Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая) читать книгу онлайн
Спустя почти тридцать лет после гибели деревянного корабля композитор Густав Аниас Хорн начинает вести дневник, пытаясь разобраться в причинах катастрофы и в обстоятельствах, навсегда связавших его судьбу с убийцей Эллены. Сновидческая Латинская Америка, сновидческая Африка — и рассмотренный во всех деталях, «под лупой времени», норвежский захолустный городок, который стал для Хорна (а прежде для самого Янна) второй родиной… Между воображением и реальностью нет четкой границы — по крайней мере, в этом романе, — поскольку ни память, ни музыка такого разграничения не знают.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
<b>Немой.</b><…> Смотри, смотри: творение зодчего стоит, зачарованное, мертвое, — а все же тысячи его линий живут. Это — одна из целей Вечности.
<b>Ханс Генрих.</b>Кто такие рабы Божии?
<b>Немой.</b>Те, кто ради Его Творения отвоевывают у хаоса всего преходящего окровавленные, отягощенные слезами линии — путеводные нити к времени безвременья, — и восхищают их для вечности, для некоего отдаленного места, где они будут впредь пребывать в своем неподкупном постоянстве.
Возможно, эту идею Янн когда-то позаимствовал из «Леонса и Лены» (1838) Георга Бюхнера (перевод Э. В. Венгеровой; Бюхнер, с. 184):
<b>[Реплика Леонса.]</b>
440
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 719.</b>Я обнаружил на нем разверстый рот большой раны. См. об иконографии дьявола (Средневековый образ, с. 167):
Пожираемый грешник нередко выходит из нижней части его
[дьявола. — Т. Б.]441
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 723.</b>…в пещерах Овьедо, Фон-де-Гом, Эпаленж, Гурдан, Комбарель, Альтамира, Марсула, Нио, Тюк д’Одубер… Имеются в виду пещеры с верхнепалеолитической живописью: Овьедо и Альтамира в Испании; Фон-де-Гом, Гурдан, Комбарель, Марсула, Нио и Тюк д’Одубер во Франции; Эпаленж в Швейцарии.
442
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 723–724.</b>У Клопштока или Лессинга нет ни одного текстового фрагмента, где бы они выступили против казни посредством колесования. Ни строчки — против бесчинств гнусного Закона! Они бы согласились, чтобы Тутайну, живому, переломали кости… Кости ног и рук переламывали приговоренным к колесованию. Казнь посредством колесования практиковалась в Баварии до 1813 года, в Пруссии — до 1841-го.
443
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 725.</b>Разве бросок костей, определивший его, Тутайна, бытие, был сделан шулером? Вероятно, аллюзия на поэму Стефана Малларме «Бросок костей никогда не исключает случайность» (1897 и 1914).
444
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 727.</b>…были расплавленным металлом, медью или оловом, небесной и земной любовью. В большей степени — именно земной любовью. Красной медью. Идея земной и небесной любви, двух Афродит и двух Эротов, восходит к «Пиру» Платона (Пир 180d; Платон, с. 726; перевод С. Апта):
Все мы знаем, что нет Афродиты без Эрота <…>; но коль скоро Афродиты две, то и Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая, дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой.
О земной и небесной любви у Плотина см. выше, с. 870. Медь — металл Венеры, олово — Юпитера.
445
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 732.</b>Уже пять раз прошло по семь лет. В самом начале «Свидетельства» мысль о семилетних жизненных циклах высказывает таинственный собеседник Хорна, а Хорн пытается его мнение опровергнуть ( с. 11):
Он ответил мне:
— В любом случае вредно считать прошлое чем-то реальным или даже правдивым. Человек кардинально меняется через каждые семь лет. У него уже не прежние мускулы. Не прежними глазами смотрит он на землю. Кровь его за такой срок многократно очищалась. Другим языком ощущает он вкус пищи. В нем зреют зародыши других маний. То, что было с ним прежде, улетучилось вместе с дыханием из легких, вытекло из почек вместе с мочой; вытолкнутая пища: вот что такое прошлое.
446
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 735.</b>К кавалеру ордена Серафимов… Орден Серафимов — высший орден Швеции.
447
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 738.</b>…речь шла о всегда нечистоплотном научном интересе… В пьесе Янна «Врач / его жена / его сын» (1922) доктор Менке отрекается от медицины и от науки вообще, потому что научное мировидение предполагает, что на мир следует смотреть как на совокупность отчужденных объектов (Dramen I, S. 486, 488, 490–492):
Мы не понимаем друг друга — да и образность моих мыслей ничего привлекательного для вас не содержат, потому что происходит из языческого храма. <…> Ради научного чванства я не стану совершать убийство. Во мне слишком мало сохранилось от скотины… или от врача, что одно и то же. <…> У европейского человечества — по крайней мере, у него — больной этос. <…> Я считаю свою деятельность аморальной, убийственной для культуры, унижающей человека. Я мешаю живым существам познавать себя, мир, Бога. <…> Из-за нашего вырожденчества, из-за воли к цивилизации, которые, в противоположность искусству и магии, на каждой ступени оказываются несовершенными, гибнет красота мира. <…>
Воистину, наука была бы хороша, если бы оставалась делом людей благой воли; но в ней находят выражение злое желание вредить и мешать, зачумленное дыхание бессовестной Европы. Растения, животные, люди во имя науки подвергаются вивисекции, расчленению, надругательству. <…>
Не говорите мне об экспериментах! Ради того, чтобы вылечить инфицированного человека, вы убиваете здоровое животное! И готовы нести за это ответственность. Чтобы сохранить непостижимый принцип полезности, человека, зверя и природный ландшафт — под этими небесами — заставляют склониться под ярмо, которое ужасно и исключает всякую надежду.
448
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 744.</b>Так, как когда-то увидел тебя на французской картине. Я вижу — здесь и сейчас — ангела, ангела цвета «английский красный», каких Жан Фуке нарисовал на картине, где Агнес Сорель, знаменитая возлюбленная Карла VII Французского, представлена в образе Девы Марии. Ангелы на этой картине отчасти синие и отчасти красные, так изображается в книгах по анатомии схема нашего кровообращения. Имеется в виду так называемый Меленский диптих Жана Фуке (ок. 1420–1481), «королевского живописца» и миниатюриста, работавшего в Туре. На правой части диптиха, изображающего Мадонну с младенцем (Королевский музей изящных искусств, Антверпен), весь фон заполнен фигурами красных и синих ангелов, похожих на самого младенца. Диптих был выполнен по заказу королевского казначея Этьена Шевалье (он изображен на левой части диптиха со своим покровителем Святым Стефаном). «Давняя традиция, отмеченная в XVII веке знатоком древностей Дени Годфруа, утверждает, что Мадонна воспроизводит черты Агнессы Сорель, любовницы короля, к которой Шевалье не скрывал своей страсти» (Хейзинга, с. 269).
