Приключения Шоубиза (СИ)

Я вспоминаю про зрителей, и мне становится немного не по себе. Господи, пронеси! С удовольствием вслух ругаю «звездуна» последними словами и чувствую облегчение. Сволочь! О чем он думает? На афишах его имя набрано буквами размером со среднюю кошку! И ничего уже нельзя поменять!

Я бегаю по тесному закулисью и дико нервничаю. Мне надо чем-то или кем-то заткнуть внезапно образовавшуюся в программе жирную дыру. Чертов «звездун»!

Я грызу ногти и потом принимаюсь обгладывать все, что идет за ногтями. Средненький концерт должен длиться часа два, лучше, три. Народ купил билеты и мечтает о зрелищах. Если зрелище продлится меньше, чем кино про Гарри Поттера, меня никто не поймет. А возвращать деньги очень не хочется. Поэтому я нервничаю. Уже почти все артисты отработали свои треки, а надо продержаться еще хотя бы минут сорок.

Я горестно вздыхаю и прислушиваюсь. На сцене конферансье веселит зрителей какими-то бородатыми анекдотами, и из зала доносятся беспорядочные взрывы хохота. Слава богу! Еще не все потеряно. «Думай, думай», — подстегивает меня нехорошая мысль о возможных неприятностях.

Я затравленно оглядываюсь по сторонам, но никого, кроме потихоньку бренчащих на гитарах рокеров за кулисами нет. Набрав в легкие побольше воздуха я направляюсь к ним.

— Мужики, выручайте. Понимаете, концерт надо бы продолжить, а у меня уже артисты кончаются. — Я по-детски переминаюсь с ноги на ногу, словно хочу в туалет по-маленькому. А мне от всех этих треволнений на нервной почве и вправду туда очень хочется. Но пока некогда — я на работе.

Рокеры не отрываясь от своих гитар неторопливо закуривают длинные вонючие сигары, о чем-то лениво переговариваются и только потом замечают меня. Они смотрят на меня снизу вверх, но мне кажется, что это я сижу на полу, а они возвышаются надо мной как Тибет. В их взглядах я улавливаю сочувствие. Я повторяю свою попытку.

— Мужики, выру…

— Да слышали уже, — волосатый рокер в несвежей бандане, завязанной у него на шее, негромко рыкнул в мою сторону. — Ты вообще как себе это представляешь? — он аккуратно выпустил в меня несколько смачных сизых колец, которые нехотя оторвались от сигары и, покружив перед моим носом, уплыли в свободный полет. — Мы же — рокеры. А народ сегодня на «попсу» привалил». — И волосатый сделал лицо, как у папы, который делает ласковое внушение сыну-двоечнику. Но мне нужны были артисты, и я не унимался:

— Какая разница! — воскликнул я и осекся, поняв, что это была моя стратегическая ошибка — рокеры по определению ненавидят «попсу». Волосатик, а за ним и все остальные выразительно переглянулись и, потеряв ко мне всякий интерес, склонились над гитарами. Через минуту они снова ушли в себя, став безучастными ко всему остальному миру. Немного послушав их беспорядочное бренчание и поняв, что этот раунд я проиграл, я поплелся в сторону сцены. Там концерт был в полном разгаре. Теперь по сцене прыгала четверка неопределенного возраста девчонок, объединенных звучным названием «Цветные спички». Возраст их скрывал густой слой косметики. Это были классические «поющие трусы» — их через меня проходит каждый день с десяток. Как ни странно, самые настырные из них обычно выбиваются в люди. Но таких мало, как и в любой другой профессии.

Именно этих «Спичек» мне когда-то навязал один мой приятель, большой любитель женского пола. Видимо, при знакомстве он наобещал девчонкам с три короба, а потом, чтобы не возиться, просто пристроил их ко мне. А мне их всегда жалко — пусть поют. Потом замуж выскочат, будет не до песен. Я нашел «трусам» персонального руководителя и сбагрил девчонок на его попечение. Он был лысый, почти альтруист, и его звали Гоша. Я знал его тысячу лет. Он любил повозиться с начинающими певичками, надеясь, что хоть на этот раз из них выйдет толк. Это был уже седьмой состав «Цветных спичек».

Музыка грохотала, как ночной локомотив на мосту. Я стоял в кулисах, и вдруг мне в голову пришла идея. Я поманил пальцем одну из певичек, и она, заметив мой жест, активно задвигала попкой в мою сторону. Оказавшись недалеко от меня, она, продолжая ритмично двигаться в такт словам и музыке, пропела:

— Что вы хотите?

Со стороны даже не было заметно, что она со мной разговаривает.

— Вы можете еще поработать? — прокричал я, пытаясь переорать музыку. Певичка сделала танцевальное «па» и заскочила в кулисы.

— Нет. У нас больше репертуара нет. У нас всего четыре песенки, — срываясь на ультразвук, пропищала она, стараясь перекрыть своим тщедушным голоском гремящие звуки сцены. Ее испуганные глазки захлопали наклеенными ресницами. Я разочарованно кивнул. Певичка, помедлив еще пару секунд и поняв, что мне от нее больше ничего не нужно, натянула на лицо улыбку до ушей и упорхнула на сцену. Ее отсутствия, похоже, там никто не заметил.

Я снова нервно забегал по крохотному пятачку ДКашного закулисья. Мне ничего не оставалось делать, как обратиться к единственному безотказному средству. Приняв решение, я тяжело вздохнул и снова двинулся в сторону рокеров. Они так же невозмутимо сидели на полу, дергая за струны гитары и не обращая внимания на орущую и грохочущую сцену.

— Я хорошо заплачу, — проорал я волосатому прямо в ухо. Тот поднял на меня невозмутимый взгляд и спокойно спросил:

— Сколько? — я прочел вопрос по его губам.

— Двести, и работаете час, — проорал я в ответ.

— Триста, — показал он три пальца.

— Хорошо, договорились, — кивнул я и полез в карман за авансом. Особо кочевряжиться мне было не с руки. Да и мой бюджет вполне вписывался в новую схему концерта. Я серьезно сэкономил на «звездуне» — его гонорар, который я заблаговременно забрал в дирекции ДК, лежал у меня в кармане, и теперь я мог распоряжаться им на свое усмотрение. Зал сегодня был битком, и мне оставалось только как-то умудриться успокоить зрителей. Конечно, такой наглости, как подмена артиста, они от меня никак не ожидали, и мог разразиться грандиозный скандал. Но надо было любой ценой спасать ситуацию. Если все обойдется, то я еще и заработаю на этом засранце!

Разыскав за сценой слегка нетрезвого конферансье, я сообщил ему об изменениях в программе. Он тут же протрезвел, и глаза его стали абсолютно круглыми как новогодние елочные шары:

— Рокеры? Да вы что! А где этот, на которого народ пришел?

— Этого не будет, — коротко ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Понял. Не вопрос! — конферансье был опытный. — Как объявлять будем? — живо поинтересовался он.

— Да наплети что-нибудь про лауреатов. Какой там недавно конкурс был в Европе? Я не помню. Я в роке слабоват, — пожаловался я. Конферансье сделал понимающее лицо.

— Не переживай. Чё-нибудь слепим. Великобритания подойдет?

Я кивнул:

— Валяй!

Сцена, наконец, заткнулась. «Трусы», весело вереща, стайкой убежали в гримерку. Зато зал, разогретый «цветными трусами» ожил не на шутку. Свист и крики, доносившиеся оттуда, говорили мне, что публика готова ко встрече с кумиром. Толпа ждала зрелища и жаждала любимых песен. Я поежился и тоскливо посмотрел в сторону рокеров. Что же сейчас будет? Этого не мог предсказать никто.

Рокеры привычно поволокли на сцену свои тяжеленные мониторы. Одновременно с ними на сцену выскочил радостно улыбающийся конферансье и, не обращая никакого внимания на флегматичных рокеров, воскликнул:

— Друзья! Начинаем второе отделение нашего концерта, — я услышал его чрезвычайно профессиональный голос, от которого за версту несло искусственным энтузиазмом. — Сейчас перед вами выступят лауреаты двенадцатого международного ливерпульского фестиваля рок— и поп-коллективов. Встречайте!

Рокеры застыли посреди сцены, словно их остановил стоп-кадр. Они ошалело провожали взглядами резво скачущего подальше от сцены конферансье, не понимая, кого именно сейчас объявил этот веселый румяный человек. Мгновенно сориентировавшись, я подхватил ситуацию. Высунувшись из кулис, я заорал страшным шепотом:

— Это вас объявили, вас! Начинайте! — И активно замахал руками, делая знаки, что, мол, можно приступать к музыке. Рокеры, поняв, что все в порядке, оттаяли и снова как ни в чем не бывало принялись загромождать сцену своей аппаратурой.