Кошке игрушки, а мышке - слезки (СИ)

  — Н-да, — тяжело вздохнул Эрудит, — о голубоглазой незнакомке тоже нет смысла мечтать. Никакой перспективы. Придется возвращаться к Нине. Как ни как, она первая моя любовь. Только гонору в ней чересчур много. Это ж надо, вся извелась, как любит меня, а хоть бы одно письмо написала в армию. Уж натурная, зараза! Все равно, она неплохая девчонка. Может, пусть еще немного помучается? Нет, наверное, хватит, завтра пойду, с ней и про Настю быстрей забуду. Надо только ее недостаток признать за достоинство. Буду считать, что она не настырная, а очень гордая. Во! Что мне еще надо? Симпатичная девушка, к тому же еще и гордая». Он раскрыл книгу, но в ту же секунду его мысли снова вернулись к Насте. «Вот черт, я сегодня опять, наверное, не засну. Лучше схожу к Генке Шмелеву — поучим с ним уроки, партишку в шахматы сыграем, заодно чаю у них попью». Он положил книгу на табуретку, встал, оделся и отправился к своему молодому другу, прихватив с собой банку меду, которую, как и обещал, ему привез директор.

  Эрудиту было очень тяжело забыть Настю, такую красивую, тем более, имея к ней очень неравнодушное отношение; но он твердо решил это сделать. Ведь любить можно лишь такую девушку, считал он, которая тебе верна и предана. Тайная встреча девушки с другим мужчиной — это уже измена.

                                             х х х

  Итак, на следующий вечер Эрудит пошел к Нине. Спрятав одну руку в карман куртки, он шагал по той же улице, по которой ходил к Насте, только в противоположном направлении; получился некий символический жест отдаления от нее, совершаемый, словно по задумке сценариста, как в драматическом эпизоде, разыгрываемом на сцене. Это заставило его вновь призадуматься о Насте. Она слыла первой красавицей не только хутора, а, пожалуй, всей округи. Помимо того, в ее внешности, в манере разговаривать, в зажигающем темпераменте была такая энергия, которая любого человека притягивала к ней, как магнит. Ее живой ум, наивная доверчивость, весь облик, наполненный добротой и деревенской свежестью, в то же время какой-то скрытой пылкостью, могли лишить рассудка любого мужчину. И каждый ради нее пожертвовал бы многим. «А я, — говорил себе Эрудит, — теряю ее по собственной воле. Сейчас, вот в эту секунду можно повернуться и она останется моей, потом же ее не вернешь, будет поздно. Если она действительно заведет шуры-муры с тем парнем, с которым встречалась на пустыре, потом вздумает выйти за него замуж, я не знаю, что тогда сделаю, просто взбешусь от злости».

  Незаметно все размышления, беспокоившие в последние дни, опять полезли Эрудиту в голову, с ними он и поравнялся с домом Нины. Окинув взглядом улицу, шагнул за калитку и постучался в окошко точно так, как вызывал Нину на улицу когда-то до армии. После этого вернулся на тропинку, ведущую к крыльцу, и стал ожидать, равнодушно разглядывая соседские подворья.

  Нина в это время мыла посуду, его стук вывел ее из состояния задумчивости. Она оживилась, сразу поняла, что это пришел Эрудит, и даже в окно не выглянула, а в ту же секунду поспешно вытерла о фартук руки, кинулась приводить себя в порядок. При этом с благодарностью оценила Маринино наставление:  «Вот увидишь, прибежит к тебе как миленький. Еще спасибо мне скажешь. Только не вздумай закатывать истерику, делай вид, что ничего не знаешь».

  Нина могла обижаться по любому поводу и не могла прощать, совсем не могла. Она имела гордый нрав, но у нее не было жизненного опыта, и даже не представляла, что в подобных случаях можно не надсаживаться до посинения от укоров и оскорблений, не проклинать, впав в исступление, а закрыть на все глаза, собрать всю свою волю, набраться терпения, словом — проявить женскую хитрость. Она, конечно, очень удивилась, что Марина не ошиблась, но подсознательно была готова к этому, вероятно, потому в первое мгновенье не испытала волнения. Однако через секунду внезапно душа ее встрепенулась, словно у пташки, выпущенной из клетки на волю. Ведь после разговора с Мариной, узнав, что Эрудит встречается с Настей, у нее помутился рассудок, она вверглась в страшную пропасть страданий и все это время не жила, а мучилась.

  Подведя веки перед зеркалом, отчего ее и без того выра- зительные глаза сделались еще выразительнее, она стала причесывать распущенные волосы и думать, что сейчас скажет, увидев любимого. «Ничего я говорить не буду, сразу кинусь обнимать его и больше не отпущу от себя ни на шаг. Теперь я поумнела, теперь я поняла, что глупо вела себя, скрывая свои чувства». Ее охватил неизведанный восторг, как будто ей сейчас предстояло выйти на улицу не на свидание с Эрудитом, а завладеть несметными сокровищами волшебного царства, о которых он ей в детстве рассказывал в своих сказках. Кофточку и юбку она решила не менять, они и так были хорошие. Надев куртку, еще немного постояла перед зеркалом, не удержалась, выглянула в окно, потом прокричала в комнату матери:

  — Мам, пропавший мой заявился, я побежала.

  — Кто, Эрудит, что ли? Слава Богу! Наконец-то дождалась, дуреха… вволю наревелась.

  —  Все это уже не важно, — обувая свои «скороходы», ответила Нина.

  — Вроде парней мало. Давно бы обзавелась другим женихом.

  — Кому я нужна? А мне… мне никто не нужен кроме него.

  — Долго не гуляйте, чтоб в одиннадцать была дома, — продолжала говорить мать. Она будто бурчала, а в голосе ее тоже радость слышалась.

  Нина хлопнула дверью и вышла на крыльцо. Через ступеньки она перелетела. Не успел Эрудит оглянуться, как она очутилась рядом с ним. Сходу обвила его шею руками и, прижавшись к его груди, долго не разжимала их. Казалось, что она уходила во что-то дорогое, далекое и невозвратное, в те минуты навсегда ушедшей юности, воспоминаниями о которых жила все последнее время, и даже это объятье не могло вернуть ее в сиюминутность. Ей казалось, что эти воспоминания не за- кончатся, в них постоянно всплывал тихий вечер, когда произошло то, чего так долго ждало её сердечко: он предложил ей свою дружбу. Случилось все неожиданно. До этого она жила своей жизнью, мечтала о сказочном принце, и совсем не заметила, как этим принцем стал Эрудит. Первая любовь… Она долго пыталась скрывать свои чувства, но скрыть их оказалось невозможно. Сначала они при встрече просто обменивались взглядами. И вот тот солнечный день, когда она шла в библиотеку с прижатым к груди томиком Есенина, первое свидание, потом долгая разлука. Все, как в сказке о принце.

  Нелепо получилось. Два самолюбия решили что-то доказать друг другу, в результате — три года ожидания, три года горьких слез, три года превращения наивной детской мечты о принце в большую любовь. Мать, видя, как изводится ее дочка, и уговаривала ее, и ругала, она же не переставала плакать. На улице девушка оставалась по-прежнему улыбчивой, делала вид, что все хорошо, а по ночам душа и сердце разрывались на мелкие кусочки, она обнимала и обливала слезами свою самую верную подружку, с которой была по-настоящему откровенна.

  Эрудит удивился такой пылкой встрече, тоже обнял Нину и некоторое время молчал, глядя на крыльцо, с которого она только что вспорхнула как птичка. Это маленькое деревянное крылечко, увитое кустом дикого винограда, было любимым местом их свиданий. Они сидели на деревянных ступеньках, смотрели в звёздное небо, прислушиваясь к ночным шорохам короткой летней ночи, а листья виноградника, переплетаясь между собой, укрывали их от посторонних глаз. Ему так нравилось сидеть на этом крылечке с милой девочкой, мечтать о взрослой жизни, по-юношески пылко целоваться, а еще часами рассказывать ей о захватывающих дух необыкновенных историях, наполовину вычитанных в книгах, наполовину выдуманных самим, или переноситься в сказки и вместе с Иваном-царевичем отправляться за тридевять земель в тридесятое царство спасать от Кощея Бессмертного Василису Прекрасную. Эрудит рассказывал сказки, а Нина старалась представить себе и злых завистниц, намеревающихся погубить Аламарай, прославившуюся своей красотой и совершенством, умом и знаниями, чья красота затмевала даже солнце, и грустную русалочку, у которой был такой чудесный голос, какого не было ни у кого и нигде: ни в море, ни на земле; и прекрасного принца, в которого русалочка влюбилась. И очень жалела, что принц не сделал ее своей женой.