Русский жиголо

– Значит, ты, можно сказать, постишься.

– Да, можно сказать и так, только я не оборачиваю все это в фольгу из христианской морали. Но по сути это именно так.

– Бедненький, – она пожимает плечами с гримаской легкого отвращения на лице, – издеваешься сам над собой неизвестно зачем!

– Мне лично известно, – бормочу я.

– Жизнь такая короткая, – продолжает она.

– Ага, надо успеть выпить свою цистерну.

– Нет, дурачок, надо просто прожить ее наслаждаясь, а не ограничивая себя.

– Вероника, в который раз я замечаю, что ты совсем не сечешь фишку. Самоограничение есть крайняя форма самореализации. Ее высшая, духовная точка. Именно через самоограничение человек перестает быть животным. И тогда он наслаждается своим просветленным самосознанием.

– Ага, – ей быстро надоедает спор, она знает, насколько я поднаторел в пустословии. – Ну и куда поедем?

16

Около часу следующего дня я просыпаюсь один в квартире Вероники. Вообще-то у нее есть и коттедж, и находится он, конечно же, на Рублевке. Жуковка, вот именно. Элитная недвижимость, еще бы, а мне даже не может кабак построить. Заметь, куколка, я не говорю «подарить», верно? Я ведь не блядь, я прошу выступить моим инвестором, я деньги ей хочу заработать, помочь ей, дурочке, хочу. И что же Вероника? Ноль внимания. Тишина мертвая. А вот дома, квартиры, подземные гаражи себе воротить – пожалуйста. На Рублевке, например, у нее здоровенный такой несуразный домина, как она любит говорить, «в континентальном стиле». В доме – бассейн и тренажерный зал, солярий и зимний сад с прозрачной крышей и каминная, обставленная американской мебелью сороковых годов, коллекция каких-то авангардных скульптур современных русских пидорасов, называющих себя художниками, и темный хайтековский кинозал с мягкими звукопоглощающими стенами и креслами, словно в первом классе самолета, и этот чертов гараж на четыре машины, а в гараже – черный шестисотсильный Magnum и серебристый Porsche Carrera. Такие дела, детка! Солярий дома, сечешь?

А я, между прочим, через день сижу в нудной очереди в Sun & City и плачу по четыреста рублей за десять минут загара. И это еще при том, что никому не известно, как часто жлобы меняют лампы в своих агрегатах!

Ну да, так вот, представляешь, у Вероники, естественно, огромный такой дворец в районе Жуковки, однако б?льшую часть своего времени она проводит здесь, в этой светлой квартире на Остоженке. «У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его еще и на пробки, – говорит обычно она, как бы в оправдание, – так что приходится ютиться».

Бог ты мой! «Ютиться»! И это про шикарные пятикомнатные апартаменты с видом на храм Христа Спасителя!

Я качаю головой, вспоминая Веронику и все эти ее фразочки, шаблоны и заготовки, которыми она пользуется. Надо же! Бедная Вероника ютится в ужасной дыре…

Беру в руки пульт и включаю огромный экран, закрепленный прямо под потолком. По Euronews сплошные взрывы и поджоги, автокатастрофа в Египте и обострение ситуации в секторе Газа, в Ливане все в руинах, и «Хэсболла» раздает людям деньги, за каждый разрушенный этаж дома по десять тысяч долларов, а в Чечне убит какой-то министр, и в Ираке захватили в заложницы непутевую итальянскую журналистку. Сидела бы дура дома, со своим Франческой, жрала бы фетучини!

Посмотришь все это с утра, и весь день насмарку, так что я переключаю каналы. Я переключаю каналы и думаю, что вот с такой же радостью я переключал бы свою жизнь, типа, куколка, если что не нравится, не в кайф, страшновато – переходите на другой канал, будьте любезны.

На Discovery пустыни, там, кстати, чаще всего пустыни, ну и еще морские котики. Меня все эти пейзажи не радуют, не знаю, неужели им больше нечего показывать? А как же оливковые рощицы, пляжи белого песка и водопады?

По MTV какие-то здоровенные ниггеры дают распальцовку на фоне белого удлиненного Hammer'а.

По VH1 ностальгическая панихида по восьмидесятым: Майкл Джексон опять негритенок и танцует с какой-то белой телкой.

А по русским каналам и вовсе сплошные сериалы и реклама. Стиральный порошок и подгузники, новый Ford Focus, йогурт и лапша, Билайн и МТС, Анастасия Заворотнюк, а еще кока-кола, М-Видео и какой-то отстой вроде нового подсолнечного масла. Полное дерьмо.

На Spice Platinum нелепая силиконовая свинка усердно сосет чей-то толстый хуй. Неинтересно.

Выключаю телевизор и иду в ванную, обернувшись в полотенце цветов флага Leather Pride. «Красный цвет символизирует любовь, – помнится, говорила мне Вероника, – белый – чистоту, черный – кожу, и синий – деним». Ванная комната отделена от остального пространства полупрозрачной стеклянной перегородкой. В зеркале вместо моего отражения – сплошная пелена, и я ужасаюсь от мысли, что бриться теперь мне придется на ощупь.

Не успеваю включить душ, как раздается телефонный звонок. Наверное, это ее новое увлечение – звонит проведать мамочку. Ладно, сейчас мы ему устроим, да, куколка?

Я хватаю трубку и говорю, может быть, излишне резко и торопливо:

– Алло! Алло!

– Ты чего кричишь? – удивляется Вероника. – Случилось что?

Какое-то время я молчу, удивленный своей ошибкой. Да и вообще странно, Вероника не имеет привычки звонить в такое время, ведь ей некогда.

– Нет, – наконец прихожу в себя я, – нет, просто… так получилось.

– Ага, – говорит Вероника, – понятно. А чего это ты хватаешь трубку у меня в квартире? Распоряжаешься, да? Я же просила не делать этого.

– Прости, – только и нахожу что сказать.

– Я просила тебя не поднимать трубку, – похоже, она завелась. – Ты обещал – и вот, пожалуйста. К тому же, ты что, не следишь за своим мобильным? Чего это он у тебя с утра отключен.

– Прости, – повторяю я, а сам просто рот себе рукой прикрываю, чтобы не спросить, чего это она так боится, что я подойду к телефону, – разрядился, наверное.

– Слушай, – ее тон неожиданно теплеет, – я совсем забыла, еще вчера хотела сказать. Вылетело из головы, да еще я себя так чувствовала хреново. Я имею в виду, может быть, поедем вместе? Отдохнем недельку? Ты куда бы хотел?

Я молчу, крепко сжимаю в обеих руках телефонную трубку и ушам не верю. Вот оно. Счастье. Так просто. Всего несколько слов, и я на седьмом небе.

– Эй, ты меня слышишь? – Вероника вздыхает. – Что-то ты сегодня не очень разговорчив… Как ты себя чувствуешь?

Губы сами по себе складываются в блаженную улыбку, я еле слышно шепчу:

– Охуительно! Охуительно! Супер!

И тихонько подпрыгиваю на месте.

– Алло? – говорит Вероника. – Я не слышу.

– Ну, – я, наконец, беру себя в руки и стараюсь, чтобы голос звучал как можно более безразлично, – ну, а куда ты сама хочешь поехать?

– Ты знаешь, – она вздыхает, – я думаю, может быть, в Лондон? Я бы с сыном повидалась. Мне там еще и по делу надо кое с кем пересечься.

В моих мыслях сумбур, но сумбур приятный. Неоновой рекламой вспыхивают слова: «Лондон! Охуительно! Супер! Я снова в фаворе! Может, и нет никакого нового увлечения, а если и было, то уже прошло. Лондон! Охуительно!»

– Что же ты сегодня такой мутный? – опять вздыхает Вероника. – Ни слова не вытянешь!

– Прости, – я концентрируюсь что есть сил, – прости. А когда ты хочешь ехать?

– Ну, визы получим, и полетели… Ты как думаешь?

– Не знаю, – говорю я как можно спокойнее, – не знаю. У меня были планы на ближайшее время. Кое-кто заинтересовался моей концепцией ресторана.

– Да что ты! – Я знаю, насколько ей неприятно это слышать, но что поделаешь, таков закон, надо ковать железо, пока горячо, и тут уж не до сантиментов. – Да что ты! – повторяет Вероника. – И кто же этот заинтересовавшийся, можно пояснить?

– Ну, – говорю я уклончиво, – это пока еще только переговоры. Начальная стадия. Не стоит заострять внимание.

– Дурачок, – говорит она мягко, но я знаю, что внутри у нее все кипит, – глупый. Ты же знаешь, что я могу тебе помочь. Ведь мы с тобой еще не закончили разговор по этой теме, даже и не подступили к серьезному обсуждению. К тому же, если уж я тебя не устраиваю как инвестор, то ты мог бы просто посоветоваться со мной, я знаю всех в этом мудацком городе и смогла бы выяснить, что за птица твой будущий партнер и что у него на уме. – Я молчу, потому что мне кажется, она сказала еще не все. И точно, я прав. – Или у нее, – заканчивает Вероника.