Совьетика

Товарищ Сон тоже это заметил, отвел меня в сторонку, бережно положив мне руку на плечо, и начал утешать.

– Ничего, ничего, товарищ Вы наш… Все у Вас обязательно будет хорошо…

– Вы не понимаете, товарищ Сон… Я не о себе… Вы здесь, я здесь, а моя страна… Помните, товарищ О показывал нам в автобусе российское видео с концертом, посвященным 65 годовщине Победы? В этом видео – именно все что не так с сегодняшней Россией. Мы растеряли все свои по-настоящему важные достижения – только ради того, чтобы какие-то бандиты приобрели себе виллы в Ницце. Пластиковая это культура в современной России – жалкая культура одноразового пользования, как туалетная бумага.Однодневка.

– Все я понимаю, Вы моя хорошая. И в вашей стране еще все будет хорошо. Обязательно, раз есть такие люди, как Вы, которым не все равно.

– Мы так виноваты, так виноваты перед ней…и перед всем миром тоже!

Наш с ним разговор невольно прервали две молодые русские девчонки. Чувствовалось, что их привезли сюда в составе какой-нибудь группы солидарности с Кореей только потому, что у них был богатенький папа, и их потянуло на экзотику. А на самом деле на Корею им было глубоко наплевать. Одеты они были так, словно пришли поступать на работу в амстердамский дистрикт красных фонарей: юбки выше ушей и вульгарные позолоченные туфли на шпильках. И вид у них был какой-то потасканный – потому что им в современной России внушили, что такой должна быть настоящая девушка, чтобы понравиться мужчине. Они не смотрели на памятник, а стреляли глазками по сторонам в поисках заморских принцев – нет, не корейцев, конечно, но мало ли, вдруг какой западный турист сюда забредет?…

– Ой, Свет, устала, не могу..- сказала одна из них,- Долго еще они будут таскать нас по всем этим статуям и покойникам? Надоело – сил нет.

– Лучше бы на базар отвезли!- вторила ей другая. – И так – туда нельзя, сюда нельзя… Ничего-то у них тут нет, кроме “проклятого прошлого»… Даже мобильников. Живут как в каменном веке.

Я взорвалась.

– Да, у настоящих людей есть и прошлое, и будущее, а вот у таких, как вы, весь жизненный диапазон – от сникерса до тампакса! – в сердцах бросила им я.

Девчонки смешались и в спешке ретировались.

…Мне часто кажется, что я живу в перевернутом вверх тормашками мире. Мире, в котором нормальным считается, когда человек торгует собой или когда за жизнь дорогих тебе людей тебе предлагают денежную компенсацию и серьезно полагают, что этим искупают свою вину. Мире, в котором профессиональные болтуны из пиаровских контор и маркетинговых фирм с наглым видом поучают лишенное нормальной работы население, что «надо вкалывать, тогда и бабки будут!» – с таким видом, словно от их «упорного труда» есть хоть малейшая польза обществу.

В этом мире заправляют «ребелы», остановившиеся в своем психологическом и умственном развитии на стадии перманентного тинейджерства. Они не понимают, что на дворе уже не 1989 год, и что их «бунтарские» недозрелые глупости за прошедшее с тех пор время всем у нас давно приелись. Они не понимают, что на определенной жизненной стадии, взрослея, нормальный человек перестает ухмыляться и ерничать, «бросая вызов обществу». Вот и наводняют наше информационное пространство все новые и новые «исповеди бунтарей» с их давно уже всем поднадоевшими изощренными издевками над обыкновенной, нормальной человеческой жизнью и над обыкновенными, нормальными людьми, озабоченными не интимными стрижками или последним опусом Оксаны Робски, а тем, как прокормить своих детей и дать им достойное образование.

Это недозрелое восприятие окружающей среды типично для избалованных бездельников, которые брезгливо морщатся при виде «людей на полях с тяпками», потому что подсознательно убеждены, что хлеб растет на деревьях: ложись под дерево, открывай рот и жди, пока он туда упадет… Причем они уверены, что растет хлеб на деревьях исключительно для таких, как они сами, неповторимых. Неистребимая их вера в собственную исключительность подтверждается гордыми словами на великом русском языке: «Срать мы хотели на все эти запреты»

Желание совершить акт дефекации на «запреты» больше говорит о желающих его совершить, чем о самих запретах или об их характере. Например, на будке с электрическими трансформаторами написано «Не влезай – убьет!». Для нашей же безопасности. Или будем и дорогу на красный свет переходить, и защитные каски на стройках не носить,и ремни безопасности в машинах не пристегивать, и руки не мыть перед обедом – чтобы доказать всему миру, какие мы бесстрашные, свободные герои?

«В чужой монастырь со своим уставом не лезут» , гласит русская пословица (английский вариант – «Будучи в Риме, ведите себя как римляне»). Ну, так и будучи в Корее, ведите себя как корейцы! Гости должны проявлять уважение к хозяевам. Не умеешь этого делать – и в гости не ходи.

А наши свободные личности все продолжают «бросать вызовы спецслужбам». Эдакий мини- «марш несогласных» на корейской территории. И это не мир наш перевернут набекрень: это стоящие на головах пытаются внушить нам, что их видение мира – единственное правильное.

Когда постоянно становишься на голову ( «чтобы бросить вызов спецслужбам»), то и мир можно увидеть только лишь вверх тормашками. Другого в такой позиции просто не дано. И именно так – перевернув все с ног на голову – и описывают КНДР такие вот доморощенные акробаты и гримасничающие клоуны, которых в нашем обществе сейчас столько развелось.

Цирк-то давно уже уехал – вместе с танцующим твист президентом -а вот их с собой взять почему-то забыли. Или никто не захотел? Так с какой же стати мы должны этих коверных воспринимать всерьез? Почему у нас еще до сих пор многие люди составляют для себя картину мира по их убогим мнениям? Да вы только посмотрите на них – и больше уже никаких характеристик не нужно.

Коверные уже отошли от нас, а я все не могла успокоиться.

– Когда к вам приходят гости, вы же не говорите им: «А вот это – моя корзина с нестиранными носками», показывая ему свой дом. Вы показываете им то, что вам дорого, то, чем вы гордитесь. Например, портрет Вашего отца на стене, хорошие книги, свой диплом. Вы сажаете их за стол, а не в кладовку. Точно так же и с иностранными гостями.

Что же здесь непонятного? – бушевала я.

– Спасибо, товарищ Калашникова! -сказал товарищ Сон с радостным удивлением в голосе,- Только не надо так расстраиваться. Ну и язычок у Вас! Они нервно курят за углом…

– «Свой среди чужих, чужой среди своих»!- невесело пошутила я.

– Мы не чужие,- возразил он. – Мы с Вами братья – если не по крови, то по духу. Спросите любого корейца, что он думает о Сорен , – и вы поймете даже тех из них, кто ни слова не говорит на иностранных языках!

Неужели я вправду могу стать им хоть немножко своей?…

… Донал и Хильда присоединились к нам на следующий день, и мы поехали в Саривон. Саривон – это центр провинции, с населением в 250 тысяч человек. Не так далеко от Пхеньяна.

С утра шел дождь. Через окно в автобусе пахло мокрыми тополями.

Мы ехали и ехали, а по обе стороны дороги, заботливо усаженной на обочинах цветами, раскинулись бесконечные поля – рисовые, капустные, картофельные, взбирающиеся террасми по склонам гор. Многие из них были украшены красными флажками, и я сделала себе заметку спросить у моих гидов, что это значит. На крышах крестьянских домов росли тыквы-горлянки – совсем как в сказках Гарина-Михайловского. Конечно, самих плодов на них еще не было – слишком рано, но тем не менее вид их оживил в моей памяти многие корейские легенды, прочитанные мною в детстве. По дороге ехали люди – на велосипедах, на грузовиках, прямо в кузове, как когда-то ездили мы в колхозе – с ветерком; иногда на автобусах. И у всех них были спокойные, умиротворенные, счастливые лица. Наверно, потому, что кроме социальной защищенности и возможности неограниченно развиваться интеллектуально, корейцы обладают еще одним человеческим правом – на защищенность от грязи аморальности. Для человека, не побывавшего в КНДР и не соприкоснувшегося с ее культурой, например, корейские художественные фильмы могут показаться немного наивными. Но таковы не фильмы, а люди здесь – и не наивны они, а просто чисты душою и помыслами. Например, повсюду вдоль дороги пробивалась конопля, но она никого не интересовала – точно так же, как в детстве моей мамы, когда ее семечками у нас кормили птиц, и никто и понятия не имел, что это наркотик.