Горькая радость

— Потрясающе! — воскликнул Чарлз. — Я был готов потратить годы на борьбу с чиновниками, чтобы выбить из них деньги на современное оснащение больницы, а теперь узнаю, что у нее крупный счет в банке. Сколько там? Шестизначная цифра?

— Семизначная, — сердито бросил Лиам. — Четыре миллиона фунтов в нескольких крупных австралийских банках. Именно поэтому Фрэнка Кэмпбелла так люто ненавидели — он сидел на мешках денег и не желал их тратить.

Чарлз чуть не подавился.

— Четыре миллиона? Этого не может быть.

— Очень даже может. Возьмем, к примеру, наследство Тридби. Их рудники были выработаны в 1923 году, но деньги на счет больницы стали поступать еще в 1898-м. По 100 000 фунтов ежегодно, причем ни одного пенни из них не было потрачено, включая мизерные проценты. И все из-за того, что Уолтер Тридби вконец рассорился с сыновьями. Он изменил завещание за два дня до смерти — его хватил апоплексический удар. В результате рубины Тридби двадцать пять лет попадали в загребущие руки Фрэнка Кэмпбелла. Проживи Уолтер еще пару дней, он наверняка убрал бы этот пункт из завещания.

Чарлз громко расхохотался:

— Да, апоплексический удар может расстроить любые планы! А теперь расскажите мне о попечительском совете.

— Он ничем не лучше Фрэнка. Все его члены — креатуры Кэмпбелла, он тщательно подбирал тех, кто будет беспрекословно подчиняться его диктату. Так они и делали. К примеру, все сиделки у нас из бедных семей — женщины без образования, не имеющие возможности получить регистрацию. И даже самым лучшим из них он платил какую-то мелочь. А ведь земля под больницей не облагается налогом, за электричество мы платим всего ничего, газ тоже очень дешевый.

— Ничего удивительного, что совет помалкивал. Да ваш Фрэнк просто гений, — восхитился Чарлз. — Насколько я понял, вы не претендуете на должность заместителя главврача? — хитро прищурившись, спросил он.

— Нет уж, спасибо! Я с удовольствием помогу вам, Чарлз, но мои амбиции не простираются дальше лучшего патологического отделения в штате — с самым современным оборудованием и широким спектром функций. И еще мне хотелось бы иметь рентгеновское отделение с хорошим рентгенологом, причем желательно, чтобы он входил в штат больницы, а не был частным практикующим врачом. Сейчас в этом качестве используют меня, но у меня нет ни времени, ни способностей — перелом я еще разгляжу, но вот трещины толщиной в волос? Тут я пасую. Эрик Герцен чуть получше меня, но и у него нет достаточного опыта. Нам позарез нужен настоящий рентгенолог, владеющий современными методиками, и к нему еще лаборант.

— Я вас понял, Лиам. Даю вам слово, когда пыль уляжется, вы получите самостоятельное рентгеновское отделение, никак не посягающее на патологию, — с улыбкой пообещал Чарлз. — От меня не укрылось, что в больнице имеется прекрасный патолог. А теперь расскажите мне о ваших дешевых сиделках.

Эта и еще несколько таких же бесед вооружили Чарлза Бердама всей необходимой информацией о городской больнице Корунды, абсолютно неизвестной тем, кто назначал нового главного врача. Чарлз приобрел репутацию человека, обладающего поразительной проницательностью, а вместе с этим получил и должность. На следующий же день после утверждения его кандидатуры он приступил к работе. И сразу взял быка за рога!

С момента его приезда на мельбурнском экспрессе прошло ровно три недели. За это время старый Том Бердам успел подарить своему внуку Бердам-хаус, особняк, который родоначальник семьи Генри Бердам выстроил на Католическом холме, считающемся лучшим жилым районом Корунды. Чарлз немедленно укомплектовал его прислугой, снял с мебели чехлы и составил план разбивки сада в стиле Иниго Джонса. Его красновато-коричневый «паккард» прибыл из Сиднея вместе с двумя малолитражками, на которых Чарлз собирался ездить, когда надо будет выглядеть попроще. Сиднейский курьер доставил в Корунду десять огромных кофров, где находились вещи, без которых Чарлз решительно не мог обходиться. Его десять тысяч книг были упакованы и оставлены на хранение в Лондоне до тех времен, пока в его особняке не будет оборудована приличная библиотека.

— Надо признаться, что мой внучек Чарли оказался мне не по зубам, — заявил старый Том преподобному Латимеру. — Я всю жизнь ждал, когда наконец увижу английского внука, который не спешил показываться мне на глаза. Хотелось, конечно, чтобы он был покруче Джека Терлоу, и так оно и оказалось. Жаль только, что он такой типичный помми.

— Том, но он ведь и в самом деле помми, — возразил пастор. — Хотя сам он наверняка не знает, что это такое. Приезжать сюда надо в ранней молодости, пока не наберешься всех этих английских штучек. Но, мне кажется, он не безнадежен. Чарли не такой толстокожий, как все эти помми. Если ему объяснить, что не стоит задирать нос перед провинциалами, он быстро сбавит тон.

— Вы правы, пастор.

Старый Том откинулся на спинку кресла. Перед ним стояла чашка горяченного чая и тарелка с пирожными, которые весьма искусно выпекала Мод.

— Поначалу он мне не понравился, но потом я в нем разобрался. Толковый парень! Джек выглядит и ведет себя, как принято в Корунде, но мне почему-то кажется, что в перспективе и Чарли отлично впихнется сюда.

Старое морщинистое лицо Тома расплылось в улыбке.

— У него полно чисто английских закидонов, которые надо из него вытрясать, но он не считает себя лучше нас только потому, что он помми. Надеюсь, он не будет здесь пыжиться, несмотря на все свои успехи.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, Том, но в голове у вас изрядная путаница. Итон, Бейллиол и Гайс вознесли его в высшие слои общества даже по меркам помми. У него достаточно денег, чтобы жить, как принц Уэльский, — вечеринки в Мейфэре, скачки в Аскоте, пляжи Лазурного берега, горнолыжные курорты и так далее. Несмотря на это, он получил степень доктора медицины и после Оксфорда работал не жалея сил. Мне кажется, у вашего внука Чарли есть альтруистическая жилка. И у Джека тоже, но только проявляются они по-разному. — Пастор нахмурился. — Одно их объединяет: оба не желают ходить в церковь.

Старый Том залился смехом:

— Джек — безнадежный случай, пастор, и вы это прекрасно знаете. А вот Чарлз, немного оглядевшись, наверняка станет захаживать в церковь Святого Марка. Если же он явится сейчас, прихожанам будет не до проповеди. Вся Корунда умирает от любопытства: а где еще можно поглазеть на парня, как не на семейной скамье Бердамов в храме Божием? Спросите у своих дочек.

Здесь пастор не нашелся с ответом.

Весь персонал городской больницы Корунды сгорал от нетерпения увидеть нового главврача, который, не успев надеть белый халат и посидеть в своем кожаном кресле, уже развил бурную деятельность: он носился по дорожкам, заглядывал в палаты, сигналя рукой, чтобы на него не обращали внимания, вторгался в святая святых старшей медсестры, требовал бухгалтерские книги, банковские книжки и реестры собственности и даже отважился попробовать бурду, которой кормили больных.

— Деловой парень, — заметила Тафтс, когда сестры заправлялись сандвичами в своем жилище.

— Так он же успел поговорить по душам с твоим любимчиком Лиамом Финаканом, — отозвалась Эдда, блаженно наслаждаясь сандвичем. — Что может быть лучше ломтика бекона на свежем белом хлебе!

— Я не скрываю, что Лиам мне симпатичен, — ничуть не обидевшись, ответила Тафтс. — Но с тех пор, как в наш курятник пожаловал бентамский петух, я практически его не вижу. Зато он постоянно общается с нашим новым начальством.

— Интересно, когда эта новая метла вспомнит о свежеиспеченных дипломированных сестрах? — спросила Китти, очень довольная, что послала великого человека куда подальше и к тому же обозвала хамом. Она уже успела поделиться со своими сестрами и кое с кем из сиделок, так что этот инцидент стал достоянием всей больницы. Однако в ее стенах они с главврачом пока не встречались. То, что он приступил к своим обязанностям, так и не представившись персоналу, вызвало всеобщее осуждение, но он же был помми, а они всего лишь туземцами из колонии!