Интернат

Марина ещё долго пробыла в медпункте – ей поставили капельницу, силы вернулись, но чувствовала она себя ужасно. Самоубийство явно не удалось… Вместо того, чтобы стать легендой интерната, она превратилась в посмешище, а от главной своей проблемы так и не избавилась…

Марина знала, что когда она выйдет из медпункта, пощады ей ждать нечего. Её взгляд упал на распахнутое окно, и она вдруг поняла, что это единственный выход. Она залезла на стол, потом встала на подоконник, и посмотрела вниз. Невысоко – но прыгать страшно… Она села и сначала опустила вниз ноги, а потом оттолкнулась руками и спрыгнула на землю. Приземлилась она удачно, ничего не повредив, и как могла быстро пошла к забору, пролезла в дыру и через несколько секунд очутилась около гаражей.

Это был целый гаражный посёлок – излюбленное место всех интернатских ребят.

Марина пошла по знакомой дорожке. Прямо за стеной гаражей была детская площадка с качелями, и она вдруг подумала, что там кто-нибудь может быть из детей, и её могут схватить и привести обратно. Она протиснулась между двух гаражей и пошла в обход. Этот путь был более безопасным, интернатские тут почти не появлялись. Девочка прошла несколько шагов и вдруг остановилась, как вкопанная. Прямо перед ней на дороге лежали дворовые собаки – целая свора. При виде Марины собаки явно заволновались. Марина оглянулась – другой дороги не было. Она постояла немного, и снова двинулась вперёд. Собаки казались ей менее опасными, чем её «братишки» и «сестрички» из интерната…

– Хорошие собачки, – шептала Марина, – добрые такие, красивые…

Собаки зарычали. Марина почувствовала себя укротителем, который входит в клетку с тиграми.

– Я вас очень люблю, собаченьки, хорошие вы мои, – лепетала она, – а можно, я пройду?.. Я вам в следующий раз косточки принесу после обеда… честно-честно.

– Гав! – вдруг рявкнула одна собака. – Гав! Гав! Гав! Гав! – подхватили остальные…

Марина взвизгнула, закрыла лицо руками и… продолжила идти. А собаки лаяли, но не трогали девочку. Они проводили её лаем до конца гаражей, а потом спокойно вернулись обратно.

Марина зашла в какой-то подъезд и села на ступеньки. Когда стресс прошёл, она поняла, что всё ещё жива, более или менее здорова и… свободна! Хотя и одна в огромном городе.

Она выждала время – нет ли погони? Но вокруг было тихо. Медсестра не сразу догадается о её побеге, а когда догадается, Марина будет уже в другом районе.

Она пробежала несколько улиц, потом, когда устала бежать, пошла шагом, сама не зная куда…

– Ничего, ничего, – думала она, – я и на вокзале жить могу! Мне много не надо… и в подъезде могу! Главное, чтобы меня не били. И Антошка чтоб выздоровел. Сегодня где-нибудь переночую, а потом придумаю что-нибудь…

Шла она долго, голова кружилась, очень хотелось есть, а из головы не выходил Антон. Как он там? А может, он умер ночью, а виновата во всём она, Марина! Нет! – отогнала она от себя эту дурацкую мысль. – Антошка жив! Всё будет хорошо!

Девочка вышла на автобусную остановку, было людно. Марина спряталась под навесом, тихонечко присев на краешек лавки. Мимо проезжали автобусы с незнакомыми номерами. Марина провожала их взглядом. «Совхоз Рубежный» – вдруг промелькнуло перед глазами. «Рубежка»! Там похоронили маму!

Марина вдруг, сама того не ожидая, запрыгнула в автобус.

Народу было много, и она решила затаиться в толпе – у неё не было ни копейки.

Марина была маленькая и юркая, и через несколько секунд она уже пряталась в уголке автобуса. Когда кондуктор проходила мимо, сердце девочки начинало биться сильнее – но её долго не замечали. На одной из остановок почти все вышли, и Марина оказалась на виду.

– Женщина, это за вас… а за девочку где? – крикнула кондуктор женщине, стоящей около Марины.

– А это не моя! – ответила та.

– Чей ребёнок? Девочка, проезд оплачиваем! С кем ты?

– Я… я вот с этим дядей! – не растерялась Марина. Если бы рядом был Антошка, он бы похвалил её за сообразительность!

«Дядей» оказался двадцатилетний парень, который явно не понял, в чём дело.

– Молодой человек, проезд оплачиваем! – тут же накинулась на него кондукторша.

– Я оплатил!

– За сестру оплачиваем!

– За какую сестру?

– Рубежный, – объявил водитель очередную остановку и открыл двери. Марина выскочила из автобуса, не дожидаясь конца разборки – повезло!

Девочка увязалась за большой толпой народа, и через несколько минут зашла в ворота кладбища. На кладбище её настроение совсем упало, Марина зашмыгала носом. Она вспомнила ту страшную аварию, похороны… Говорят, что время лечит раны сердца, но хотя прошло уже много лет и чувства притупились, девочка помнила всё. Да и как ей было забыть добрые мамины глаза, как забыть ласковые мамины руки…

Она долго искала могилу, бродила по кладбищу и читала надписи. Кладбище её не пугало. Она не боялась мертвых – за свои двенадцать лет Марина поняла, что бояться надо живых.

Когда она, наконец, нашла мамину могилу, то не смогла удержаться от слёз. ШАЛЬНЕВА ТАТЬЯНА, ШАЛЬНЕВ ТОЛИК – прочитала она.

Маму и братика похоронили в одной могиле. Тетя Наташа поставила им красивый памятник из чёрного мрамора, часто приезжала, привозила живые цветы. Вот и теперь в вазе стояли четыре алых розы – значит, тётя была здесь недавно… С памятника Марине улыбались счастливые лица дорогих ей людей. Марина взяла одну розу прижала к сердцу, села на лавку и залилась слезами.

 Здравствуй мама, я к тебе, сиротка, пришла

Поплакать… Я знаю – услышишь…

Этот мир стал так часто меня обижать…

Но ты спишь, ничего ты не видишь…

Пнуть ногой сироту –  не надо ума,

Люди злые, в них жалости нету…

Себя защитить не могу я сама,

Так брожу сиротой я по свету…

Каркали вороны. Люди убирали могилы, сажали цветы, кто-то просто тихо сидел на лавках и грустил по своим ушедшим родственникам. Но из всех выделялась маленькая худенькая девочка – она сидела совсем одна и полными слёз глазами смотрела в небо…

Марина пробыла на кладбище до вечера. Подкрепилась она печеньем и конфетами, которые лежали на могилах. А довезла Марину до города какая-то сердобольная женщина. Марина горячо поблагодарила её и пошла куда глаза глядят.

Жара спала, и Марина чувствовала себя получше; но мысль о том, что придётся ночевать на улице, доводила её до отчаянья. Она устала бродить без цели и решила немного отдохнуть в скверике.