Беглец (СИ)

– Маленькая моя, – Семеныч прижал Ее к себе.

…Умывались в полной темноте, потому что, как только Семеныч зажигал свечи, Она тут же беззаботно плескала на них водой и смеялась. Семеныч, устав на ощупь искать то зубную пасту, то упавшее мыло, то кружку, чтобы набрать теплую воду, в отместку обдал Ее холодной водой, и сразу же набросил на Нее полотенце, закутал и бережно унес на постель…

Семеныч засыпал всегда раньше. Но сейчас, у Нее первой слипались веки.

– А что дальше было в той песне? – пробормотала Она, засыпая.

– В какой?

– Про воду, которая текла не туда.

– Не было, а будет, – поправил Ее Семеныч. – Просто я мимо шел…

– Почему же все мимо?

– Нельзя попасть в цель, если ее нет.

– Найди ее, Семеныч. Обязательно най… – Она, не договорив, уснула, уткнувшись в его грудь.

– Хорошо, – ответил он. – Конечно, найду. Не здесь, так там.

Ее неслышное дыхание на секунду замерло. Семеныч почувствовал это по остановившемуся теплу, выдыхаемому Ею на его кожу. Она дернулась, судорожно и глубоко затянулась воздухом. Вырвался стон.

– Семеныч, я боюсь Ребенка. Пусть все возвращается назад. Верни все обратно, – сбивчиво проговорила Она.

– Конечно. Спи. Все вернется, – Семеныч прижал Ее к себе крепче, целуя в висок и гладя Ее волосы. – Спи. Я верну.

Он еще долго глядел в темноту, которая потихоньку начинала светлеть, обозначая своим растворением очередной рассвет.

Когда обесточенный мир эгрегоров окончательно обезумел от прежде неведомого, неистового и ничем не объяснимого страха, когда их составляющие энергии колотило в исступлении, а томительное беспокойство достигло своего ожидаемого всеми апогея, перед Первым появился Мика.

Тотчас все успокоилось. Исчез страх, растерянность и смутная боязнь. Пропало нехорошее предчувствие, рассеялась парализация тревожного состояния.

Только тогда Первый понял, что недовольство или волнение Мики чувствовали все эгрегоры на собственной шкуре, словно часть Микиной энергии находилась в каждом эгрегоре.

И только тогда Первый ощутил, насколько Мика великий эгрегор.

Эгрегоры жадно набирали начавшую вновь поступать от земного пространства энергию. Это походило на всеобщий вздох энергетического мира после того, как оно осталось без воздуха продолжительное время, после того, как оно оказалось на краю гибели, а в последний момент «гибель» отменилась.

Растерянная в недавнем обезумевшем состоянии ужаса энергия эгрегоров стремительно восстанавливалась, точно кто-то вливал ее в каждого эгрегора. Умиротворяющим спокойствием она входила во всякого, наполняя все до единой сущности безмятежной гармонией, которой ранее не бывало.

После чего пространство вновь содрогнулось, словно кто-то с легкостью тряхнул банку, в которой, как шарики, находились эгрегоры.

– Я мог бы уничтожить вас всех, – казалось, будто в каждом эгрегоре обнаружилось Микино присутствие. – Но в любом из вас есть то, чего я уничтожать не хочу. Я не собираюсь вас подчинять себе. Я не буду устанавливать правила и законы, ставить ограничения, потому что свободу считаю таким же необходимым условием развития. Таким же, как и любовь. Но запомните, моя мощь сильнее вашей, потому что в каждом эгрегоре, в каждом живом существе есть моя часть, моя энергия. Энергия любви. Она сильнее всего.

Мика бесследно растворялся, а мир эгрегоров обволакивался колоссальным чувством самообладания и самоуверенности, идеального единения, потрясающего равновесия и сочетания мировосприятия и ощущения себя в совершенном комфорте.

Ничто не напоминало о недавнем происшествии. Энергия от людей, словно очистившись и обновившись, текла к эгрегорам благодатными ручьями.

Семеныч проснулся от ее крика: Она наполовину высунулась в открытое окно, в которое доносился обычный городской шум: машины, люди, ветер.

Она оглянулась:

– Все на месте!

– А… – Семеныч не знал, что сказать. Она метнулась к выключателю – зажглась люстра. К городскому телефону – пошли гудки. В ванную – из крана брызнула вода. К телевизору – все каналы работали. – Сколько времени?

– Без пятнадцати семь.

– А день?

– Утро, – Она посмотрела на экран мобильного телефона. – Вчера вечером Ребенок был с тобой в кафе. Ты купил мне наушники. Мы ушли в гостиницу. Прошла лишь одна ночь. Этих двух дней не было.

– Да? – оживился Семеныч. – Но то утро уже было. Я пошел на работу, ты – домой. В обед ведь все произошло?

– Да, – пожала Она плечами.

– А наушники здесь? Которые я купил тебе. Мы их с собой взяли вечером.

– Нет, – Она посмотрела на столик. – И рубашки разодрана. А сумка осталась, которую я в магазине взяла. Да, и номер другой. Тот, который мы выбрали вчера. Хотя, судя по дате «вчера» не было.

– Просто я мимо шел, – пробормотал Семеныч. – На работу, значит, надо?

– Выходит, надо.

– Ты расстроилась?

– Как-то да, – призналась Она.

В коридоре на ковровом покрытии пола и на стене они заметили пятна крови.

Молча прошли мимо…

– Я прошу тебя, – осторожно начал Первый. – Прекрати все это.

– Еще чего. Я же сказал, что нажал кнопку. Все. Я больше делать ничего не буду. Все произойдет само собой.

– Неужели тебя не останавливает то, что произошло?

– Хо! – рассмеялся Второй. – Мика не уничтожит нас. Тогда он уничтожится сам. Ты наоборот посмотри. Мика сказал, что нас убивать не хочет, потому что в нас есть его часть, хотя я бы поспорил. Это он себя убивать не хочет.

– С тобой-то что случилось? – забеспокоился Первый. – Где твоя сущность? От тебя скоро ничего не останется.

– Не переживай. Я частично вошел в человека.

– Этого нельзя делать!!! – ахнул Первый.

– Да ты что? – Второй превратился в притворное удивление. – Ты на земле видел людей с некоторыми возможностями эгрегоров: влиять на тонкий энергетический мир и видеть его?

– Видел, – подтвердил Первый. Он не раз задумывался о том, каким образом у человека смешивается его человеческое и их нечеловеческое.

– Какие-то эгрегоры постарались. Влили свою энергию в человека, и он тогда отдает эгрегору в тысячу раз больше, чем мог бы дать просто человек. Я все это прозондировал. И сделал то же самое. Я быстро восстановлюсь.

– Все так сложно, – Первый наконец вернулся к своему постоянному мыслительному процессу. – Так сложно. Это твое предположение. Но, эгрегоры, возможно, вливали не часть своей энергии в человека, а всю. Как Катенок тогда вошла в кошку. Где она теперь?

– Где-то, – Второй опять подумал о том, что если его новый план не сработает, можно обратиться к Катенку. Она не должна потерпеть еще одного великого эгрегора наряду с собой. – Не обнаруживается. Снова куда-то пропала. Вот это я понимаю – великий эгрегор. Никому не мешает и права свои не качает. И вечно где-то бродит, подальше от эгрегоров, чтобы не смущать их своим величием. Не то, что этот. Высказался…

– Оставь Мику в покое?

– Я оставил! – вспылил Второй. – Оставил! Все сделает Ребенок. Ненавижу эту парочку! Им даже ссориться не надо будет. Я их изведу, прибью, уничтожу!

Первый вопросительно посмотрел на Второго.

– Одного из них точно не будет. Ребенок не остановится. Моя ненависть в нем, – пояснил Второй.

– Хозяин узнает…

– Не нагнетай. По-моему, он давно на нас плюнул. Мое существование до сих пор это прямо доказывает. Все равно Хозяину, что здесь творится. Наместничка себе сделал и слинял. А теперь давай просто смотреть, как будут развиваться события. Я уверяю тебя, что я ни мыслью, ни действием не пошевелю. К дальнейшей истории я буду непричастен.

– И зачем ты в это ввязался? Зачем?

– Хватит стонать. Не нужны нам великие эгрегоры. Мы не хуже их. Кстати, во время той встряски, я понял, почему у нас нарушилась естественная связь с людьми.

– И?

– Они исчезали.

– Кто?

– Люди.