Дом, который построил Майк

"Профессионально работают, - подумал я, - совсем как Женька Павлов".

Сдали девочкам две красненьких десятки по 20 вон за рупь.

Приняли.

Воны приятно зажгли ляжки.

Гастроном Номер Один на проспекте Чхоллима действительно поимел всё, что только возможно на своих прилавках. От продуктов питания и сладостей, до спиртосодержащих напитков, от телевизоров с широкими экранами, до стиральных машин и портретов Дорогого Учителя в красивых рамах. На всех продуктах красовались стикеры - Сделано в КНДР. Проходя возле стойки с современными телефонами, Петюня поднял один, перевернул и прямо под наклейкой, "Сделано в КНДР" прочитал знакомое ему "Тошиба". "Мой плэйер-то, который отшмонали в Пекине, оказывается в Корее был сделан, ну дела!" - заорал он на весь магаз. На нас стали оглядываться совсем немногочисленные посетители. К нам подбежала маленькая, лет восьми, девчушка, с короткой стрижкой, закрученными волосёшками из-под пухлой фуражки, вытаращилась на Малкова широко открытыми узкими глазами, отдала пионерский салют, и что-то звонко закричала. Чо и Хо потянули нас дальше к прилавку винно-водочных изделий.

Бутылка китайского пива "Великая стена" обошлась нам в 20 вон, что совсем как у таксистов на улице татарина Сулимова в Свердловске или в кабаке "Малахит" на Либкнехта. Цены кусались, но "Великая стена" спасла двух забытых в чужой стране отроков Расеи. Тарелка доброго, янтарного риса с национальным корейским блюдом "кимчи", которое у нас в Большеустьикинске, Башкирия, Земля Солнечная Система смело назвали бы квашеной капустой, спасла также утомленные тяжестью коньяка Белый Аист желудки. Добрые и мягкие простыни и одеяла гостиничного номера 612 приняли нас в своё объятье даже немытыми после дороги, а уютный сталинский интерьер наполнился вскоре и до утра традиционным выхлопом послеспиртовых газов охлажденной пивом магнитки.

Она отдыхала до утра.

До утра чутко отдыхали Чо и Хо в соседнем номере, готовые в любую секунду указать нам правильный маршрут в незнакомом городе.

Перед тем, как спать, девочки зашли пожелать нам спокойной ночи, и Петя спросил у Чо, а шта же такого кричала мне маленькая девочка в магазине, отдавая салют. Чо немного помолчала и ответила, "Здравствуйте, дяденька американская империалистическая сволочь!"

Мы спали хорошо и сладко, сны алкоголиков крепки, но коротки, так же как и эта короткая корейская летняя ночь.

А добрым следующим утром нас ждала встреча с нашим долгожданным Дорогим Другом и Великим Вождем Ким Ир Сэном.

ВАНУА-ЛЭВУ

Я когда маленькой девочкой еще под стол пешком ходила, папа мой Лев Георгиевич читал мне на ночь всякую всячину. Поскольку сказок он никаких не знал, то читал папа мне свою кандидатскую диссертацию, успешно защищенную при Уральском Государственном Университете, "Корейская Народная Демократическая Республика сегодня и корейцы в ней". Я и сейчас некоторые факты из этого эссе помню. Вот, например, помню, что старший научный сотрудник Университета в Корее получал 70 вон, а рабочий завода - до 100 вон в месяц. Папа мне еще тогда говорил, что мы советские ученые получаем столько же в рублях, однако на эти 70 рублей научных мы можем купить 236 бутылок жигулевского пива в месяц, а вот корейский ученый может купить только 12. Так что смотри Машенька, насколько уровень нашей жизни выше, чем зарубежный.

Так что я думаю, что Мишка не трендит, когда говорит о стоимости пива в этом их Первом Универмаге. У нас ко времени их поездки цена за бутылку пива повысилась до "рваного", так значит и у них тоже, как раз до 20 вон. Значит, нормальный советский ученый типа моего папы мог купить 70 "жигулей", а корейский ученый позволял в месяц купить только три с половиной бутылки пива. И ничего не кушать.

Я тогда еще очень удивлялась и не могла спать по ночам, представляя, что если мой папа выпивает за вечер шесть-семь бутылок пива, то корейский папа может себе позволить только несколько глотков. А бедные детишки стоят вокруг и плачут, и плачут, и плачут от голода.

Честно сказать я знала про эту их поездку в Пхеньян, только очень поверхностно. Мой никогда о ней особенно не распространялся, только иногда, напившись в дугу, орал, что загубил великое дерево Мировой Революции.

А Малкова видела в Ебурге пару раз до его смерти. Тот спился совсем. Синяк синяком. Как нажрется, сразу ко всем в драку лезет, а потом ревмя ревет, всех проклинает, в особенности цыган. Мимо любого табора или гадалки пройти не может, чтобы матом не обложить.

Матушка его, добрая женщина, в Советский период работала гинекологом на Компрессорном, все бабы её знали, да и мужья баб этих тоже её знали. Она единственная там хорошая врачиха была. Я у неё четыре своих аборта совершила по знакомству, прости меня Господи грешную.

После выброса в общий водопровод на Компрессорном Заводе в 1994 году какой-то радиоактивной гадости женщины совсем перестали там рожать. Не могли забеременеть и всё тут. Гинекологическое отделение захирело совсем. Ни подарков тебе, ни премиальных. Одни аборты. Ни и открыла она тогда свой небольшой бизнес - выводить людей из запоя и приводить в чувство по утрам. Петюня для неё оказался незаменим по части опробования новых средств. Каждое утро его выводить из бодуна нужно было. Так и поднялась. Мужики к ней за месяц вперёд в очередь на вывод из похмелья записывались. Если напиться, как следует, не удавалось, менялись в очереди друг с другом. Компрессорный то небольшой посёлок. Все друг друга знают в лицо.

Так вот я о чём? Большая тайна между моим опездолом и Петюней пролегла после этой поездки в Корею. Сейчас то, прочитав всю эту муть, я уже догадалась какая.

Кстати, Петька умер чисто синяковской, алкашной смертью. После какой-то пьянки на Июльской 22, за неимением денег на тачку, побрёл на трамвай номер 24, да упал в безмятежном сне прямо на лавочку около общаги Юриков, то бишь Юридического Института. А упал неудачно, правая рука как-то подогнулась неаккуратно, и Малков лёг на неё всем своим девяностокилограммовым телом. Проснулся часов через 8-9, никто его не будил, кто же такого бугая трогать будет. Как мой приговаривал частенько, "Если вы проснулись на улице, значит, вы там и заснули". Петро дошел да трамвая, сел, доехал до Восточной, сел в электричку до Компрессорного, а на Компрессорном его уже похолодевшего выносили в машину скорой помощи. Оказывается, как потом Петюнина мать нам рассказала профессионально, он так себе руку належал, что кровь в неё не поступала всю ночь, а утром как пошла по сосудам, так как раз на тридцать минут Петюне жизни и осталось.

Он оказался первым из их компании, кто не смог доехать до Австралии, ибо смерь его алкашная произошла вокурат через год после их мужицкого собрания-пьянки, где они все поклялись встретить под малым парусом Сиднеевской Оперы 4 июля 2000 года, в Пашки Матюхина День Рождения.

Такие дела.

МГ.

ПУЭРТО ПЛАТА

Мы тут с бандитом Магаданским Петром Ивановым, кстати, или не кстати, спасли от неминуемой гибели одного опездола из Канады во время подводного плавания в скафандрах, по их буржуинскому - скуба-дайвинг, во время обследования коралловых рифов в окрестностях форта Кристофора Колумба в этой блин Доминиканской Республике. Кристофор Колумб типа того что, дескать, мол, всё окей Америку открыл в Доминиканской Республике. А мы там рифы коралловые обследовали на предмет золото Колумба открыть. Петра аж прямо трясло всего в предвкушении скорой и богатой добычи. Он в Магадане то нос всегда по ветру держал, где золотишко зарыто или упрятано.

Парня спасённого звали Малколм Стиф, и был он на то время простым массажистом в простом массажном салоне Торонто в "Эклипс клаб оф Кэнэда". Ну и решил этот Малколм с простыми русскими парнями, одним из Магадана, другим из Екатеринбурга посоревноваться в поимке морских лошадей. Мы то уже с Петром оказались заядлые наездники, а вот парень совсем из-под контроля под водой вышел под парами холявного резортовского коньяка. Давай фортеля выписывать перед нами. Ну, тут у него датчик количества кислорода в баллоне на костюме и вырубило. Пока весь кислород не вышел, ничего стрелка и не показывала. А уж как показала, поздно оказалось. На дно пошёл болезный. Мы ему дали умереть на минуту другую, как мне в Клубе Свердловского Арха после пинка Юры Шевчука, а потом, как дельфины, потащили его к поверхности океана.