Русский жиголо

– Я обязательно посоветуюсь с тобой, Вероника, только пока еще рано. Зачем толочь воду в ступе, пока все еще так неопределенно?

– У нас с тобой, между прочим, тоже все еще неопределенно, – она говорит это зло, уже не притворяясь, и я просто соколом взмываю на самую вершину блаженства.

– Ты же знаешь, – говорю я спокойно, даже немного заискивающе, – я никогда не был против того, чтобы расставить все по своим местам.

– Вот-вот, давай съездим отдохнем и со всем разберемся, – она остывает, но в голосе еще слышны стальные нотки, – придем в себя, подышим полной грудью и разложим все по полочкам. И с твоим рестораном, я надеюсь, тоже вопрос закроем.

– Ладно, – соглашаюсь я, немного поколебавшись для вида, – тогда нам надо запариться с визами.

– Привези мне в офис сегодня загранпаспорт, пару фотографий, – говорит Вероника совсем умиротворенно. – Меня не будет, оставь у секретарши.

– Хорошо, – я стою прямо перед стеклянной стеной и разглядываю в ней свое отражение. Разве мне можно дать тридцать два? Двадцать семь, не больше.

– Она у меня новенькая, – говорит Вероника, – Леной зовут.

17

В офисе у Вероники тихо, светло и пахнет свежим кофе.

– Вероника Павловна уехала и ее сегодня, наверное, уже не будет, – новая секретарь Лена, симпатичная девушка, с копной рыжих волос и небольшой, но очень красивой грудью, вздернутой такой, обтянутой черной водолазкой, поднимается из-за стола. Она смотрит на меня чуть раскосыми зелеными глазами, такими яркими, что я сразу догоняю – линзы.

– Знаю, знаю, – киваю я, – просто паспорт и фотки оставлю. Она не предупредила?

– А, паспорт! – Лена кивает и улыбается чуть смущенно. – Для английского посольства, да?

– Именно, – я улыбаюсь в ответ, настроение у меня отличное.

– Вероника Павловна говорила, да, – она улыбается снова, улыбка у нее светлая, ну, обычная вроде улыбка, но что-то меня в ней цепляет, что-то неожиданно трогает меня, детка, вот так вдруг берет за живое, и это довольно удивительно. Я на секунду даже прикрываю глаза. Обалдеть. Нет, сейчас так уже никто не улыбается. Что это еще за святая простота с такой вот милой стеснительной улыбкой?

– А вы тут недавно работаете? – спрашиваю, вынимая из внутреннего кармана тонкой иссиня-черной кожаной куртки Collection Prive? паспорт и пару своих цветных фотографий.

– Третий день, – Лена снова улыбается. – Может быть, кофе?

– Да, кофе не помешает, спасибо, – я сажусь за ее стол, окидываю взглядом пустую приемную. – А где же Настя? Уволилась?

– По-моему, ее на какой-то новый проект перевели, – пожимает плечами Лена, – и она в командировку уехала. В длительную.

– В командировку? – я не могу скрыть удивления.

Что за командировка, да еще и длительная? Насколько я знаю, бизнес Вероники никогда не простирался за пределы МКАД. Хотя, кто его знает, говорят, областные центры сейчас на подъеме. Наверное, мутит землю где-нибудь в Иркутске.

– Я точно не знаю, – Лена наливает в маленькую чашечку кофе. – Вам сколько сахара?

– Мне, увы, без сахара, – улыбаюсь я.

– А почему «увы»?

– Потому что в чашечке эспрессо без сахара всего одна килокалория, а если с сахаром, то, знаете, их сколько?

– Сколько?

– Лучше я даже не буду произносить это вслух.

– Ладно, – Лена снова улыбается и даже слегка хихикает, – не надо, а то я без сахара не могу, а мне точно надо бы себя ограничивать. Лето скоро…

– Да вам, по-моему, беспокоиться не о чем, – я довольно беспардонно разглядываю ее фигуру, – вы ведь спортом занимаетесь?

– Сейчас уже нет, так, хожу на фитнес пару раз в неделю, а раньше да, было дело. Гимнастикой.

– Вот я и вижу, что фигура у вас спортивная.

Под моим взглядом Лена окончательно смущается, садится за стол, пряча свои длинные ноги в обтягивающих брючках. Надо же, насколько может быть сексуальна офисная униформа.

– Я буду заниматься вами, – говорит она.

– Ага, куколка, это в точку, мной давно пора бы заняться!

– В смысле, вашей визой, – она смущается еще сильнее, ее почти детское лицо заливается краской.

– А-а-а… – тяну я, – а то я подумал…

– Вашей визой, – повторяет она.

– Ну, отлично, отлично, куколка, значит, я уже считай в Лондоне.

– Попробую сделать все как можно быстрее. Вам надо будет на интервью в посольство придти.

– Ну да, – я киваю, – конечно.

– Я постараюсь подать документы завтра утром, мы нашли там запись, а во второй половине дня вам, может быть, надо будет подъехать.

Я киваю, продолжаю смотреть на ее обалденную фигуру, на грудь, поднимаю глаза выше и снова встречаюсь с этим детским взглядом.

– В посольство, – уточняет она. – Я вам позвоню.

– Конечно, конечно, куколка, – говорю я, – только можно сразу на «ты», ладно? А то я себя каким-то пенсионером уже ощущаю, каким-то старпером, честное слово.

– Хорошо, – она сдержанно улыбается и слегка кивает, – давайте на «ты». В смысле, давай.

Она нервно хихикает. Вот, ну надо же, умею я смущать телочек!

– Очень хорошо. Ты, Лена, детка, мой телефон запиши и, когда все будет ясно, набери мне, только желательно, чтобы у меня часа полтора было в запасе, по пробкам добраться.

18

Где-то в районе восьми объявляется Вероника.

– Я освободилась, – говорит она тоном, не терпящим возражений, – собирайся, я за тобой через полчаса заеду.

Ну что тут поделаешь? Я только вздыхаю. Все, что было запланировано на этот вечер: диск Natasha Atlas, паэлья с морепродуктами, свежевыжатый сок и DVD с новым фильмом Уэйса Крэйвэна, – отправляется к чертовой бабушке.

Я бреюсь наощупь (второй раз за день!) и брызгаю себе на шею и запястья ароматом Kenzo Аir.

Я надеваю свои любимые хулиганские джинсы Evisu и олимпийку A&G. Я не ропщу, не выступаю, не начинаю даже свою обычную канитель, мол, куда и зачем. Пока надо вести себя паинькой, нарабатывать очки.

Она заезжает немного раньше, чем обещала, минут через двадцать, и ей приходится еще какое-то время ждать, прежде чем я выхожу.

– Куда мы едем? – спрашиваю уже в машине, закуривая.

– Ко мне, – отвечает она, вырывая сигарету, выкидывая ее, только прикуренную, в окошко и залепляя мне рот долгим и страстным поцелуем. От нее пахнет ментоловыми сигаретами, духами Gucci Rush и совсем немного алкоголем.

«А вчера ты не была такой бодрой», – злорадно отмечаю я про себя.

Вчера она заснула, как только ее голова коснулась атласной подушки.

– Я хочу трахнуть тебя, – шепчет, нет, скорее, по-змеиному шипит она мне в ухо, – я хочу поиметь тебя по полной.

Дома Вероника гасит верхний свет и зажигает свечи, надевает свой лучший траурный латексный комплект, что мы купили в нашу последнюю поездку в Париж в этом туристическом балагане Sexodrom на Пляс Пигаль, и тут уже я въезжаю, что у нее на уме.

– Ого, да вы настроены агрессивно, мадам!

– Я настроена тебя на клочки порвать, мерзавец, – говорит она, – поставь-ка музыку.

Пока я выбираю походящий саундтрек, Вероника откупоривает бутылку шампанского Mumm.

– Все будет красиво и порочно, порочно и романтично, грязно и до предела развратно, до такого предела, до которого мы еще с тобой не добирались, – шепчет она.

Я ставлю последний диск The Thievery Corporation. При первых же звуках «Marching The Hate Machines (Into The Sun)» Вероника начинает слегка пританцовывать, извиваться на манер стриптизерши, насмерть убравшейся героином. Дрожащий свет делает ее лицо похожим на посмертную маску.

– Я хочу, чтобы ты разделся, – приказывает она.

– Подожди минутку, детка, – прошу я, – может, раскурим для начала джойнт?

– Тебя что, без травы уже не вставляет? – угрюмо спрашивает она, и мне приходится бросить эту затею. Ну что ж, придется сконцентрироваться и постараться возбудиться самостоятельно…