Верховный Издеватель(СИ)

Обычно Детство, оставив человека будто бы навсегда, заходит потом к нему ещё несколько раз в жизни - в образе братишки, сына, внука... Почувствовать себя по-настоящему взрослым можно лишь держа Детство за руку. Парадокс, но, пожалуй, формула полноценной взрослости: Детство + Ответственность.

От поверхностного общения куда более одиноко, чем от полного уединения. Люди говорят друг другу правильные, но скучные слова, которые скачут по поверхности, как плоские камешки по воде. И только беда вдруг вонзилась стрелой - хоть на время да открыла самое глубинное понимание.

"У меня есть брат... у меня есть брат..." - это ошеломляющее открытие пульсировало в его сердце. Из разряда тех звучащих банально в словесной передаче мировых открытий как, например, "Я живой" или "Бог есть" или "Сейчас лето". Мы обычно до такой степени живём во сне, что в момент пробуждения приходится открывать наяву то, что знали всегда в дремоте.

Когда вдруг встречаешь исключительно важного в твоей жизни человека, почти всегда не знаешь, как выразить ему свою любовь - потому что это настолько выше всех слов и земных стереотипов, что... только и остаётся - молить за него Бога как за самого себя. Когда нечего сказать о своих чувствах самому человеку, есть что о нём сказать Богу. Он всегда - Третий. Невыразимые без Него отношения и есть - самые высокие в нашей жизни. Критерий всего подлинного - Его участие.

Лето кончалось. Ночь, вечная союзница Зимы, перейдя в наступление, прорвав августовский рубеж, отвоёвывала себе всё больше пространства, и не замечать этот стратегический перелом стало уже невозможно. Но... столицей Ночи была Вифлеемская звезда.

Господь преобразился на Фаворе, Матерь Божия готовилась к окончательной, уже неразлучной встрече с Сыном. Люди готовились к выписке.

"Сейчас сменим одежду - и выздоровеем", - примерно таким было глубоко подсознательное отношение к уходящему лету. Будто всё зависит от обстановки и с её сменой автоматически исправляется. Лето невыносимо пропахло войной, аварией, бедой... и хотелось уж поскорее сбросить эту окровавленную одежду - "жить, как люди".

Каждый день был похож на калейдоскоп дождей и солнца: в огромном окуляре неба всё переворачивалось каждый час. То тёмное сверху, светлое внизу, то - наоборот. То борода ливня, то поток лучей. Или - то и другое сразу. Сколько чётких диагоналей, сколько "открытых переломов неба", ещё и "со смещением"!

Лето попало в аварию. Лето болело. Облака гипсами и бандажом обкладывали его. Трудно было всё срастить... Похоже, лето выпишется только через девять месяцев.

Кажется, только весной и осенью облака такие разноцветные и так гоняются друг за другом. Ускорение облаков - это знак ускорения времени.

Конец лета спешил отмежеваться от аварии преждевременно-осенними дождями: это всё было до... я здесь ни при чём, я лишь получил отвратительное наследство умершего маньяка. Я ведь - уже почти сентябрь, хотя по недоразумению меня ещё считают несколько дней августом... но скоро календарь перелистнётся и окончательно явит мою полную непричастность.

Месяц Август... стал кесарем августом уже вконец одряхлевшей империи Лета, и похоже, начиналось великое переселение народов с севера. Ветров, дождей и птиц. И целой боевой колонны месяцев, кончающихся на "брь".

Автобусных гладиаторских боёв больше не будет... наверное.

Всё возвращалось наконец в осень-зимо-весну - единый, никогда не кончающийся прохладный сезон. Будто и не было никогда никакого лета: приснилось, прибредилось, померещилось... Это просто лето на секунду трагически произошло во время аварии, а не наоборот. 14-й Год произошёл в эпоху Аварии. 22-летняя аварийная жизнь мелькнула коротким замыканием.

II.

Осень, что же будет завтра с нами?

Ю. Шевчук

1 сентября.

Непонятный день календаря.

Что год грядущий нам готовит?

Раньше у большинства народов год начинался либо 1 марта, либо 1 сентября (и то, и другое гораздо логичней, чем где-то посреди зимы). В этом году 1 марта было менее всего похоже на праздник... к Кириллу даже пришло ощущение, что духовно авария совершилась именно тогда: август стал лишь временем принесения её плодов. В жизни каждого человека и каждой страны есть несколько худших из худших дней. "1 марта 2014 года - пожалуй, самый катастрофический день в жизни России: ну, как минимум, за последние 20 лет", - думал Кирилл. "Полугодовая годовщина" навевала на него самые мрачные воспоминания. Тот непрощённый день в канун Прощёного воскресения он помнил буквально по минутам, как и день аварии.

Вечером Президент обратился в Совет Федерации за "разрешением" использовать вооружённые силы на территории Украины. Разумеется, депутаты проголосовали "за" единогласно: как бы всё ни обернулось, гибнуть-то в любом случае - не им. Кто не сошёл с ума от пропаганды, понял всё однозначно: война объявлена. Началось! Сколько б ни старались в те дни пропагандисты доказать, что война - это не война, всё было слишком понятно с первых же секунд.

"А ведь, в сущности, в тот день произошла такая же катастрофа, как с нашим автобусом - такая же цинично-судьбоносная, внезапная, вероломная... - только во много раз больше по масштабам. И до сих пор трудно сказать, когда же в этом году сильнее изломалась вся наша привычная жизнь: 1 марта или 10 августа? До сих пор невыносимо памятно то чувство тошноты, то ясное осознание Беды-бедищи, когда людей в людях уже нет: когда всё решает "царь" из бездны, а политики - только его более или менее добровольные игрушки. Такие роковые дни, "случайно" залетевшие в наш календарь из преисподней, не забываются потом до конца жизни. Мы не знаем, как выглядит ад, но порой узнаём его запах в земных событиях".

В тот вечер, 1 марта, Кирилл стоял на перекрёстке, где только что установили светофор со звуковым сигналом. И всё время, пока он ждал зелёного света, стучал метроном, как при минуте молчания. Отстукивал что-то роковое, замогильное, неостановимое. Горел кровавый "красный человечек". Стоял столбом, как идол, ждущий жертв. И, казалось, конца не будет стоянию и стуку. Тоске не будет конца, не будет зелёного: вечер сей насильственно переключил даже время на иной ход.

И сам механический звук в нечеловеческой монотонности казался настолько безысходно трагическим, что хотелось одной силой мысли взорвать этот потусторонний светофор, чтоб только не стучал молотком по мозгам, не заколачивал где-то там, вдалеке, авансом бесчисленные гробы. (Оказывается, жуткое для психики изобретение эти метрономы!) Есть минуты в жизни, которые лучше не вспоминать в подробностях, чтоб не сойти с ума..

Так звучит пульс беды. Так она отсчитывает свои первые шаги... и сколько их ещё будет? Никто не знает. Даже те, кто сами открыли ей дверь. Юбилейно-военный, страшный год начался. То, что казалось невозможным, совершилось: Россия и Украина - теперь враги. "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!" Отныне всё будет развиваться по закону кошмара. А снявши голову, по волосам не плачут. Если где-то случатся беды мелкие, кто же им придаст значение на фоне огромной, главной, неизбывной...

"Если уж даже я в первые же минуты чётко понимал, что будет столько жертв, неужели Президент со всем своим штатом советников не догадывался!"

Где бы нашёлся тот маленький мальчик, который, как в старой легенде, заткнул пальцем дырочку в прохудившейся плотине и тем спас Голландию от наводнения. Если б только можно было сейчас остановить всё это в самом начале!

Война - как болезнь, и конца её ждёшь как выздоровления близкого человека.

Глупость в политике сделать так же легко, как врезаться на полном ходу в ограждение и переломать кости пассажирам. Какая-то секунда! А вот сглаживать её последствия так же долго и трудно, как правильно срастить все эти страшно раздробленные и смещённые кости.