Дорога к небу

– Ты помнишь, что я закончил рассказ на том месте, когда унитовские наёмники расстреляли на моих глазах беженцев племени Хуту?

Лена, и в этот раз не произнося ни одного слова, ободрительно кивнула.

– Ну, а теперь представь… – Он на секунду задумался, давая воображению включить картинки тех событий и продолжил: – Мелкий кустарник, едва скрывающий мой рост, а вокруг него – открытая на километры местность. Солнце в зените, нет воды и понимания направления побега, зато есть страх и апатия, сковавшая мысли абсолютным пониманием конца. Неожиданно я понял, что ухожу из этой жизни просто так, ни за что. Где! – он громко крикнул и почувствовал приступ головной боли. – Где то, ради чего я рисковал?! Где всё это? Что из того, что сделано моими руками, сохранилось? Своего жилья нет. Семьи нет. Жену сломала бедность и она ушла. Дети выросли, но я не успел им помочь встать на ноги, не успел сделать их жизнь легче, я даже не смог обеспечить достойную старость родителям, ютящимся в однокомнатной квартире! Всё, услышал я свои мысли, и почувствовал, как душа, уставшая падать и подниматься, хочет выйти из укрытия и, встав под автоматы, покинуть глупое, «израненное» жизнью тело.

Глеб, замолчал, сделал глоток чая, посмотрел в глаза Лены и тут же понял, что она там, рядом с ним в африканском кустарнике.

– Сжолько прошло времени, пока я прощался сам с собой, – продолжил рассказ Глеб, – я не помню. Однако ноги привели меня обратно к тому месту, где был оставлен украинский легионер.

Увиденное не просто потрясло меня невероятностью, но и ужаснуло происходящим…

…Муравьи, огромные чёрные муравьи клещами рвали кожу лица так и не очнувшегося после удара по голове Николая.

Беглого взгляда на происходящее было достаточно – тысячи насекомых поедают плоть уже мёртвого человека.

Но именно эта смерть встряхнула моё сознание, заставив каждую клеточку тела жить и бороться. В секунду в голове всплыли слова легионера о том, что город где-то недалеко, а память даже проявила невольный взмах его руки, указывающей направление движения.

Быстро преодолев зону кустарника, я, не раздумывая, лёг и пополз вперед, считая, что прежде, чем подняться, нужно как можно дальше удалиться от опасного особняка.

Земля была удачно твёрдой, но ужасные колючки и шипы высушенных веток мгновенно стали ощутимой проблемой. Несмотря на то, что я очень старался убирать их со своего пути, локти и колени то и дело ощущали болезненные уколы. Через час, весь потный, грязный с ноющей болью ног и рук, я принял решение подняться и перейти на бег.

Но, как только я приподнялся, сразу услышал нарастающий звук моторов, заставивший меня снова лечь на живот.

Грузовые машины в армейском камуфляже с набитыми в кузове, как сельди в банке, солдатами целой колонной ехали по невидимой дороге в направлении предполагаемого города. Я затаился: расстояние между нами, а, главное – высота обзора у солдат могла выдать меня, и этот факт снова холодным страхом неизвестности заскользил по сознанию.

Не знаю, почему, но всеми своими ощущениями вжавшись в почти каменную, красноватую почву, я вдруг вспомнил, как в предновогоднюю ночь полз по льду Анадырского лимана. Память отчётливо вернула холодную дрожь мышц, скрип зубной эмали и последние шаги по ступенькам крыльца, приносящие понимание преодоления выпавшего испытания. Удивительно, но именно воспоминание тех, уже ставших очень далёкими событий, успокоили мой страх и принесли веру. Поэтому, когда шум моторов стих, я поднял голову, убедился, что все машины проехали, встал на ноги и пошёл параллельно дороге.

Несколько часов, включая в работу все органы контроля, я шагал, вслушивался и всматривался, стараясь найти ямку и спрятаться раньше, чем проедет по дороге машина.

Сумерки, которых я так ждал, появились на небе северной звездой, желанными огнями города и опасением. Дневное солнце держало змей в норах и корнях кустарников, а с наступлением темноты они должны были выйти на охоту и, если раньше я старался не шуметь, то теперь всё делал строго наоборот, рассчитывая отпугнуть всех, кто мог оказаться на моём пути. К счастью, эти мысли и бездорожье скоро закончились, а небольшая возвышенность прямо у подножья города дала возможность увидеть, где находятся многоэтажные дома и горят огни витрин.

Однако, войдя в пригород, я, поймав на себе взгляды прохожих, понял, что снова могу стать добычей. Идеи и предложения закрутились в моей голове с новой силой поиска спасения. Но господин Великий Случай, который, похоже, не оставлял своего покровительства весь этот день, достал из кармана сюрприз, и на пустынной дороге появилось такси.

Мне даже не пришлось поднимать руки, старый автомобиль с эмблемой «Renault» остановился прямо около меня, и улыбчивый водитель на французском предложил свои услуги. Пощупав на всякий случай рукоятку отобранного у легионера пистолета, я нырнул на заднее сиденье, сняв его с предохранителя.

Машина рванула с места, словно хотела от кого-то оторваться. И, чем быстрее она ехала, тем отчётливее я понимал, что водитель, рот которого не закрывался, тоже не очень любит эту часть города…

Глеб снова остановился, сделал несколько глотков уже ставшего холодным чая, улыбнулся, почувствовав, как отступает алкоголь и возвращается лёгкость.

– Давай я опущу подробности моих поисков Алексея, так как ни опасности, ни каких-то интересных событий не происходило. Обычная логика и знание таксистом всех дорогих отелей города очень скоро помогли мне обнять охранника и ещё раз поблагодарить провидение за счастливый конец этой истории. Вернувшись в Москву, я отдал обратно одолженные для покупки алмазов деньги. А, так как ни жена, ни кто-либо другой не спросил меня о событиях в Конго, эта история сейчас прозвучала впервые.

Лена вздохнула и уже хотела что-то сказать, но он жестом остановил её.

– Сегодня я точно знаю, что ни тюрьма в Намибии, ни арест и депортация из Анголы, ни перенесённые болезни, ни горящий над Занзибаром самолёт так не испугали моё сердце, как это случилось в пригороде Киншасы. Мне очень трудно объяснить себе, почему именно этот страх стал самым запоминающимся. Кажется: ну полз, ну шёл, ну озирался, проверяя пистолет, на каждый шорох, ну и что? Не знаю… но, едва сновидения возвращают меня в это место, утром я просыпаюсь без сил с высоким давлением и грохочущем сердцем.

– Может, это потому, что ты убил человека? – наконец решилась и сказала Лена. – Мне кажется, что смерть легионера, этот ужас быть съеденным муравьями терзает тебе душу, и поэтому ты не можешь это забыть.

Глеб растёр ладонями лицо, прогоняя возвращающееся желание спать и, старательно подбирая слова, подытожил:

– Нет, это существо уже не было человеком. Кровавые разборки, участие в уничтожении простых людей сделали его глаза звериными, и поверь – именно по его взгляду я понял, что моя жизнь отсчитывает последние мгновения. Тут совсем другое. Раньше, отправляясь в свои алмазные походы, я, понимая, что будут проблемы, морально готовился их преодолевать. У меня всегда хватало сил, умения, изворотливости выйти из затруднительного положения. А там, на полянке, обросшей кустарником, ко мне пришло понимание краха всех моих крепостей и тылов. Постоянные промахи и неудачи сделали во мне дырку, а страх ринулся в это отверстие, лишая меня воли, злости и даже желания жить.

– Всё равно не понимаю, почему от тебя ушла жена, – неожиданно перескочила Лена на другую тему. – Ты рискуешь, зарабатываешь деньги, как умеешь, а она это не ценит. Тут что-то не так… Вы прожили вместе очень много лет, и если она ушла и потребовала развод, значит, у неё были весомые причины.

Глеб улыбнулся, неожиданный поворот разговора подсказал ему, что любопытство Лены в отношении его жены достигло максимума, просится наружу и требует ответов.

– А ты точно хочешь знать, почему мы с Викторий расстались? – решил он подразнить её перед тем, как начать новый рассказ.