Вспаханное поле

знаешь, как она их любит,— сказала донья Энкарнасьон,

встревоженная резким тоном мужа, и, чтобы выиграть вре¬

мя, смиренно добавила: —Давай-ка ужинать, Томас, а по¬

том я тебе прочту письмо и мы поговорим. Если ты против

того, чтобы девочки учились, они вернутся на ферму.

Ей удалось прервать объяснение, грозившее кончиться

бурной сценой, и отсрочить неизбежный спор.

Поужинали в молчании. Как только встали из-за стола,

Панчо, оставив супругов, вышел во двор с тягостным чув¬

ством какой-то вины. Когда ему вручили письмо, он не до¬

гадался, хотя и взглянул на конверт, что оно от Элены.

Ему было невдомек, что за непонятными для него караку¬

лями кроются столь неприятные известия. Спать не хоте¬

лось, и он решил пройтись. Залитая ярким светом луны,

стояла густая и высокая кукуруза. Дальше простиралось

недавно засеянное поле — в разрыхленной, мягкой земле

набирались соков, чтобы пустить ростки, семена поздних

хлебов. Послышалось ржание. Привязанная к столбу ло¬

шадь дергала веревку и нервно фыркала. Панчо успокоил

ее, потрепав по холке. Он понимал нетерпение животного,

привыкшего пастись на свободе. Любые путы обремени¬

тельны для того, кому никогда не приходилось их терпеть.

Он сам страдал от пут, которые добровольно наложил на

себя. В иные ночи, томясь бессонницей, он слезал с кро¬

вати и ложился на воле, устроив себе постель из чепраков,

потников и подседельников. Только тогда, вдыхая запах

трав и конского пота, Панчо засыпал. Он тосковал по свое¬

му ранчо. Порою на рассвете его подмывало удрать, как в

тот день, когда бушевала непогода. Но что-то удерживало

его, быть может, привязанность дона Томаса, быть может,

желание увидеть, как прорастут семена, которые он сам

посеял.

Панчо ласково похлопал лошадь по крупу и пошел на¬

зад. Возле навеса он остановился. Здесь вчера донья Эн¬

карнасьон протянула от столба к столбу веревку и разве¬

сила просушить на солнце кое-что из одежды, в том числе

и платье Элены. Ветер шевелил вещи, и на мгновение Пан¬

чо почудилось, что перед ним не платье Элены, а она сама.

Из дома донеслись голоса споривших супругов. Панчо

вошел под навес и растянулся на кровати. Он долго думал

и наконец признал, что его связывают с фермой незри¬

мые, но прочные узы. Однако он не сомневался, что их

99

7*

сплело лишь его желание увидеть, как семена дадут всхо¬

ды и превратятся в растения. После этого, казалось Панчо,

он снова станет свободным, как прежде, когда жил на поч¬

товой станции.

Проклюнувшиеся зеленя преобразили еще недавно зем¬

листо-серую пашню. Дон Томас подошел к Панчо, который

в тени навеса оттачивал лемех плуга. С минуту фермер

смотрел, как он работает, потом, чтобы завязать разговор

или, вернее, излить душу, в чем он все чаще нуждался,

сказал:

—      Я получил хорошие вести от Элены: они с Эстер

приедут на каникулы. Представляешь себе, как я рад.

Панчо, казалось поглощенный своим делом, промолчал.

Однако движения его стали медлительнее.

—      Хочу потолковать с ними,— продолжал дон Томас.—

Если они желают учиться, пусть учатся, я их неволить

не буду, хоть мне и туго придется без помощи Элены. Ты

и вообразить не можешь, на что она способна! Такой рабо¬

тящей девушки не сыскать!.. Кстати, она тебе кланяется.

Мать написала ей, что ты работаешь со мной.

Панчо, остановившись, смущенно сказал:

—      Как раз насчет этого я хотел поговорить. Завтра

я с вами распрощаюсь. Мне надо ехать в селение за от¬

цом — он уже поправился.

Не то чтобы эта новость не произвела особого впечат¬

ления на дона Томаса, хотя в ней и не было для него ни¬

чего неожиданного,— просто он слишком хорошо понимал

Панчо, чтобы пытаться удержать его.

—      Ты поступаешь, как хороший сын,— тепло сказал

он.— Мне бы хотелось, чтобы ты остался на ферме. Во вся¬

ком случае, помни, что в этом доме тебе всегда будут ра¬

ды. Возьми тарантас — ведь твоему отцу еще не под силу

ехать верхом.

—      Спасибо, — ответил растроганный Панчо.

На следующий день, в первом часу, Панчо заложил та¬

рантас, попрощался с доном Томасом и тронулся в путь.

Отъезжая, он полюбовался пашней, где зеленели новые

всходы маиса, потом подстегнул лошадей. Приехав домой,

он выгрузил продукты, которыми снабдил его фермер, за¬

гнал в корраль табун, привел в порядок ранчо и наконец

отправился в селение.

100

Дорогой Панчо вспомнил, как вез в лазарет отца и

Марселину. Лицо его помрачнело, и губы сложились в

горькую и презрительную гримасу при мысли о врачах,

не сумевших вылечить крестную.

—      Больно ученые и образованные, да толку чуть. Тетя

Хуана в книгах не смыслит, а как она сказала, так и

вышло.

Панчо пересек селение и выехал к лазарету. Он не пре¬

дупредил отца, что приедет за ним, и удивился, увидев,

что тот стоит в дверях барака и оживленно беседует с ка¬

кой-то женщиной и гаучо. Женщина, счастливая и взвол¬

нованная, побежала ему навстречу, и он узнал в ней Кло¬

тильду.

—      Панчо! Сеферино приехал! — крикнула она.

В самом деле, франтоватый гаучо с блестящей цепочкой

и украшенным монетами поясом был Сеферино. Хотя но¬

венькое, с иголочки платье изменило его внешность, нель¬

зя было не узнать его веселый, порой насмешливый взгляд.

—      Где это ты выкопал такую колымагу? — спросил он

насмешливо.— Ты что, заделался фермером или в кучеры

метишь?

Это балагурство не вязалось с серьезностью Панчо, еще

взволнованного воспоминанием о Марселине. Поведение

Сеферино, который, потеряв мать, держался так, будто

ничего не случилось, задело его за живое, как тяжкое

оскорбление. Он пропустил шутку мимо ушей и сказал, об¬

ращаясь к отцу:

—      Можно ехать, если хотите.

—      Едем, — ответил дон Ахенор, и, не желая отпускать

от себя Сеферино, предложил ему:—Поедем в ранчо. Что

тебе делать в селении?..

—      Ладно, поеду,— отозвался тот.

Сиявшие счастьем глаза Клотильды затуманились тре¬

вогой.

—      Как, ты уже покидаешь меня?

Сеферино беззаботно и весело рассмеялся и игриво ска¬

зал:

—      Что ты, моя милая... Я больше тебя не покину. Сту¬

пай спокойно домой и жди меня к вечеру. Мне столько

нужно тебе рассказать, что ты у меня всю ночь глаз не

сомкнешь.

Смущенная выходкой Сеферино, Клотильда потупилась,

но, украдкой взглянув на дона Ахенора, заметила его лу¬

101

кавую улыбку и ответила на нее нервным смешком. Потом,

уже отойдя, крикнула:

—      До скорого свиданья!.. Помни, я тебя жду!

С помощью Панчо и Сеферино дон Ахенор, еще слабый

после болезни, влез в тарантас. Панчо подобрал вожжи и,

пока Сеферино ходил за своей лошадью, выехал из селе¬

ния и поехал по направлению к ранчо. Вскоре их догнал

Сеферино на той же лошади, на которой когда-то ночью он

отправился сопровождать гурт. Но теперь на ней была но¬

вая богатая сбруя, под стать обновкам, в которых щеголял

сам Сеферино. Он придержал скакуна и поехал рядом с

тарантасом, весело болтая с доном Ахенором. Время от вре¬

мени он устремлял взгляд вперед или озирался по сторо¬

нам и говорил:

—      Ничего не изменилось. Все как было, так и оста¬

лось.

—      Конечно,— отвечал старик.— Да и к чему меняться

нашим местам?.. Лучше все равно не будет...

Панчо говорил только тогда, когда его о чем-нибудь

спрашивали. Болтовня отца и Сеферино не мешала ему

думать о своем. Наконец приехали. В молчании огляделись