Новые крылья

9 октября 1910 года (суббота)

Ходили с Анной в город, в магазины. Купили ей кое-что, маме, но в основном для меня несколько легких костюмов и шляпу. Шутки о Демианове и его высоком происхождении уже стали привычными и приобретают все более гротескный характер. Пока никаких вестей от него. Надеюсь, все у него благополучно. Только бы он сообщил нам, если вдруг какие-то неприятности, чтобы мы успели его выручить. Анна меня утешает, милый мой преданный друг. Как я счастлив, что женился на ней! С каждым днем все больше привязываюсь к жене. И мама души в ней не чает.

10 октября 1910 года (воскресенье)

Анна беспокоясь, как бы я не заскучал, уговорила-таки маму отпустить меня с Пьетро на рыбалку. Он улыбчивый темноглазый, добрый и сильный парень. По-французски знает несколько слов, ну и я уже несколько слов узнал по-итальянски, так что мы прекрасно понимаем друг друга. Вернулись под вечер, поймали целую гору рыбы, не запомнил итальянского названия, а по-русски тем более не знаю, как она называется. Анна еле отмыла меня от морской соли и запаха рыбы. А бедная мама, оказывается, весь день простояла на краю скалы, нас высматривая. Жалко ее. Она очень счастлива здесь с нами, но не перестает страдать и плакать о Тане.

11 октября 1910 года (понедельник)

От Демианова, письмо наконец-то! Я уж начал беспокоиться.

Дело у них вот в чем:

Каноник Мориетт, хоть по происхождению и француз, но в Италии с юных лет прижился, в семье графов Орса стал как родной. Они все там друг другу как-то родственники, много разных итальянских фамилий и епископ им тоже родня. Итак, каноник давно уж заприметил сходство Демианова с одним из портретов какого-то предка по линии Скьятелли, или как-то так. Но мало ли, кто на кого похож, о. Мориетт счел это забавным совпадением и только. Еще подумал, что нужно тот портрет отыскать, удостовериться, не подводит ли его воображение. Наша шутка в гостинице заставила его задуматься, он когда-то занимался семейным архивом всех этих графьев, и что-то такое смутно ему припомнилось из семейных легенд. Каноник обратился к графине Орса (нашей черной вдовушке) и точно, оказалось, есть у них в роду такое придание. Одна из родственниц графини по материнской линии в восьмидесятых годах 18-го века имела связь с русским посланником здесь в Турине. Возможно это и не сам посол был, доказать уже ничего не возможно, а кто-то из его приближенных, но семейная легенда говорит именно о посланнике, князе Юсупове. Так вот, графиня та родила. Здесь в Италии, судьбу младенца невозможно было устроить, и его отдали отцу, который увез мальчика в Россию. А старинный портрет – точная копия Демианова писан с родного брата той графини-грешницы. И самое главное то, вокруг чего вся суета: Доподлинно известно, что графиней было получено письмо из России, в котором сказано, младенец отдан на воспитание в хорошую семью, но не в качестве сына, а выдан за осиротевшего племянника. Чтобы соблюсти интересы ребенка, не приемным родителям, а ему в единоличное владение были отданы несколько деревень и дана фамилия по названию одной из них. Не раз пересказывалась эта история в семейных письмах, но сам первый оригинал, полученный из России, сейчас ищут. Осталось также придание, о том, как графиня была безутешна. Хоть и была она за мужем и других детей имела, но о том своем мальчике тосковала всю жизнь и до самого конца надеялась его отыскать. Еще, вроде бы, есть какое-то наследство, завещанное той старой графиней своему русскому сыну и только ему. И если Демианов его потомок, то он и наследник. Остается отыскать в архивах старинное письмо, чтобы выяснить название деревни и уточнить фамилию. Но наша графиня-вдовушка уже уверена, что нет никаких сомнений. Ей было достаточно на портрет взглянуть. Там, в Турине и епископ этой историей страшно заинтересовался и вся вообще тамошняя знать. Короче говоря, М.А. в центре захватывающих событий. Везде его возят, всем показывают. В то, какое наследство ему может причитаться, его пока не посвящают. Вообще, как он пишет, история для него не ясная, много интригуют итальянцы. Но он старается держаться молодцом и относиться иронически. Пишет, что соскучился, что меня не хватает ему. Господи! Бедный Демианов, вечный невольник призрачных наследств! Надеюсь, хоть раз в жизни ему улыбнется удача. Скорее бы интрига разрешилась, пусть и не в его пользу. Тогда он смог бы снова к нам присоединиться.

А у нас всё то же. Тихая семейная идиллия.

12 октября 1910 года (вторник)

Я думаю, Анна так беспокоится, о том, что я могу заскучать, потому, что ей самой здесь смертельно скучно. Я тоже хорош, посадил ее наедине со своей старушкой, а сам отправился развлекаться с Демиановым. Но теперь от утомительного переезда из России она вполне оправилась, роды еще не скоро. Врач нас навещал, говорит, все у нее в полном порядке. Так что планирую повезти ее тоже по Италии путешествовать. Проедем через всю страну, Демианова доберемся навестить. А если итальянцы раньше его отпустят, встретимся где-нибудь посередине. Маму, конечно жалко одну оставлять, но ничего, ей здесь неплохо. Это не в Петерб. Сидеть в четырех стенах с распухшими ногами. Я написал М.А. о своих планах, и чтобы каноник для мамы книг достал, романов на русском языке. Если есть они в Италии, то о. Мориетт точно достанет.

13 октября 1910 года (среда)

Ходили с Анной опять в город. Получили в банке деньги от отца. Готовимся к путешествию. Анна здорова и счастлива. Мне отрадно ее такой видеть. Мама немного ноет, что бросаем, но видно, понимает, как нам необходимо поехать, помогает укладываться. Пьетро подарил мне самодельный нож с ручкой из китовой кости. А я никак не придумаю, что бы такое ему подарить кроме денег. Мать Анны приезжает через неделю. Как-то они поладят с моей? Беспокойно. То, что мама и Анна души друг в друге не чают, еще ничего не значит. Анна-то вся в отца. Ну, может быть, через неделю мы уже вернемся.

14 октября 1910 года (четверг)

Письмо от Демианова. Он горячо одобряет наши планы. Надавал уйму советов, куда заехать и что посмотреть. Ему, я чувствую, туринские разоблачения уже порядком надоели. Вот бы и ладно! Попробую уговорить нашего дорогого друга бросить свой итальянский клан и к нам поскорее присоединиться. Как было бы чудесно!

15 октября 1910 года (пятница)

Столько суеты и волнений возбудили наши с Анной сборы. Бесконечные рассуждения и споры, какие нам костюмы уложить, какое белье, чтобы было немного, но на любой случай. Бенитта, кухарка, насобирала нам в дорогу сыров и колбас, которые чуть не вечно могут храниться. И еще разные коробочки с сушеной травой, из которых следует делать настои и отвары, по ее словам, чудодейственные. Эти, как она их называет, tisana есть от всех болезней и на все случаи жизни. Нам, разумеется, достались те, что незаменимы для беременных, а еще от простуд, головных и желудочных болей. Мама сшила специальный пояс для Анниного животика, как-то особо крепящийся на шее и плечах. Все эти хлопоты нас с Анной ужасно забавляли и раздражали отчасти. Хотелось вырваться скорее на волю. Вот и вырвались. Отделавшись от прощальных объятий, мокрые от слез и поцелуев всех наших кумушек, оказались мы на площади, где хотели сесть в дилижанс до Неаполя. Счастливые, свободные до головокружения и растерянные un peu [24]. Планов-то мы своего путешествия почти не строили. Так мечтали мы просто поехать, только вдвоем, что казалось, все равно, куда и как. А мамины вопросы, куда мы поедем? Где будем путешествовать? Каков наш маршрут? Казались риторическими. В сущности, только-только и начался наш с Анной медовый месяц. После свадьбы была у нас дача. Разве это в счет? А потом, в дороге, у меня с Демиановым медовый месяц был. Бедная Анна! Ну, теперь уж я ее ни за что не оставлю! Побудем в Неаполе дня два, а там как бог даст. Пусть все само собой выходит.

Неаполь – почти то же, что наше Сорренто. Только многолюднее и шумнее. Видели Везувий и оставшиеся еще последствия от извержения. Анна потрясена до глубины души!