Вспаханное поле

и, по-видимому, попала в плен к индейцам во время набегд

105

на ферму. Но, понимая, что он никогда не узнает правды,

Панчо оставил эти бесполезные размышления. Он еще раз

обдумал предложение дона Томаса и, вспомнив о предстоя¬

щем возвращении его дочерей, решил не работать на

ферме.

Несколько дней спустя Сеферино с какой-то вялой

улыбкой и без своих обычных шуточек сообщил Панчо о

приезде дочерей фермера. Панчо удивило, что Сеферино

против обыкновения так серьезен и неразговорчив. Кло¬

тильда тоже заметила, что он захандрил, и с беспокойством

спросила:

—      Что с тобой, Сеферино?.. Ты что-то не в себе...

—      Ничего, так, малость неможется, — ответил тот.

Он перестал смотреть за овцами и табуном и опять на¬

чал ездить в селение. На его поясе, где раньше поблескива¬

ло серебро, не осталось ни одной монеты. Однако за своей

лошадЬю он ухаживал по-прежнему — часами чистил ее

скребницей и расчесывал ей гриву. Но, покончив с этим, он

слонялся без дела, унылый и скучный. Иногда он просил

дона Ахенора рассказать о кампаниях, в которых тот уча¬

ствовал, и оживлялся, захваченный воспоминаниями сер¬

жанта о его скитаниях по степи.

—      Да, вот эго жизнь! —с жаром воскликнул он как-то

раз после такого рассказа.— Нынче здесь, завтра там, ни

тебе стен, ни изгородей...

Старик внимательно посмотрел на него, потом спросил

с отеческим участием:

—      Что?.. Тесно тебе здесь?

—      Сам не знаю, что со мной делается. Подчас меня

прямо какой-то зуд разбирает — так и хочется сесть на ло¬

шадь и уехать куда глаза глядят, да...

Он умолк и раздраженно тряхнул головой, досадуя на

самого себя.

—      Говори, говори, легче станет! — подбодрил его дон

Ахенор.— Этой болезнью я тоже болел в молодости и вот

уж стар стал, а так и не вылечился.

—      Да о чем тут толковать,— уныло заговорил Сефери¬

но.— Что проку бродить, как дикая лошадь? Чего искать?

Можно день-деньской скакать по степи и ничего, кроме

дрока да песков, не увидеть — ни водопоя, ни ранчо

ни хоть какой-нибудь хибарки... Конечно, каждый делает

что ему нравится и с голоду никто не умирает, только где

ж тебе будет лучше, чем в родном краю? Само собой, че-

106

довеку вольготнее, когда никто ему не указ и он может на¬

править коня куда вздумает. Что хорошо, то хорошо!.. Но

в конце концов... к чему тыкаться из стороны в сторону,

как заблудившийся теленок? Верно я говорю?

Дон Ахенор лукаво улыбнулся и сказал:

—      А все ж зуд разбирает?

—      Да, прямо как чесотка. Так и подмывает выехать в

поле, пришпорить лошадь и скакать до самой ночи. А с

рассветом, — опять на коня и гони себе в хвост и в гриву.

Хоть бы знать, что тебе хочется найти. Везде вроде одно

и то же, а вот поди ж ты — тянет невесть куда.

—      Тебе бы птицей родиться, сынок,— сказал старик.

—      Может, и так,— задумчиво проговорил Сеферино.

—      Я вот тоже родился с крыльями, а мне их переби¬

ли,— закончил разговор крестный, с грустью посмотрев на

свою парализованную ногу.

Панчо утратил покой. Каждый вечер какая-то сила за¬

ставляла его седлать лошадь и ехать к ферме дона Томаса.

На кукурузном поле желтели спелые початки. Растения, за¬

вершая положенный круг, отцветали, чтобы возродиться в

новых семенах. Побеги превратились в высокие, крепкие

стебли с сухими, жесткими листьями и длинными кистями.

Сквозь кукурузные стебли Панчо смутно различал фигуры

женщин с фермы и, едва заподозрив, что его увидели, по¬

ворачивал коня и пускался вскачь. Но однажды, несмотря

на всю свою осторожность, он столкнулся на дороге с Эле¬

ной, ехавшей в тарантасе. Неожиданная встреча привела

его в замешательство. Девушка, по-видимому, тоже сму¬

тилась, однако остановила упряжку и поздоровалась.

—      Панчо! Как давно я вас не видела! Что же вы пере¬

стали приезжать на ферму?

Панчо еще больше смешался, когда Элена протянула

ему руку. Он пожал ее, но и после этого не оправился от

смущения. Уже одно то, что Элена была в городском пла¬

тье, мешало ему держаться непринужденно.

—      Некогда, дел по горло,— пробормотал он.

—      Приезжайте завтра навестить нас: папа будет очень

рад.

—      Э-э... видно будет.

—      Обещайте мне, что приедете завтра... А то я сейчас

же вернусь вместе с вами на ферму, хотя мне и нужно к

дону Бенито.

107

Панчо нахмурился и поспешно ответил:

—      Зачем?.. Не стоит: я приеду завтра.

И, подняв руку в знак прощания, он пришпорил лошадь

и умчался вскачь.

Панчо обещал приехать в гости на следующий день

только потому, что не хотел появляться на ферме в обще¬

стве Элены, но, хотя он и жалел об этом обещании, все же

сдержал слово. Его тронула шумная радость дона Томаса

и не задела неприветливость доньи Энкарнасьон, но воз¬

мутила кривая улыбка Эстер. Однако от его досады не

осталось и следа, едва он увидел Элену. Теперь на ней было

простое будничное платье, и он почувствовал, что вновь на¬

шел ту девушку, какой она была до отъезда в город. Охва¬

ченный сладостным волнением, он почти не обратил внима¬

ния на вопрос фермера:

—      Ну как, Панчо, можем мы на тебя рассчитывать на

время уборки?

—      Пожалуй...— ответил он машинально.

—      Я был уверен в тебе,— сказал дон Томас, искрен¬

не обрадовавшись.

Донья Энкарнасьон недовольно поджала губы. Эстер

усмехнулась, украдкой глядя на Элену, которой, по-види¬

мому, передалась радость дона Томаса.

Нелегко было Панчо сообщить отцу о своем решении.

Он несколько дней обдумывал, как это сделать, и нако¬

нец однажды утром, когда дон Ахенор сел пить мате,

решительно начал:

—      Послушайте, отец, я пойду на уборку урожая.

—      Что?..— воскликнул ошеломленный дон Ахенор.

—      У нас во всем недостаток, и будет неплохо, если я

подработаю на стороне.

—      Кажется, мы пока не голодаем,— возразил отец.

—      Да, но кто знает, как будет дальше, и чем дожи¬

даться, пока мы дойдем до последнего, лучше воспользо¬

ваться случаем.

—      Работать на гринго? Только этого не хватало!—

пробормотал дон Ахенор.

Сеферино отчужденно спросил:

— На ферму испанца пойдешь?

Панчо пропустил вопрос мимо ушей, но Клотильда

резко ответила вместо него:

—      Чья бы ни была ферма, маис надо убирать! Для

того бог его и дает, чтоб бедняки работали и кормились.

108

На это мужчины не нашлись что ответить. Дон Ахе-

нор был уверен, что сын не отступится от своего реше¬

ния, и не стал спорить, но затаил в душе горечь и гнев.

Он испытывал глубокое отчаяние, видя, как меняется

пустыня, а вместе с нею и нравы. И, по мере того как

Панчо становился для него все более чужим, росла его

привязанность к Сеферино, с которым он и поделился

своим разочарованием:

—      Ив кого он только пошел?.. Нет, ты подумай, на

уборку его потянуло!

—      По-моему, дело тут не в маисе, а в юбках,— рассме¬

ялся Сеферино.— Вот увидите, скоро вернется и забудет

думать про пашню.

Панчо предпочел не пускаться в объяснения по этому

поводу, а вместо того занялся делом: замазал трещины в

стенах, сложенных из необожженного кирпича, сменил со¬

лому на крыше. Говорил он мало — лишь с Клотильдой

нет-нет перекинется словом. Только они двое и работа¬

ли. Дон Ахенор и Сеферино по-прежнему вели себя, как

гости, и равнодушно наблюдали, как Клотильда собирала

тыквы, посаженные возле ранчо, или толкла в ступке