Возвращение

Он укутал ногу свитером и осторожно поставил её на ботинок.

– Полчаса. Полчаса смотришь туда, куда смотрит твой Чарух, потом надеваешь ботинки и осторожно идешь, ищешь кострище и готовишь... уже ужин. Потом сидишь около костра, – если хочется есть – ешь и ждешь меня.

... В перерывах думаешь о том, что такое хорошо и что такое плохо. Меня нет. Я там, – Максим махнул рукой в сторону тропы, по которой они пришли.

Дойдя до того места с которого они увидели озеро, Максим оглянулся, было хорошо видно палатку, Ольгу сидевшую около воды. Он перекинул ружье на шею, поправил нож и фляжку, посмотрел на свои кроссовки.

– Не промокают ботинки, говоришь. И почему бы это? – вспомнил он Ольгу.

...– Тропа с озера должна быть где-то тут. Отворотки с той, по которой шли мы – не было. Значит она где-то правее, – решил он и вернулся назад.

Он спустился почти к самой воде. Медленно, идя по берегу, стал осматривать заросли, стараясь в них найти её признаки.

Не пройдя и пятидесяти метров, он увидел её. Она шла откуда-то из зарослей и выходила на другую сторону озера.

– Получалось, что тропа, по которой они пришли, шла по берегу, против часовой стрелки, огибала озеро и уходила куда-то.

Или наоборот, – эта тропа приходила сюда, огибала озеро по часовой стрелке, подходила к Чаруху, – вот ведь привязалось имя, – подходила к «лягушке» шла неизвестно куда и выходила выше «лежащей черепахи», которая сторожила,.... а ведь точно, «черепаха лежала» у тропы и сторожила...

...Там и Ольга сказала « Ну, вот». И засмеялась.

... «Ну, вот». «Ну, вот». Так Ольга говорила, когда кого-то ждала. «Ну, вот»....

Потом она говорила? Потом она говорила.... Потом она говорила – «а я вот...»

Да. Ольга так говорила, когда кто-то приходил. Она говорила – «Ну вот, а я вот...», – размышлял Максим пытаясь понять, – почему эти тропы не имеют перемычку.

– А перемычку они не имеют только потому, что все кто сюда приходит знают о том, что нужно обойти озеро. И обойти его можно в двух направлениях – «туда и обратно».

... К людям – против часовой. От них – по часовой. Против... по.... Против ... по.

Против... по, – Максим вспомнил своего отца и его танцы, там – на Урале.

Шаманские танцы, которые он помнил с детства. Ему показалось, что он даже услышал звук коипа. Размеренный четкий звук коипа. Он шел откуда-то из -за спины. Максим огляделся – там было только спокойное зеленое озеро.

– Бубен. Это бубен! – Максим глядел на него, – Это бубен. И если поверхность будет вибрировать, то будет звук. Это же какой будет звук? – Максим оглядел вертикальные скалы.

Он наклонился и поднял камень, желая проверить, что будет, если бросить его в воду.

В последний момент он передумал и вернул аккуратно камень на место.

– Не тобой положено, – вспомнил он слова отца

Он сел, закурил.

Вспомнил, как отец в десять лет увез его в интернат.

Все, кроме отца, пророчили ему судьбу отца и всех его дедов. Судьбу шамана.

– Не я ему учитель. Пусть учится. Пусть учится..., – вспоминал Максим, – Не я ему учитель.

Тогда все восприняли отъезд Максима в интернат, как вполне обычное событие. Их было много таких ребятишек, которые зиму проводили в школе–интернате, а каникулы дома, в семье, среди родных, в тайге. Олени, собаки, охота – обычная жизнь.

Вдруг Максим вспомнил, что не «много таких». К восьмому классу он был выше всех на голову. На физкультуре стоял всегда первым. И волосы... – он машинально взял себя за волосы.

– Волосы. У всех ребятишек волосы были черные и прямые. У него – светлые и если их не трогать, то они ложились большими кольцами.

Максим посмотрел в сторону палатки.

Недалеко был еле заметен дым, который уходил вертикально вверх.

– Ну, хоть какое-то движение воздуха здесь должно быть? – подумал он, – Как может существовать такая чаша без воздухообмена?

... Максим стал вспоминать, как учился, как, без проблем, поступил в институт, как институт переименовали в университет, как работал на кафедре, как вдруг его тема стала «закрытой».

Потом «закрытое» НИИ. Перевод в головной институт в Питер.

– Лягушка! Лягушка. Асявем–ими, ... – вспомнил Максим, и посмотрел на Чаруха, – Лух. Конечно же – «лух» – святыня дома.

...Конечно же лягушка – тотем, хранитель рода, многих семей хантов и манси.

– Помощники Сатум тий ике – бога богов, могли приблизиться к нему, только приняв облик лягушки, – вспомнил он рассказы отца.

... Максим потряс головой. Ему показалось, что по воде пробежала легкая рябь.

Он стал вглядываться, но видение не повторилось.

Он посмотрел опять на тропу. Было очевидно, что сверху тропа напоминает две перекладины внутри бубна, расходящиеся в этом месте.

– Рукоятка где-то там, – Максим посмотрел в направлении, куда уходила тропа.

Дым от костра пропал. Надо было возвращаться.

– Ну, вот! А я вот пока тебя не было знаешь, что нашла? Пойдем – покажу! – она потянула его к огромному, поросшему мхом камню.

– Смотри. Видишь? – она пальцем ткнула в его поверхность, – Что скажещь?

– Камень. Мох. Кедр, – Максим посмотрел вверх, – Молодой. Шишки. Уже почти спелые. Мыла мало, руки от смолы будешь оттирать песком.

– Да, нет! Смотри! Вот, вот, вот, – она стала водить пальцем по камню.

– Вот, вот, вот, – передразнил её Максим и стал водить рядом.

– Стой здесь! – она пошла к костру и вернулась с обожженной веткой.

Взяла её и стала водить её по поверхности камня как скребком.

На камне проступила угловатая буква «R».

Действительно, – на камне была странная угловатая «R»

Максим вопросительно взглянул на Ольгу, ожидая объяснений.

– Райдо! – многозначительно сказала Ольга и замолчала.

Максим продолжал смотреть на неё.

– Руна «Райдо» – руна развития и движения в глубинном понимании этого.

Она опять замолчала. Максим молчал тоже.

– Толкований множество. Скандинавская руна. Я тебе скажу, как правильно и понятно.

...Это – необходимость перемещения в новую точку по частям и там собраться опять в целое, но уже в новом качестве. Это требование полностью доверять процессу, но не терять бдительность. Как бы это тебе... Сидишь молчишь, а все мышцы напряжены, но не подпрыгиваешь.

... Полное доверие. Полное.

... И мужество. Требуется огромное мужество принять эту дорогу.

... И терпение. Терпение.

Вот! – Ольга замолкла.

– Скандинавская? Здесь? Это если для тебя лично, – Максим стал разглядывать знак.

– Это для меня лично. После того, как я тебе её показала – для тебя тоже.

Терпение. Слышал? Терпение. И не подпрыгивать из -за всякого пустяка.

Ну, надо было спросить тебя про Чаруха. Надо! Ну, не спросила. Не спросила.

Ну, убей меня. На, убивай, – Ольга наклонила голову и оттянула ворот свитера.

– А это что на шее? – Максим увидел скрученную веревочку из голубой и оранжевой ткани на Ольгиной шее.

– А это... Максим! Тебе это надо? Давай потом! А?

– Что это? Оранжевая ткань – я знаю откуда. А голубая? – Максим смотрел на Ольгу.

– Мне вообще-то нужна красная. Но её нет. А голубая?... У меня была еще одна футболка, которую ты не видел. Я от неё по низу отстригла. И на тебя отстригла тоже.

– Есть кранная. Она в левом нижнем кармане в моем рюкзаке, – сказал Максим вспомнив, что эти цвета его сопровождали с детства.