Хюльдра (СИ)

Взвизгнули тормоза, и к ним примешался крик живого существа:спеша скрыться с места преступления, иномарка намотала на колесо маленькогошпица.

И старушка, и ее собачонка были мертвы. Вокруг сталасобираться толпа: жители тихого Дубного были поражены увиденным. Отовсюдудоносились шокированные восклицания.

- Не было номеров…

- Полиция…

- А собачку-то за что…

- Такая скорость…

- Он наехал специально!

Алиса в ужасе прижала руку ко рту и кинулась к старушке, нобыла остановлена Анфисиной рукой.

- Уходим, - сказала она.

Когда они сели в машину – Асе пришлось занять место за рулем– Алиса обратила к сестре недоумевающий раздраженный взор. Та снизошла дообъяснений.

- Ее зовут, то есть звали, Ольга Алексеевна, - Анфисазакурила и приоткрыла окно, - когда я начинала карьеру, я брала у нее интервью,в котором она поведала мне, что прихвостни  губернатора «обезводили» Дубный,чтобы тот смог наполнить бассейн к своей вечеринке в честь дня рождения.

Анфиса промолчала и продолжила, докурив сигарету однойглубокой затяжкой и щелчком отправив окурок в окно.

- И вот теперь, спустя два года, я впервые приехала вДубный, где у меня на глазах, словно точно подгадав время, Ольгу Алексеевнуразмазало по асфальту неким загадочным транспортным средством, появившимсябудто из ниоткуда…

Алиса отметила, что сестра, выстраивая догадку, ничего неутверждала. Не имея доказательств, она не говорила не «поджидала», а «словноподгадав время». Она не сказала «разогнался и сбил», она сказала «появилсябудто из ниоткуда». Так же она писала свои статьи: высказывала предположения,складывала впечатление, хитро обволакивала читателя собственным мнением там,где не могла оперировать фактами.

И Анфиса Заваркина не ошибалась в своих догадках практическиникогда.

- Это было предупреждение, - догадалась Алиса и оструюжалость к несчастной старушке сменила тревога за сестру.

- Я всегда должна делать то, что мне велят, иначе…

Алиса едва не расплакалась: Анфиса никогда не делала того,что ей велели.

- Она была актрисой, - вдруг вспомнила Ася с легкой улыбкой,- отличной актрисой, сейчас таких не лепят… Ладно, не дрейфь! Поехали, выпьем!

Страх, жалость и смятение со временем притупились в Алисиномсознании, а затем и вовсе прошли. Сперва в кошмарах она видела, как несчастнаяОльга Алексеевна с раскроенным черепом истекает кровью, лежа на растрескавшемсяпоселковом асфальте, но вскоре эти образы растаяли и сменились новыми. Погибшаяна ее глазах старая актриса со временем оказалось надежно заперта в глубине еедолговременной памяти, под постоянно растущим ворохом более свежих воспоминаний.

История третья.2006 год. Конец лета. Квартира Анфисы Заваркиной.

Алиса разваливалась на куски. Она приехала из лагеря не ксебе домой, а к Анфисе, надеясь, что та дома. Она была дома, и, только чтоуложив сына спать, старалась не шуметь. Она молча наблюдала, как Алиса смыла ссебя кровь, забросила в стирку грязную одежду и как со слезами осматривала своеистерзанное тело. Анфисины кулаки были крепко сжаты, так же, как и челюсти. Онане говорила ни слова до того момента, как Алиса, закутавшись в ее халат,уселась на кровать, поморщившись от боли.

- Кто это сделал? – спросила она.

- Я не знаю, - прошептала Алиса, прижав к груди кулачки, игорько заплакала. Она сползла с кровати, и Анфиса подхватила ее.

Алиса рыдала, сестра гладила ее по голове и что-то шептала.Когда бурные рыдания сменились психопатическими раскачиваниями, Анфиса далаАлисе две таблетки и велела проглотить.

- Расскажи мне все, - попросила она, когда успокоительноеподействовало.

И Алиса рассказала. Лекарство отупило ее, лишив эмоций,поэтому рассказ вышел плавный, без особых запинок.

- Я приведу врача, - сказала Анфиса, поднимая ее обратно напостель, где Алиса провалилась в сон.

На поиски хорошего гинеколога, который согласился быприехать на дом и осмотреть Алису, у Анфисы ушло несколько дней. Алиса осталасьу нее: по ночам она кричала во сне, отчего маленький Вася просыпался и тожекричал, но Анфиса тогда проявила чудеса стойкости. Она не позволила себе ниупрека, ни укоризненного взгляда. Просыпалась Алиса, Анфиса успокаивала Алису.Просыпался сын, она шла к сыну.

Алиса несколько раз порывалась уехать к себе, радиспокойствия ребенка, но каждый раз ее останавливало то, в чем она так нуждалась– забота.

- Останься со мной, пожалуйста, - умоляюще просила Анфиса,нежно обнимая ее, - позволь о тебе позаботиться.

Эти интонации были так несвойственны жесткой (иногда дажежестокой) Анфисе Заваркиной, что Алиса сдавалась и падала обратно на скомканнуюпостель.

Врач, пожилая и многоопытная дама с толстой шеей иперманентом, взяла мазки и осмотрела Алису. Та в свою очередь была очень ейблагодарна за профессионализм: врачиха и вида не подала, что жалеет ее какжертву изнасилования.

- Вот так, хорошо, - вежливо и холодно  говорила она,выпрямляя ее ноги, согнутые в коленях, - мы закончили.

Выйдя в коридор, Анфиса протянула ей деньги – много денег –и пробирку с Алисиной кровью, которую она нацедила из ее вены в тот же вечер исохранила в холодильнике. Алиса видела всю сцену в приоткрытую дверь.

- Пожалуйста, - попросила она, - нам нужно знать…

Врачиха помолчала, взглянув на пробирку, а потом на Алису, исогласно кивнула.

От гинеколога не было вестей две недели, которые стали дляАлисы кошмаром.

- Почему ты делаешь вид, будто ничего не произошло?! –рыдала Алиса, отпихиваясь от объятий сестры. В другой комнате надрывалсягодовалый Вася.

- Какой-то подонок надругался над твоим телом, и он за этоответит, - говорила Анфиса абсолютно спокойно, - я устрою ему такой ад, какойеще никто не знал на этой земле. Он будет страдать так, как не страдал ни одинмученик ни в одной из религий. Но я не позволю ему искалечить твою душу…

Алиса успокаивалась, но вскоре все начиналось по новой.

- За что? Почему? Почему я? – кричала она.

- Ты ни в чем не виновата, - говорила ее сестра, глядя ей вглаза, - ты ни в чем не виновата. Ты самая добрая, самая умная, самая милаядевушка из всех, кого я знаю. Ты мила даже с теми, кто этого не заслуживает. Он– больной ублюдок и поверь мне, когда я до него доберусь, здоровее он нестанет…

Алиса приходила в себя: кошмары больше не мучили ее, и черездесять дней она отказалась от снотворного, посетовав, что таблетки отупляют ее.Анфиса согласно кивнула, но перебралась спать с дивана в постель, где прималейшем вскрике сестры она прижимала ту к своей груди, гладила по голове ишептала успокаивающие фразы.

- Я никому тебя не отдам, моя маленькая. Больше никто непосмеет тебя обидеть…

Прошла неделя, и Алиса бросила свои истеричные водныепроцедуры: она сдирала с себя кожу жесткой щеткой под обжигающим душем каждыеполчаса.

Анфисино хладнокровие, перемежающееся с неожиданнойнежностью, излечивало ее. Через две недели, почти придя в себя, Алиса задаласьвопросом: не приходилось ли сестре переживать нечто подобное? Она знала, что вдетстве, еще живя в детском доме, Анфиса подверглась нападению, результатомкоторого стало сотрясение, больница, полукоматозное состояние. Из-за плохозалеченной черепно-мозговой травмы ее терзали головные боли, и ее постояннымспутником стали таблетки: особое успокоительное, Васина формула. Они притуплялиболь, не вызывая сонливости, оставляя лишь некоторую эмоциональнуюзаторможенность, которая оказалась на руку Анфисе: угрозы, нападки и простобурные реакции на ее статьи не вызывали в сестре никакого отклика.

В подростковом возрасте Анфису осмотрел психиатр и вынесвердикт – активная социопатия. Алиса, перелопатив кучу книжек, узнала, что еесестра понимает все эмоции, но сама ничего не чувствует. Она может сымитироватьвсё, что угодно – от ненависти и огорчения до влюбленности и сочувствия – но вглубине души она остается абсолютно равнодушной.

Раздумывая над тем, что привело Анфису Заваркину к этомудиагнозу – травма, мир, вдруг повернувшийся к ней задницей или что-то еще – Алиса поняла, что Асина бесчувственность, выдуманная врачом или настоящая –радует ее. Она бы не пережила, увидев, что то, что с ней случилось, доставляетболь еще кому-то, кроме нее самой. Тем более, если бы этим человеком оказаласьАнфиса – ее любимая сестра, к которой она прибежала, радостная, в день своих первыхмесячных, загадочная, потеряв невинность, которая приделывала головы ее куклами учила целоваться.