Хюльдра (СИ)

Ровно через две недели на пороге Анфисиной мансарды возниклаих доверенная «гинекологиня» и что-то жарко зашептала Анфисе. Та вышла вместе сней за дверь и минут через пятнадцать они вместе вернулись с белым непрозрачнымпакетом из аптеки.

- Чем я теперь болею? – буркнула Алиса. Она, конечно,ожидала не СПИДа и сифилиса (она же не с бомжами паленую водку глюкала, в самомделе!), но чего-нибудь безобидного и неприятного: хламидиоза или нашествиятрихомонад. Но Анфиса не спешила ответить на вопрос, а врачиха попросиларазрешения ее осмотреть. Пока она шарила по Алисиным внутренностям, Анфисасидела с непроницаемым лицом. Гинеколог, закончив, стянула перчатки, и кивнулаей. Та помрачнела.

- Вы мне расскажете, что с мной? – поинтересовалась Алиса сослезой в голосе.

Анфиса, не говоря ни слова, вышла проводить врача. Тапохлопала ее по плечу, приняла купюры и скрылась навсегда из их жизни.

Анфиса вернулась в спальню, села напротив Алисы на пуфик ивзглянула ей в лицо.

- Во-первых, анализ твоей крови выявил содержаниесильнодействующего вещества, - заговорила та монотонно, - это неизвестный новыйнаркотик. Остаток твоей крови ушел дальше, к химикам…

- Ась, мне плевать, - разозлилась Алиса, - говори! Что сомной?

- Ты здорова, - ответила сестра, - но беременна. Влаборатории твою кровь прогнали на гормоны и заподозрили неладное. Сегодняврач, осмотрев тебя, подтвердила наличие плода…

Дальнейшее Алиса помнила смутно: похоже, она снова билась врыданиях и что-то кричала. Она слышала свой голос и удивлялась тому, как он,одинокий, вгрызается в тишину: маленький Вася, адаптировавшись к ситуации,больше не плакал, разнервничавшись, а сидел, тихий и милый, в манеже в этой жекомнате, лупя ручонками по большой плюшевой собаке. Это зрелище отрезвилоАлису. Она снова обратила внимание на Анфису, которая достала из аптечногопакетика коробку с лекарством.

- На твоем сроке медикаментозный аборт – идеальное решение,- сказала она, протянув коробку Алисе, - врач мне объяснила, что с тобой будетпроисходить. Я не тороплю и не настаиваю, но подумай, пожалуйста.

Алиса на автомате открыла коробку, достала инструкцию ипринялась читать непонятные слова. Она не знала, как поступить: она не былапротивницей абортов, но ей всегда казалось, что собственного ребенка в своемсобственном животе она не сможет убить ни при каких обстоятельствах.Изнасилование, конечно, она не предусмотрела.

- Как бы ты поступила?  - спросила Алиса у сестры. Та сиделанапротив нее, достав маленького Васю из манежа и устроив у себя на коленях. Тотулыбнулся Алисе беззубым ртом.

- Вот тебе иллюстрация того, как бы я поступила, - сказалаАнфиса и чмокнула сына в белобрысую макушку, - ситуация у меня другая, но фактесть факт: этого человечка никто не хотел.

- Ты родила его от любимого мужчины, - прошептала Алиса,опустив глаза на лекарство, которое держала в руках. С ее ресниц сорвались двеслезинки и с глухим стуком упали на картонную коробочку.

- От любимого, - согласилась Анфиса с иронией, - которыйедва узнав, что вскоре его веселые поездки на мотоцикле за город заменит горшокс какашками, удрал аж в другую страну.

Алиса улыбнулась. Впервые за две недели.

- Ты скучаешь по нему? – спросила она.

- Скучаю, - улыбнулась Анфиса, - не скрою, что вздохнула соблегчением, когда он уехал. Но дышать мне долго не пришлось…

- То есть?

- Как бы тебе объяснить? – задумалась Анфиса, глянув напотолок, - Вася – он был как тугой резиновый чехол. Он сковывал меня по рукам иногам и не давал дышать. С каждой его выходкой, с каждым новым запретом, скаждым новым надрезом на моем теле, чехол становился все туже и туже, превращаямои лёгкие в кашу, а конечности – в суповой набор. И вот явился этот маленькийрыцарь и освободил меня…

Последнюю фразу Анфиса сказала с той неподражаемойинтонацией, с которой все мамаши говорят о своих детях. Каждый раз, улавливаяее в голосе своей сестры, Алиса невольно удивлялась: Анфиса Заваркина былапоследним человеком на Земле, которого можно было вообразить хорошей матерью,курицей-наседкой, машущей крылами над своим цыпленком. Но Аська и тут неразочаровала: освоившая все премудрости материнства, она была похожа наощенившуюся волчицу, которая играючи учит своего щенка жизни. Это сходство придаваловесомость ее нынешним советам.

- Но долго дышать полной грудью мне не пришлось, -поделилась Анфиса, - потому как скоро я поняла, что резиновый чехол, убивавшийменя, и был моими легкими. И что теперь мне придется или дышать задницей, илисдохнуть…

- Очень красочно, - проворчала Алиса, - но бесполезно.

- Детка, дети, даже любимые – это геморрой, - призналасьАлиса, а маленький Вася в этот момент хихикнул.

Анфиса прислонилась щекой к его макушке, и из ее грудивырвался вздох умиления. Алиса снова улыбнулась.

- Видишь, моему сыну нравится слово «геморрой», - заявилаАнфиса, и Вася снова хихикнул, - это мой сын. Я люблю его. В том числе и за то,что он похож на своего отца.

Алиса снова помрачнела.

- Будешь ли ты любить этого ребенка? - спросила Анфиса,сажая Васю обратно в манеж, - может, и будешь. Но ты всегда будешь помнить, чтоон появился не от любви – пусть и неразделенной, пусть и сбежавшей прочь припервых признаках того самого геморроя – а от того, что какой-то мудозвон решилплеснуть в твою матку спермой, не спросив твоего разрешения.

Алиса понимала, что делает сестра: заставляет ее принятьрешение немедленно, пока можно еще все сделать быстро и безболезненно.Продемонстрировав своего сына, она воззвала к ее женскому началу, напомнив о случившемся– к разуму.

Алиса взглянула на Васю и неожиданно для самой себяспросила:

- Что мне делать?

Вася встал на ноги в своем манеже и внимательно посмотрел нанее. Его взгляд был таким осознанным, что Алисе вдруг показалось, что он сейчасоткроет рот и голосом своего отца скажет ей, что делать. Анфиса с интересомнаблюдала за ними.

- А что я, например, Ваське скажу? – вдруг осенило Алису, -как я ему объясню появление ребенка? Он же захочет узнать, кто его отец, а я…

- Перестань, - властно велела Анфиса, - дело не в Ваське! Ине во мне! Есть только ты и твой ребенок!

Алиса поняла, что давно приняла решение: в тот самый момент,когда услышала, что беременна – и теперь лишь тянет время. Она посмотрела насестру и кивнула. Та подала ей стакан воды, чтобы запить таблетку.

Следующие двадцать четыре часа, Алиса провела, прислушиваяськ своему организму. Организм вел себя тихо и на гормональный удар видимыхреакций не подавал, но это наблюдение отвлекло Алису от размышлений оправильности ее поступка. Утром ей будет дан шанс все переиграть: она приметеще одну таблетку, которая должна будет вызвать сокращения и изгнать плод из еенутра.

Ночью ей снился маленький Вася, подпрыгивающий от нетерпенияв своем манеже и  голосом Васи-старшего велевшего ей «Убей его!». Она неслушалась, и ребенок рождался, разрывая ей живот. Она просмотрела этот сон триили четыре раза, каждый раз просыпаясь и вновь засыпая в Анфисиных объятиях.Утром она, измученная, не стала долго размышлять и закинула вторую таблетку подязык.

Следующие пятнадцать часов Алиса провела в аду. Из неехлынула кровь, низ живота тянуло, как будто ее матка собиралась вырватьсянаружу вместе с маленьким дьяволенком, поселившемся в ней. Анфиса попыталасьзатолкать в нее таблетку обезболивающего, но ее тут же вырвало. Ее рвалоследующие два часа без остановки, и, как будто всего этого было мало, кпобочным эффектам добавился еще и понос. Анфиса вытирала пот с ее лба,подтирала за ней кровь и дерьмо, приносила ей воду, приговаривая, что лучшепусть лезет наружу, чем сидит внутри. Эта фраза почему-то смешила Алису и онаснова давилась непереваренным завтраком.

Через несколько часов Анфиса, оценив состояние сестры,заявила, что везет ее в больницу, на что Алисин организм, будто испугавшись,вдруг разом прекратил извергать из себя свое содержимое. Это позволилообессиленной Алисе лечь, а Анфисе измерить ее температуру Васиным градусником.