Новые крылья

3 октября 1910 года (воскресенье)

Графиня очень хорошо говорит по-французски, когда не молчит. За завтраком внизу в ее большой столовой, проявив снисходительность, немного рассказала нам о Турине, куда можно пойти и что посмотреть из того, что мы еще не видели. Демианов, разумеется, знает все на свете, но я не знал, что Турин когда-то был столицей Италии. Гуляли. Зашли на почту, отправить нашим мои письма и открытки с видами. Я уговаривал Демианова поехать уже к ним, на море. Он почти не противился. Обедали снова в городе, т.к. от графини специального приглашения не было. Вина в Италии превосходные, в каждом заведении свое особое. Я начинаю привыкать их пить и понемножку разбираться в букете.

Графиня, по-видимому, только на первый взгляд показалась мне букой. Или это мы ей сперва не показались. За ужином она обращалась к нам довольно часто, расспрашивала о прогулке, о впечатлениях. И еще очень много пытала monsieur [23] Демианова о нем и его русских родственниках. Узнав, что Д. литератор, обещала познакомить его со здешними поэтами. Каноник снова на кофе приходил. Я попросил его помочь достать билеты на поезд в Сорренто. Он стал уговаривать погостить еще. Прощаясь, отвел Демианова в сторону, и они шептались о чем-то. Что ж он действительно на него глаз положил? Обращать хочет?

4 октября 1910 года (понедельник)

Графиня, как обещала, позвала к завтраку итальянского поэта. Он прочитал несколько своих стихотворений. Мы с Д. проявили вежливый интерес. М.А. даже нашел, что с ним обсудить. Графиня (влюбилась она, что ли, в Мишу нашего?) смотрит только на него. И опять допрашивала подробно, кто были родители, кто родители родителей, какими владели землями, какие титулы носили. Я посмеялся и пошутил, что единственным титулом его наградили здесь в Италии, когда в гостинице по ошибке, из-за глупой шутки моей за князя Юсупова приняли. Графиня не улыбнулась. Вообще сделала вид, что меня не слышит. Демианов терпеливо на всё ей отвечал. Я сам заслушался, оказалось, не знал о нем очень многого. Предки его мелкопоместные дворяне Ярославской губернии, имели несколько деревень, но ему самому ничего из этих имений не досталось. Вот, оказывается, о каком наследстве тетка его хлопочет! Мне представлялись какие-то пустяки. Графиня спрашивает: «Ваша фамилия от названия местности происходит?» – «Фамилия от местности или местность от фамилии, но деревня Демьяновка точно, была у прадеда и у деда моего, а отцу уже не досталась». Графиня вошла в интерес, расспросила подробно, как звали прадеда, почему М.А. ничего не досталось, почему и кто стал владельцем. Странная, право, женщина. Потом поэт повел нас осматривать город и в гости к себе. Они с Демиановым читали друг другу стихи, каждый на своем языке. Мне было смешно. Но они оба остались довольны. Вечером снова каноник и снова кофе. Это у нас уж традиция. О. Мориетт поинтересовался как мне нравится Турин, и всё ли еще я намерен уехать. Я ответил, что беспокоюсь о жене. Он похвалил меня и намекнул, что я и один мог бы туда поехать, а Демианова оставить здесь гостить. Откровенно говоря, я и сам об этом подумывал.

5 октября 1910 года (вторник)

За завтраком новый гость – молодой племянник графини, приблизительно моего возраста и новый допрос все о том же. Будто ночь она не спала, а только и думала о фамильном древе Демианова. Вот потеха! То ли она общих родственников надеется отыскать, то ли правда влюбилась и решает, достаточно ли он для нее родовит. Ее племянник Винченцо предложил отвести нас в Пьемонте, на что мы с радостью согласились. Графиня объявила, что к обеду сегодня будет епископ и мы тоже приглашены, она строго-настрого запретила опаздывать. Племянник клятвенно заверил, что приедем вовремя и повел нас усаживать в свой автомобиль.

Я думал, что в Пьемонте начнутся снова бесконечные пьяццо, палаццо, белые статуи, церкви Санта-Марии и другие Санты, но нет. Палаццо мы посетили только одно – дом Винченцо. И самое в нем неожиданное место. Как только дворецкий открыл двери, юный граф кинулся вверх по лестнице, махнув рукой, чтобы мы за ним следовали. Поднявшись, оказались на чердаке, но вовсе не заросшем паутиной и не таком уж пыльном, и света было на нем достаточно из окон под потолком. Вся комната заставлена картинами. Я сроду не видел столько полотен сразу, даже в мастерских художников, даже когда выставку устраивали. Не знаю сколько там на чердаке их было. 100? 200? 500? Все они стояли рядами прямо на полу, опираясь друг на друга, накрытые кусками материи. Винченцо кинулся к ним и принялся перебирать одну за другой. И нам крикнул: «Ищите желтую!» Мы с Демиановым больше от растерянности, вовсе не понимая цели, стали делать что и он, переворачивать картину лицом, заглядывать в нее и хвататься за следующую. Вдруг я вскрикнул от неожиданности. Она была действительно желтая: человек у окна, за ним желтая стена дома напротив и много солнца. А человек этот был – Демианов! Винченцо деловито без всякого удивления сказал: «Нашли?» Завернул картину в первую попавшуюся тряпку и вышел вон. Мы, разумеется, за ним. На все расспросы граф отвечать нам отказался, даже картину показать еще раз не захотел. Дорогой рассказывал о красотах Пьемонте, которых мы так и не увидели.

На обеде у графини действительно присутствовал епископ. Но нам с Д. было не до епископа. Мы и есть-то почти ничего не могли. А после обеда меня попросили подняться в свои покои и подождать там. Я ждал часа два, потом спустился вниз и никого там не обнаружил. Спросил у слуг, мне доложили, что все синьоры уехали. Еще часа три я бегал по саду не находя себе места. Подъехал автомобиль, в нем каноник, графиня и Демианов. Я так извелся, что и расспрашивать сил не было. И М.А. не торопился ничего объяснять. Каноник объявил мне, что он все устроил, и я могу поехать проведать своих, а monsieur Демианов погостит еще какое-то время у графини. По его тону я понял: возражать и выпытывать что-то бессмысленно.

Перед сном Д. зашел ко мне в комнату, поцеловал, погладил по голове и сказал:

– Я тебе потом все расскажу, ладно? – Я кивнул.

6 октября 1910 года (среда)

Утром М.А. и каноник усадили меня в поезд. Дорога заняла целый день. Я ни о туринских странностях не думал, ни о предстоящей встрече. Просто смотрел в окно. Пусто как-то стало внутри. Тем, как Анна и мама обрадовались, увидев меня, растроган был почти до слез. Море великолепно! Только перед тем, как заснуть, подумал о М.А. Господи! Да ведь сегодня же его рожденье! Вот вам и отпраздновали! А я столько усилий прикладывал, чтобы не забыть.

7 октября 1910 года (четверг)

Целый день провели с Анной в воде и на берегу, лениво обсуждая туринскую историю Демианова. Разные делали предположения: Демианов и вправду оказался князем незаконно рожденным, или его мать – черная графиня. Родила его и подкинула в деревню Демьяновку. Но сочиняли эти сказки без большого вдохновения. Животик у нее еще подрос, это особенно заметно после недельной разлуки и в купальном платьице. Мама говорит, что на море совсем по-иному себя чувствует, моложе и здоровее. И выглядит она очень хорошо, чему я рад несказанно. Анна показывала мне письмо от родителей. Возможно, ее мать вскорости к нам присоединится. Я предложил позвать еще беленьких тетушек, ангелов нашего брака. Купили у рыбаков устриц и рыбу, прямо здесь же выловленных. Полное, я бы сказал, идиллическое благополучие.

8 октября 1910 года (пятница)

У нас здесь есть кухарка и горничная, мать и дочь. Милые, приветливые, черноглазые, пухленькие и смуглые. Ужасно похожие друг на друга. Их сын и брат Пьетро, как почти все местные мужчины, ходит в море рыбачить на своей лодке. Обещал взять меня с собой. Анна очень обрадовалась, так как боится, что я скоро соскучусь с ними. А мама испугалась и запротестовала, говорит, это слишком опасно. Лодка обязательно перевернется или прохудится, или я просто свалюсь за борт, короче говоря, непременно утону. Чтобы ее успокоить, пришлось обещать, что откажусь. Еда здесь самая простая и здоровая: рыба, сыр, разные морские твари, фрукты. Вина не пью, не хочется.