Верховный Издеватель(СИ)

"Бип-бип! Дорогу маме!" - весело оповещал Ромка, когда мама совершала длинную поездку по квартире. "Внимание, шлагбаум открывается. Внимание, шлагбаум закрывается!" Потом Ромка и сам отправлялся в свои увлекательные поездки. Проспект коридора, площади комнат, перекрёстки дверей, узкая, сложная трасса кухни.

Им было весело. Из всего на свете можно сделать приключение, если только не слишком серьёзно относиться к своим бедам. К чужим-то всерьёз - это пожалуйста, а к своим - не стоит.

- Как дела? - спрашивали по телефону участливые знакомые.

- Да у нас всё стабильно! - отвечала Марина с кресла. И это была полная правда. Стабильность в таком деле (точнее, безделье) - прежде всего. Никуда от неё не убежишь, даже если сильно захочешь. Кто-то сказал: мудрость заключается в том, чтоб не изображать деятельность, когда нечего делать.

Странно! Всё было в порядке... оттого, что осень? оттого, что никуда не надо спешить? Оттого, что все вместе - и все дома.

Душа вернулась домой. Тоже выписалась, наверное.

Когда спустя два месяца Ромка поделился радостью: "Я уже могу стоять на двух ногах", вроде бы, не сентиментальный Кирилл чуть не поперхнулся... без всякой зубной пасты. Это Ромка первый раз стоял (пока ещё не ходил) с гипсом на одной ноге.

- А мама уже ходит, как человек! - радостно говорил кому-то Ромка в телефон.

И что же Бог подарил нам в этом году этой историей?.. Господи, слава Тебе, что Ты даришь то единственное, чего в нас не было. Каким путём? ну, пусть даже таким.

Гипс сняли с первым снегом. Будто это природа сама так придумала, по своей странной, иррациональной логике: зачем белый гипс на ноге, когда вся земля теперь в белом? Пусть малое уступит место большому и за ненадобностью самоупразднится.

И Бог поднёс Ромке к выздоровлению белый торт зимы. И это было получше, чем какой-то там день рождения.

"Срослось удовлетворительно..." - объявил доктор.

- Удовлетворительно? Значит, жизни можно поставить уже твёрдую "троечку", - сказал Кирилл. - Летний "неуд" исправлен на доп-сессии... Посмотрим, что другие сессии покажут. Что год грядущий нам готовит?

В это время мимо важно прошествовал кот.

- Что кот грядущий нам готовит? - переиначил Ромка.

Сколько месяцев заняла физическая реабилитация! Но кто посчитает, сколько времени нужно на моральную реабилитацию после такого года... в котором их авария стала всего лишь эпизодом гигантской кровавой мистерии с роковыми для России цифрами 1 и 4.

И когда в Новогоднюю ночь на фоне Кремля не последний актёр этой мистерии толкал свою обычную поздравительную речь, говоря о "беспрецедентном единстве" кого-то с кем-то (с ним, любимым!), Кириллу показалось, что его сейчас стошнит перед экраном остатками уходящего кровавого года, как тошнило тогда после "псалмов" Ильи.

3. Портал лета

Давным-давно, по ту сторону

снов, на земле стояло детство.

Татьяна Толстая

Здесь тепло. Начало лета.

Памятник с латунной тростью.

Даль надеждами согрета.

И никто не помнит осень.

Алена Каримова

В один из вечеров просыпаешься, как медведь, от долгой спячки. Над зелёной майской землёй после заката тихо распускается сиреневое небо...

Значит, опять сирень расцвела?

Портал из лета в лето - сработал.

* * *

Ровно через 9 месяцев после выписки (как раз по окончании учебного года) Рома с мамой отважились на новое путешествие - навестить "костромскую бабушку", маму Марины. Предполагалось, что потом, в течение лета, они ещё поедут из Костромы куда-нибудь на теплоходе. Отпуск-то в марининой школе - на все каникулы. Не прочь был прокатиться и Кирилл: обещал, как освободится от дел, приехать в Кострому и вместе подумать:

- После вашей книжки мне что-то тоже на теплоход захотелось.

В общем, "планы у нас на лето наполеоновские", как выразился Ромка. Наполеон, правда, до Костромы не дошёл.

Ехать, к счастью, предстояло только в поезде. "Со вчерашнего года" даже до сих пор было как-то трудно заставить себя сесть в автобус. Ничего не поделаешь: поставарийный синдром! И по железной дороге можно, и по Волге можно... а вот по прошлогодней памяти на том же, на чём ездили тогда - нельзя. Впрочем, когда-нибудь и это пройдёт.

Бабушка жила в пригороде Костромы - в Селище, на высоком правом берегу Волги. А Селище переходило в Городище. Древний город на другом берегу был сценой, а здесь - бархатная от зелени театральная ложа со стульями деревенских домиков.

- Наш адрес - диктую: село Селище, город Городище, кот Котище, жук Жучище... - весело декламировал Ромка от нечего делать. И чем больше добавлял всё, что видели глаза, тем веселее становилось. Словно сам воздух здесь пьянил и смешил... и сами названия, слова, созвучья... - всё не как в душном городе.

И это, пожалуй, был, действительно, Адрес - истинный адрес счастья.

Сочинялись на радостях сами собой и другие каламбуры: "Котлета - кот лета - летний кот". Да, и коты тут были - "целых трое штук", и лето тут - "целых трое месяцев" впереди.

А дом с большим чердаком, отделанным в своё время дедушкой под настоящую каюту, тихо плыл без устали днями и ночами через Время.

Вот и начиналось путешествие, спускались порубежные сумерки. Марина выглядывала в ночь и ей было немного страшно, что время летит так быстро. Тот ритм настоящей жизни, которая в нас, никак не совпадает с тем бешеным ритмом, который вовне.

"И вновь, в который раз, я слышу, что время ускоряется! Простые деревенские старики-старушки, знать не знающие теории относительности, дружно говорят, что время ускоряется. Что раньше, мол, оно текло совсем не так: что в него "помещалось" гораздо больше. Что минута тогда - это совсем не то, что минута сейчас. Впрочем, когда "тогда" и когда "сейчас"? Время нечем измерить, потому что оно и есть - мера себя самого. Потому-то оно и лукаво, что само себя измеряет, контролирует, и никак его не поймаешь даже на самом заведомом шулерстве. Но ведь всё внутри нас - просто всё! - чувствует, свидетельствует, кричит, что оно - ускоряется. Мы только не знаем: ускоряется лишь в нашей жизни по мере взросления? или ускоряется по всей Вселенной?.. Может, и то, и другое. Но одно несомненно, что "дни лукавы"? Дни точно лукавы! Такое ощущение, что обман - всё, что связано с ними. Каждый день, едва успев начаться, тут же обрывается. Словно ты собираешься неторопливо, с удовольствием, вдумчиво почитать самую большую Книгу самого лучшего Писателя - несомненно чувствуешь уже по первым строчкам, что ничего важнее и интересней никогда не встречала... и не встретишь!.. - но кто-то невидимый и неостановимый нагло, со смехом перелистывает каждую страницу прежде, чем ты успеваешь добежать глазами хотя бы до половины. Причём, дальше страницы мелькают всё быстрее и быстрее - до трещоточного звука. Только такое чтение и разрешается в здешней библиотеке.

И кто же всё-таки первый придумал определение: "Время - это всеобщее ускоряющееся свободное падение... запущенное грехопадением"?

"Боже, да что же нам теперь делать-то? Что делать, чтоб не прожечь жизнь, которую Ты в том году, в том аду, дал нам второй раз!?.. Время убивает нашу победу - ту, которую Ты подарил... Господи, ну веди нас опять Сам - мы ведь опять всё испортили и заблудились!"

И вдруг... за неуловимой занавеской сна сразу включился новый день: волшебной зелёно-золотой лампой. Сон - маленькая машина времени, переносящая тебя на несколько часов вперёд. В ту самую даль, про которую говорят, что она "вечера мудренее".