Поймать лаптем удачу

Это он у меня спрашивает?

— Я откуда знаю, что у него в голове было? Возможно, он Машу любил и привыкший к деньгам, хотел безбедно с ней пожить.

— Нет. У него достаточно денег, чтобы жить вполне прилично. Развод?

— Он уезжал с ней по поддельным документам, — вспомнила я. — Он действительно хотел на ней жениться. Только почему он мне врал, не хотел об истинных намерениях говорить? Он меня убеждал, что она ему всего лишь любовница, и он не станет бросать наследника ради неё. А в офисах ходят противоречивые слухи. Что вообще ребёнок не его. Возможно твой, — вырвалось у меня и сердце застыло в ожидании.

— Ну, в офисах говорят, что мы в ноябре женимся. Паша не признавал ребёнка. Я не знаю правды, но её можно установить. Только никому от правды легче не станет.

Нет, он не прав! Это важно! Мы вправе знать, что за люди нас окружают. Может, это она вынудила Павла всё бросить и уехать, начать новую жизнь, забыть и подставить под удар семью…

— Паша бы не украл у нас деньги. Должно было что-то случиться серьёзное…

— Кто такой майор Петров? — перевела тему я. Миша не сразу понял, про кого я спросила. А как до него дошло, то он расплылся в улыбке:

— Мой брат двоюродный. Подполковник ФСБ. Узнав про смерть Паши, решил сам допросить очевидцев.

— Да уж, майор… Он на майора то плохо походил, а с полковником вообще не ассоциируется.

Миша засмеялся, и в глазах его появились искорки, он даже немного стал похожим на мальчишку:

— Когда ты его узнаешь лучше, то он тебе понравится.

— Мне за него замуж не выходить, чтоб он мне нравился, — огрызнулась я.

— Да, совсем забыл, ты же за меня собралась, — он на меня так посмотрел, что я тут же густо покраснела и уткнулась в свою тарелку. Ничего себе! Я всё до последней крошки съела! Осталось только тарелку облизать. Он это тоже увидел и, самодовольно улыбаясь, поставил новое блюдо, как я поняла рыбу под овощами, запеченную в фольге. Я с удовольствием её попробовала. Это кошмар! Как с ними их мама жила? Правильно, что она их от себя отселила. Если с ними жить, то можно получить ожирение. Я даже сытой бы не отказалась от таких блюд.

— Как ты узнала про поддельные паспорта?

— Паша забыл у меня барсетку. В ней документы, карточки… У меня все документы. Я нашла, где он их спрятал, — не знаю почему, но я ему всё выложила, как на исповеди. Может он в рыбу что-нибудь подсыпал?

— И что предлагаешь за них? Жениться на тебе?

Я поняла, он смеялся. Или пытался понять, что я действительно хочу.

— Ты меня специально злишь?

— А зачем Алине про свадьбу сказала?

— Я просто слухи распускала, — блин, я наверное была красная, как вареный рак, — но, если тебе нравится слыть геем, то я завтра же скажу, что я тебя бросила из-за того что ты любовника нашёл.

Миша громко засмеялся, потом встал из-за стола, чтобы налить нам чай. Всё было молча. Он поставил на стол варенье и хлеб с маслом. Он ничего не спрашивает, не просит у меня документы… Я первая продолжила разговор:

— Что со мной потом будет?

— Когда потом?

— После того, как я отдам все документы и все… кроме Машинных бриллиантов, что хотел подарить ей твой брат.

— Не знаю. Хочешь к оракулу съездим и узнаем?

Опять смеётся!

— Зачем ты пришла ко мне работать? Опять хотела навредить и отомстить за смерть моего брата? — уже спросил он.

— Соскучилась. Представь! — он на меня в упор посмотрел, а я в этот момент взяла в рот ложечку варенья и не смогла его проглотить, так и оставив во рту. Я отпила чай и проглотила это вкусное и злосчастное варенье. — Я хотела разобраться, ты его убил или кто-то другой и зачем он это сделал. А зачем ты взял меня на работу?

— Я уже говорил. Ты упрямая, упорная, разбираешься в необходимых программах и можешь защитить своего начальника, что в настоящее время актуально.

— Это объяснение не подходит. Зачем ты меня принял на работу?

Я заметила, как он чуть опустив голову, хитрыми глазами посмотрел на меня и, отведя взгляд, ответил:

— Так захотел. Кого хочу, того и беру.

— А причина?

Не перегибаю ли я палку? Если можно было бы пытать взглядом, то я, наверное, была бы мастером. Потому, что Миша все-таки ответил:

— У тебя документы и ты сама пришла ко мне по рекомендации, умно ли тебя было не взять?

Да, а что я хотела услышать? Уж не слёзные ли признания в любви и всякие лживые сопли с сахаром. Но внутри меня появился червячок, который разъедал мне душу. Документы, поганые документы! Уволит ведь, сразу, как отдам их. Но ведь я сама не хотела у него работать! Но чёрт, обидно все равно! Хоть не отдавай. Не отдам месяц, и месяц он будет бегать со мной, если нас раньше не убьют…

— Завтра у нас фуршет с предполагаемыми инвесторами. Ты должна принять в нём участие, — вполне спокойно продолжил он, не обращая внимания, что я уткнулась носом в чашку с чаем.

— Зачем?

— Ты же моя невеста. Если я приду с другой девушкой, не покажется ли это странным?

— Так у вас похороны, какие могут быть фуршеты? — не могла их понять я. Как могут они праздновать, когда только что потеряли близкого человека?

— Какое имеет отношение бизнес к похоронам? Сейчас важно думать о настоящем, а не о прошлом. Пашу не вернуть. А фирму надо сохранить. Надо исправлять то, что им волей или неволей сделано.

Может все-таки он его убил? Или их понятия о жизни так различаются от наших? Но я не могу с ним идти на фуршет. Я вести себя не умею. И он ведь никогда не слушал сплетни.

— Я не пойду.

— Ты должна пойти. Не я это все придумал.

— Мне не в чем идти на твой праздник, — последний аргумент выдвинула я.

Миша улыбнулся и, поднявшись, завернул за лестницу. Я быстренько доела варенье и залпом выпила чай. Чуть погодя, Высоковский вошёл с ворохом платьев и кинул их на диван:

— Выбери что-нибудь себе.

— Откуда у тебя это? — неужели он всем так дает платьица, с кем ходит на банкеты? У меня было ощущение, что поселившийся в моей душе злосчастный червяк грызет меня железными зубами в три ряда!

— Это мамино, — спокойно ответил он и стал убирать посуду со стола.

— Я не надену, — твёрдо ответила я. Ещё чего не хватало, его мамани вещи носить…

— У тебя выхода нет. Да и мама не помнит всех своих платьев.

— У нас размер разный. У нее 46—48, а у меня сорок второй!

Миша на меня внимательно посмотрел и подошел к дивану. Он выбрал золотое платье:

— Вот это сорок четвертый. И тебе подойдет, — он отложил его, а остальные вернул на место.

Как такое может быть, чтобы парень сам мне выбирал платье, заставлял с собой тащиться на фуршеты и вообще оставил на ночь?! Внутри меня медленно поднимался вулкан. Мысленно, я понимала, что сейчас я ему все выскажу и наброшусь с кулаками при этом. И пусть он меня потом увольняет, в тюрьму сажает, что хочет, делает, но я ему инвалидность обеспечу.

Миша вернулся на кухню и поставил грязную посуду в посудомоечную машину, а мне сказал:

— Иди, прими ванну. Там полотенце, пижама и халат.

Я замерла. Чёрт! Сейчас он отправил меня в душ, а потом что? Будет качать свои права жениха? У меня остановилось дыхание. Я на него смотрела, наверное, вечность, пока он не обернулся и спросил:

— Что?

Я не ответила, не потому, что не поняла вопроса или ответ в голову не пришел, а потому, что пыталась понять, что со мной происходит.

— Пижама и халат тоже мамины. Они чистые.

Я и не сомневалась. Наконец-то, можно расслабиться и получить удовольствие в ванне с гидромассажем. Я решила от души, за моральный ущерб пленницы, поваляться в ней. Не знаю, сколько я так отмокала, но получила отличный релакс. Когда мне надо было из неё выходить, то я поняла, что сейчас всё решится. Сердце колотилось, как у зайца и сжималось в нервный комочек. Самое противное для меня, я понимала, что отказать ему не смогу, если только сразу выйду с пистолетом и пристрелю, прежде чем он приблизится ко мне. Но как его теперь убивать, если я не уверенна, что он убийца?