы.

  — Ладно, больше не прикоснусь.

  — Очень хорошо!

  Она насторожилась. В голосе Эрудита ей послышалась какая-то опасность. Он повернулся так, что она оказалась сбоку, и равнодушно смотрел в даль улицы, серебрившейся в свете луны. Нина растерялась, не знала, что предпринять. Сама осложнила обстановку, а зачем, даже себе объяснить не смогла бы. Да, она стосковалась по его ласковому отношению. Три года одиночества и ожиданий оправдывают остроту восприятия каждого произнесенного слова. Это естественно. Но важней не слова, а что за ними. К ней вернулось то, что, казалось, ушло из жизни навсегда и никогда не могло вернуться. Она любила его безумно, ни о ком другом даже думать не могла. Несмотря ни на что, надеялась, что и он ее любит. Теперь же надежда пошатнулась. И она решила для себя: надо впредь  не характер свой показывать, а наоборот искать любой повод для немедленного примирения.

  Перестав ощущать внимание Эрудита, Нина исподтишка следила за ним, и в голове у нее начали зарождаться тревожные мысли. Если бы он не хотел возобновлять дружбу, мог бы просто не прийти на свидание. Зачем же обижает ее? Может, его шутки не так уж и обидны? То есть повода для огорчения вовсе не было, она сама его нашла и выразила свое недовольство, по одной простой причине, что услышала не то, что хотела услышать. «Почему я рассердилась? В его словах не было ничего такого, по сути, он ничего плохого не сказал. И началось все так весело. Напрасно я капризничаю».

                                               х х х

  Люди привыкли придавать словам слишком большое

значение, им кажется, что в словах могут выразиться подлинные мысли и чувства. Каждый, высказывая вслух не то, что он думает, а то, что считает нужным, ожидает от других  чистой правды. На самом же деле мысль изреченная — есть ложь. Стоит ли полагаться на искренность человека, когда знаете, что на его месте вы бы солгали. Выразить же собственные ощущения словами невозможно даже при стремлении быть правдивым. В этом случае они обладают весьма слабой убедительностью, они лишь смутно передают наши чувства и желания, так как мы их не то чтобы выразить, мы их понять не всегда умеем.

  Эрудит, желая подчеркнуть свое безразличие к Нине, больше не произнес ни одного слова. А когда с холодной улыбкой медленно повернулся к девушке, она почувствовала отчужденность в его взгляде. Этот взгляд заставил Нину задуматься о том, что делать дальше. То, что он еще стоял и не собирался уходить, несколько утешало ее, и все же напряжение нарастало. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

  — Я пошла, — сказала она, недовольная собой, пристально посмотрела на Эрудита и подалась вперед. Но не успела сделать и двух шагов, как Эрудит поймал ее за руку и вернул на прежнее место.

  — Стоп, ты куда?

  — Отпусти! Чего пристал ко мне?

  — Я не пристал. А ты будешь стоять тут до утра.

  — Не дождешься!

  — А я сказал: будешь!

  — Нет, не буду.

  — Будешь! Даже с места не сдвинешься!

  — Ну, уж нет! Я убегу.

  Она попыталась высвободиться из объятий Эрудита, но он только крепче обхватил рукой ее плечи.

  — Поговори еще. От меня далеко не убежишь. Стой и молчи.

  — Не буду. Кровопийца. Может, ты мне ноги еще спутаешь, к забору меня привяжешь?

  — Договоришься — спутаю и привяжу.

  — Да, не сомневаюсь… — пробормотала Нина, поправляя волосы.

   Теперь Эрудит смотрел ей прямо в лицо. Ее растерянность и нерешительность ему казались забавными. Было ясно, что он затронул в ней слабую струнку, то есть появились такие условия, когда ему представилась возможность убедиться в ее чувствах со всей наглядностью. И ему захотелось выяснить, далеко ли решится зайти она в своей любви к нему. Почему бы не попробовать? — задался он вопросом. Это будет даже интересно! Он сам удивился, как пришла ему в голову такая мысль? При всей своей жестокости по отношению к Нине идея была столь заманчива, что он не мог отказаться от нее. В ней не таилось серьезного намерения. Эрудит не видел в этом ничего плохого, просто захотелось подурачиться, а тут такая обстановка сложилась. К тому же пришла весна, она только начиналась, а молодая кровь уже бурлила и искала выхода, как пар из чайника со свистком. Так что его намерение объяснялось отчасти обыкновенной бесшабашностью. В общем, Эрудит вел себя так, как мог вести любой, оказавшись под звездным небом наедине с хорошенькой капризной девушкой, влюбленной в него с самого детства. Действовать следовало очень тонко, но он не сомневался в успехе и начал подготовку.