Совьетика

– Уж лучше зовите меня тогда Дженни!

– Много слышал о тебе от Дермота. Только хорошего, – поспешил он добавить, перехватив мой озабоченный взгляд. – План такой. Отдохни пока, посмотри достопримечательности в Пхеньяне и окрестностях. Товарищ Сон об этом позаботится. Мы потом тоже присоединимся к тебе, чтобы не бросалось в глазам что тебя везде возят одну. А потом поедем с тобой на озеро Сичжун, в санаторий, где лечат грязью. Ты там полечишься, а мы с Хильдой займемся твоей подготовкой.

Я уже знала, что на Кюрасао меня будут звать Саския Дюплесси. Это был реальный человек, женщина, чуть моложе меня, южноафриканского происхождения, проживавшая в Зимбабве. Она погибла, отдыхая в Таиланде – во время печально знаменитого цунами. Тело ее так никогда и не было найдено, зато был найден (мне не сказали, кем) ее паспорт. Никто не хватился ее, никто не искал ее останки. Она не успела вписаться в отель – пошла на тот роковой пляж прямо приехав из аэропорта…. Интересно, как они все это узнали?

И теперь мне предстояло стать ею.

– А если у нее где-то есть родные, которые могут подтвердить, что я – это не она?- поинтересовалась я. – И на каком языке я должна буду говорить- на английском или, может, на африкаанс?

– Не волнуйся, Дженни. Все проверено. Родители Саскии Дюплесси скончались еще лет 5 назад. Есть у нее еще брат, но он эмигрировал в Австралию и давно уже не общался с сестрой – они были в ссоре. С тех пор, как она решила переехать в Зимбабве – он увидел в этом «поддержку режима Мугабе». Ну, а проверить что-либо в самом Зимбабве у них кишка тонка! Что касается языка, то твой английский как раз напоминает по акценту южноафриканский. Настоящий южноафриканец, конечно, сразу услышит разницу. Если такой тебе случайно попадется, скажешь,что на твою речь сильно повлияла жизнь в Зимбабве. Но Хильда постарается натаскать тебя по языку как следует, так что не переживай! Африкаансу она тебя научит, но только понимать- и говорить в ограниченной мере.Она же будет готовить тебя по аспектам жизни в ЮАР и в Зимбабве – на случай, если кто-то что-то спросит. Ну, а я займусь с тобой собственно технической стороной дела: какая информация нужна, как нам поддерживать связь, твои контакты на месте, твоя «легенда» и так далее. Ну, и прочие… технические навыки, которые могут пригодиться. Товарищ Сон все время будет при тебе здесь – как переводчик и твоя связь с внешним миром. Будут какие проблемы, вопросы – не стесняйся, он здесь для того и есть.

– И сколько времени уйдет на всю эту подготовку?

– Полгода, не меньше: возможности у нас ограниченные… Да, пока не забыл: сразу скажу – на месте не показывай, что ты понимаешь местный диалект. Голландский -это можно, а местный – не показывай. Он такой редкий, что люди начнут задаваться вопросом, не была ли ты там у них уже раньше. Да и так полезнее будет: может, услышишь где-то что-то, что не сказали бы, если бы знали, что ты их понимаешь…

– А как же мои родные? Я не хочу уезжать, не будучи уверенной, что у них тут все в порядке.

– Этим сейчас занимается товарищ Сон. Он парень надежный, так что положись на него. Кстати, он военный переводчик вообще-то. Майор по званию. Только не говори, что я тебе сказал…

Ох уж эти болтуны-ирландцы! А вдруг он так и про Саскию Дюплесси где-нибудь сболтнет?

Мой еще неведомый мне ирландский партнер должен был изображать моего мужа. Я ничего еще не знала о нем, кроме того, что это «человек бывалый». Или, как сказал бы товарищ Сон с его неистребимой любовью к русским пословицам и поговоркам, которую я уже успела подметить, «тертый калач».

Я не знала даже его имени. Мне сказали, что нас познакомят потом, уже в Пекине. Его легенда была такая: он шотландец (это потому, что у него сильный североирландский акцент – из-за этого ему полагалось вообще намного меньше меня общаться там с людьми!), по имени Алан Рамси. (Я не стала спрашивать, реальный ли человек Алан Рамси и где он утонул или упал с балкона. Информации и без того было слишком много.) Познакомились мы с ним, когда он отдыхал в Намибии…

– В Намибии!- воскликнула я, – Да я ничего не знаю о Намибии, кроме Сэма Нуйомы. Калахари и бушменов с готтентотами….И того, что столица называется Виндхук….

– Стоп, стоп, стоп, Дженни! Это уже и так больше, чем знает большинство. Не волнуйся ты так. Хильда там бывала, она тебе расскажет.

На Кюрасао мне предстояло установить дружеские отношения с американскими и голландскими военными, размещенными там. Дружеские – имелось в виду деловые. Я сразу дала понять, что в Маты Хари я не гожусь.

– Это от тебя и не потребуется, – заверил меня Донал.- Подружись с их женами, например…

– А почему мы здесь? Почему все-таки Корея, если можно Вас спросить?

– Здесь нам никто не будет мешать. Сюда не то, что ни один американский шпион – ни одна мышь не проскочит! Корейцы не имеют к нашему делу никакого отношения, не тревожь их. Мы здесь просто отдыхаем. Ты – как иностранный революционер, подорвавший в ходе борьбы свое здоровье. Но западных спецслужб здесь нет.

– Ой! Что Вы! Какое здоровье! И какой из меня революционер?

– А кто же ты еще? – засмеялся Донал. – Ну, сама подумай?…

И попрощался со мной до следующего раза.

…Наутро товарищ Сон повез меня на древнюю могилу корейского короля Тонмена, основателя государства Когуре. Чжон Ок в то утро немного запаздывала – по каким-то личным делам. Хиль Бу высадил нас у входа в этот музей, и мы пошли в него.

Сама могила, если честно, была not my cup of tea (просто меня интересует история более современная.) Но зато какой великолепный сосновый бор раскинулся вокруг нее!

Это был жаркий день, совершенно летний по ощущению. В воздухе жужжали пчелы, парили какие-то гигантские черно-синие бабочки, а уж какой стоял аромат от истекавших сочной смолой деревьев! Мы неторопливо шли по ярко-зеленой молодой травке, а вокруг все звенело от зноя, стрекотали невидимые цикады, и жизнь казалась безбрежной и бесконечной.

– Товарищ Сон, а можно мне немного полежать на траве?- неожиданно даже для самой себя вдруг спросила я.

Товарищ Сон, казалось, был растерян.

– Полежать? На траве?

На секунду мне показалось, что сейчас он полезет в карман за словарем.

– Понимаете, у меня мечта такая. Лежать на траве и смотреть в небо. С самого детства не лежала на ней.

– Здесь муравьи большие бегают, товарищ Калашникова. Покусают ведь.

– А, понятно… Извините, я не знала.

Он посмотрел на меня еще раз, будто что-то взвешивая.

– Но если хотите, я могу их от Вас немного поотгонять…

Теперь уже был мой черед растеряться.

– Значит, можно?

– Попробуйте.

Я бросила на траву свою курточку, которая из-за жары все равно оказалась не нужна, растянулась на ней и закрыла глаза.

Солнышко ласково, как в детстве, гладило мое лицо. Свежий ветерок освежал от его горячих лучей. Сосны благоухали. Все горести и заботы казались унесенными за тысячи километров. Я вздохнула поглубже, чтобы совсем выбросить из головы все свои страхи и сомнения, и….

– Ай!

Кто-то небольно, но довольно чувствительно стукнул меня по ноге.

– Извините… муравей, – услышала я. – Зато теперь он Вас больше не побеспокоит.

Я открыла глаза. Надо мной склонилось понимающе улыбающееся лицо товарища Сона.

– Ну и как, товарищ Калашникова? Похоже на Россию?

– Если честно, то не очень. Но все равно очень здорово! Давно мне не было так хорошо. Спасибо Вам. И за муравья тоже.

– А пойдемте теперь воду родниковую пить, товарищ Калашникова! А может, побежали наперегонки? – предложил вдруг он,- Кто быстрее – Вы или я?

Конечно, товарищ Сон оказался быстрее. Он ведь был настолько легче и спортивнее меня. Но он по-джентльменски позволил мне победить…

Мы присели на камень, и он поднес мне родниковой воды. Западный человек на моем месте сказал бы:”Разве это можно пить, не прокипятив?»

… Вспышка памяти высветила перед моим взором нашу железную дорогу около дома. Шпалы на ней тоже вот так вкусно пахли смолой – в отличие от бетонных новых шпал на дороге, ведущей до Москвы.