Здравствуй, грусть

ве людей подобного рода приятно провести вечер можно либо в подпитии, когда ты для забавы затеваешь с ними спор, либо если ты состоишь в интим-ных отношениях с кем-либо из супругов. Отцу было проще-для них с Уэббом это был спорт. "Угадай, кто сегодня ужинает и спит со мной? Малютка Марс, которая снималась у Сореля. Захожу я к Дюпюи и как раз..." Отец с хохотом хлопал его по плечу: "Счастливчик! Она почти так же хороша, как Элиза". Мальчи-шество. Но мне нравилось, что они оба вкладывают в него запал, увлеченность. И даже когда нескончаемо долгими вечерами Ломбар на террасе кафе уныло исповедовался отцу: "Я любил ее одну, Реймон! Помнишь весну, перед тем как она уехала... Глупо, когда мужчина всю свою жизнь посвящает одной женщине!" - в этом было что-то непристойное, унизительное, но человечное - двое мужчин изливают друг другу душу за стаканом вина.

Друзья Анны, должно быть, никогда не говорили о самих себе. Да они наверняка и не попадали в такого рода истории. А если уж они говорили о чем-либо подобном, то, наверное, посмеивались от стыдливости. Я чувствовала, что готова разделить с Анной снисходительное отношение к нашим знакомым любезную и прилипчивую снисходительность. . . И однако, я понимала, что к тридцати годам буду скорее похожа на наших друзей, чем на Анну. Я задохнулась бы от такой неразговорчивости, равнодушия, сдержанности. Наоборот-лет этак через пятнадцать, уже не-много пресыщенная, я склонюсь к обаятельному и тоже уже не-много уставшему от жизни мужчине и скажу:

- Моего первого любовника звали Сирил. Мне было непол-ных восемнадцать, на море стояла такая жара...

Я с удовольствием представила себе лицо этого мужчины. С крошечными морщинками, как у отца. В дверь постучали. Я проворно накинула пижамную куртку и крикнула: "Войдите". Это была Анна - она осторожно держала в руках чашку.

- Я решила, что чашка кофе вам не повредит... Ну как вы- не слишком скверно?

- Превосходно,-ответила я.-Кажется, вчера вечером я немного перебрала.

- Как всегда, когда вы бываете на людях... - Она засме-ялась. Впрочем, должна признаться, что вы меня развлекли... Этот вечер был бесконечным.

Я уже не замечала ни солнца, ни вкуса кофе. Разговор с Ан-ной всегда полностью поглощал мои мысли, я переставала на-блюдать себя со стороны, хотя только она и заставляла меня сомневаться в себе. Рядом с ней я переживала насыщенные и трудные минуты.

- Сесиль, вам интересно с людьми вроде Уэббов или Дю-пюи?

- Вообще-то их манеры несносны, но сами они забавны. Она тоже следила за копошившейся на полу мушкой. Навер-ное, эта мушка - калека, подумала я. У Анны были тяжелые веки с длинными ресницами - ей было легко казаться снисходи-тельной.

- Вы никогда не замечали, насколько однообразны и... как бы это выразиться... тяжеловесны их разговоры? Вам не надо-едает слушать все эти рассуждения о контрактах, о девицах, о светских увеселениях?

- Видите ли,-сказала я,-я десять лет провела в мона-стыре, а эти люди ведут безнравственный образ жизни,