Братство Маргариты (сборник)

Председатель: Желают ли стороны задать вопросы эксперту?

Прокурор: Я имею вопросы. Вы так же смотрите, профессор, на Неофита и его сочинения, как и ваш предшественник?

Коковцов: Произведение Неофита представляется мне весьма подозрительным. Мне представляется невероятным, чтобы сын еврея написал произведение, в котором попадаются такие выражения о евреях, как «нечестивый народ» или «весь еврейский народ подлежит проклятию» и так далее. Не мог сын еврея выразиться так о народе, к которому принадлежал его родной отец. Подозрительным кажется мне затем нелепое выражение «фарисеи, которые называются хасидимами». Особенно странным представляется мне в устах сына раввина указание на то, что раввины будто бы не уверены в том, что Иисус Христос не был Бог, то есть колеблются в отношении своего догмата единобожия. Еврейство много страдало за верность своей религии; при таком колебании эти страдания за веру представлялись бы непонятными.

Прокурор: У правоверных евреев маце и опреснокам придается очень большое значение. Вы слышали из хода процесса, что маца пеклась в имении Зайцева, у которого много лет работает подсудимый Бейлис?

Коковцов: Мне известно, что печение мацы совершается с особой осторожностью исключительно ради того, чтобы в мацу не попал никакой квасной элемент.

Прокурор: Вам известно, что одним из пап римских было сделано распоряжение о сожжении Талмуда как заключавшего в себе ряд суеверий, и действительно Талмуд был сожжен в 1224 году?

Коковцов: Это не единственный случай. Талмуд сжигался много раз, и не только Талмуд, но и разные другие книги. Я не думаю, чтобы из этого можно было бы извлечь выводы в том смысле, что он был опасен.

Прокурор: Мне хотелось бы выяснить, известно ли вам, чем вызывалось такое распоряжение папы.

Коковцов: Это был донос.

Прокурор: Не это одно. Это распоряжение вызывалось тем, что Талмуд был наполнен богохульством и суеверием. Вы, эксперты, сами приводили из Талмуда изречения и говорили, что тут кто хочет укажет изречения, которые могут быть названы суеверием.

Коковцов: Кто знает Талмуд, кто читал его довольно много, тот сумеет разобраться, и такие изречения могут вызвать только улыбку.

Прокурор: Так что он невинно изложен и богохульства не заключает?

Коковцов: Не заключает.

Прокурор: А по отношению к христианскому кресту?

Коковцов: Конечно, евреи не верят во Христа, но богохульства у них нет.

Председатель: Прошу относительно богохульства вопросов не касаться.

Прокурор: Я только в общих чертах; я, конечно, не буду выяснять эти вопросы.

Шмаков: Я прошу занести в протокол, что эксперту Коковцову не известны богохульства.

Грузенберг: Вот вас спрашивал прокурор о том, что какой-то папа приказал сжечь Талмуд, и вы сказали, что не один такой случай был. А не известно ли вам, что по распоряжению мусульман была сожжена целая библиотека, где были выдающиеся произведения ума человеческого?

Коковцов: Да.

Грузенберг: А что у язычников сжигались книги христианские?

Коковцов: Да.

Грузенберг: Перейду к деловым вопросам. Скажите, есть текст, позволяющий евреям принять христианство с единственною целью уронить потом эту новую религию?

Коковцов: Я знаю, что такого текста нет, и совершенно невероятно, чтобы он мог быть.

Грузенберг: Здесь много говорилось о догматах крови, и вообще все обвинение построено на том, что Ющинский умертвлен хасидом Бейлисом ради получения крови для выпечки мацы. Зная Талмуд, зная еврейские богослужебные книги, вы не допускаете мысли об употреблении евреями христианской крови?

Коковцов: Я не могу допустить этого, потому что это было бы бессмысленно с точки зрения еврейского закона и вместе с тем опасно. Выходило бы, что ради исполнения бессмысленного с точки зрения религии дела еврей нарушал бы основной запрет закона Моисеева и к тому же подвергал бы большой опасности и себя самого, и весь свой народ. Так что это положение допустить невозможно.

Грузенберг: Здесь также говорилось, будто после разрушения храма жертву нельзя было приносить. Так вот скажите: чем после разрушения храма заменено жертвоприношение животных?

Коковцов: Две обычные жертвы всесожжения, которые совершались в храме утром и после обеда (так называемый тамид), заменены двумя соответствующими молитвами (стефиллами) из 18 благословений. Затем очистительные жертвы, в особенности церемониал очищения грехов, заменены покаянием…

Грузенберг: То есть все жертвы заменены молитвами?

Коковцов: И покаянием.

Грузенберг: И ничего другого вместо жертв не допускается?

Коковцов: Нет. Это и невозможно: до восстановления храма в Иерусалиме считается невозможным вообще жертвоприношение.

Грузенберг: Вы говорили относительно 13 уколов, причем относительно текста вы повторили Троицкого, что это есть недобросовестный перевод.

Коковцов: Я так не выразился. Моя мысль была та, что это перевод неправильный. Пользуясь имевшимися в моем распоряжении текстами и имея в руках перевод Ролинга, я пришел к заключению, что он неверен.

Грузенберг: Вы изучали, значит, все тексты и тот самый текст, на который ссылается Ролинг?

Коковцов: Я имел возможность пользоваться двумя изданиями ХVI века, мантуанским и кремонским, сличил этот текст с текстом двух амстердамских изданий, сообщенным Деличем, и с текстами, по которым сделан перевод Меркса и Ролинга, и убедился, что еврейский текст всех изданий здесь одинаков, но перевод Ролинга не соответствует оригиналу.

Грузенберг: И вы убедились, что Ролинг допустил, мягко говоря, неправильный перевод, недобросовестный?

Прокурор: Этого слова не было. Я прошу ваше превосходительство указать, что это слова защиты, а что профессор их не говорил.

Грузенберг: Профессор Троицкий сказал, что перевод недобросовестный.

Председатель: А профессор Коковцов сказал, что он неправилен.

Коковцов: Я сказал, что вопрос считается решенным в том смысле, что наука признала правильными переводы Делича и Меркса и затем к этому вопросу больше не возвращалась, так что на перевод, который дал Ролинг, не обращается больше никакого внимания.

Грузенберг: И текст в переводе Ролинга, который приводился о деле убийства, тоже неправильный. Там даже вставлено два слова, которых нет в оригинале, не так ли?

Коковцов: Это в переводах Ролинга сочинения Хаима Виталя, где говорится об убийстве скорлуп; я сказал, что скорлупы нельзя убить, потому что дело идет о духовных существах. Сличив текст Ролинга с текстом подлинного сочинения, я убедился, что эти два слова («убийство скорлуп») самовольно вставлены Ролингом, как и несколько слов вначале. Я здесь увидел некрасивые передержки.

Грузенберг: Некрасивые передержки?! Ролинг вставил два слова в начало, изменил текст в середине! А на самом деле у Хаима Виталя никаких указаний на приношения в жертву нет!

Карабчевский: Затем я хотел еще спросить по поводу следующего. Как исторические критики относятся к указаниям на процессы, которые были в Средние века, и каким образом те из ученых, которые приходят к заключению, что рассказы об употреблении крови вымысел, каким образом они относятся к этим историческим событиям или рассказам?

Коковцов: Они подвергают это большим сомнениям.

Карабчевский: Вам известен Вагензейль, что он – еврей или нет?

Коковцов: Я не знаю, еврей или нет, я знаю, что это был враг еврейства и что он написал известную книгу против еврейства.

Карабчевский: По поводу полемики с этим автором и другими вы можете назвать ряд ученых имен, которые указывают, каким образом в Средние века нарождались подобные процессы, какими побуждениями и кто ими руководил?

Коковцов: Я подробностей не могу припомнить.

Карабчевский: Я говорю, что раз исторический критик приходит к заключению, что это есть вздор, то у него есть аргументация.

Коковцов: Да, конечно, они оспаривают разные измышления и наветы.

Карабчевский: Тут говорили о разных процессах. Не известны ли вам по Саратовскому делу следующие обстоятельства? Говорилось, что обыкновенно преступления ритуального характера приурочиваются к весне, к Пасхе. Не знаете ли вы, Саратовское убийство когда имело место?