Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая) читать книгу онлайн
Спустя почти тридцать лет после гибели деревянного корабля композитор Густав Аниас Хорн начинает вести дневник, пытаясь разобраться в причинах катастрофы и в обстоятельствах, навсегда связавших его судьбу с убийцей Эллены. Сновидческая Латинская Америка, сновидческая Африка — и рассмотренный во всех деталях, «под лупой времени», норвежский захолустный городок, который стал для Хорна (а прежде для самого Янна) второй родиной… Между воображением и реальностью нет четкой границы — по крайней мере, в этом романе, — поскольку ни память, ни музыка такого разграничения не знают.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Сегодня меня настигла такая человеческая судьба, о которой я прежде не подозревал: быть врученным кому-то, кто по видимости является моим подобием, как если бы я выносил его в своем чреве. У меня ощущение, будто, оказавшись вблизи тебя, я впервые врос в мироздание, познал пронизывающий его смысл — был ощупан следами твоей сущности и допущен к бытию. Прежде, на протяжении двадцати лет, я оставался притупленным: не полностью очнувшимся (war ich stumpf, unvollkommen erregt).
Речь идет о встрече Ионафана с божественно одаренным музыкантом Давидом, заключающем в себе «след темного ангела». Фалтин же, напротив, говорит о заурядной, «естественной» судьбе, предполагающей, что цель человеческой жизни сводится к биологическому продолжению рода.
418
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 678–679.</b>Поначалу его — мужчину, ставшего объектом спора — щадят. Однако вскоре жестокое соперничество, оставляющее права только собственному «я», перехлестывает рамки элементарного уважения к другому. <…> С отвращением он осознает, что прелестное дитя, которое в любви было таким чистым, безудержным и праздничным, пестует в себе дурные наклонности и своим коварством, хамством, мстительностью отравляет их общий воздух. Три года терпит он эту адскую муку. За этим рассказом угадываются эпизоды биографии самого Янна. В 1934 году в Гамбурге Янн знакомится с уроженкой Венгрии Юдит Караш (1912–1977), которая, окончив в Германии школу Баухауза, работала фотографом. В 1935 году у Янна начинается роман с этой молодой, похожей на мальчика женщиной (Ловам, «моей лошадкой», как он ее называл по-венгерски). В июле того же года она приезжает на остров Борнхольм и поселяется вместе с семьей Янна на хуторе Бондегард. В 1939 году происходит разрыв, Юдит уезжает в датский город Сённерборг, где посещает ткацкую школу и изучает историю искусств. С июля 1941-го по октябрь 1945 года она снова живет на хуторе Бондегард. Потом переселяется в Копенгаген, а в 1949 году возвращается в Венгрию, где в 1977-м кончает с собой…
Трудную обстановку в семье Янна описал — в книге «Притча об искаженном кристалле» — Вернер Хелвиг, побывавший на хуторе Бондегард вскоре после того, как Янн его приобрел (Parabel, S. 42–43):
…Янна тогда занимала, изнуряла, загоняла в глубочайшее неблагополучие влюбленность в него молодой венгерской еврейки… <…> Поскольку он всегда был бессилен по отношению к людям, которые его боготворили, события развивались своим земным чередом.
Юдит мало-помалу присвоила все обязанности хозяйки дома, что было нетрудно, поскольку она отличалась мощнейшим практицизмом, тогда как Эллинор сидела, сложа руки, и позволила отлучить себя ото всего, даже от ответственности за свою десятилетнюю дочь Зигне… <…>
Когда я приехал в Бондегард, Эллинор уже отдалилась от дома, хутора и ребенка и сняла себе крошечную квартирку в деревне на берегу моря, куда надо было несколько часов добираться на коляске (что Янн охотно и делал, запрягая в коляску свою любимую кобылу Ио). <…>
Эллинор выглядела плохо, но все же встретила меня своей чудной щедрой улыбкой; она жаловалась на одиночество — и никого не винила.
Юдит же самоуверенно утверждала, что будто бы спасла хутор, да даже и дочку Хенни: что теперь всё в гораздо лучшем состоянии, чем было при отвергнутой Эллинор.
Тем не менее: следствием всего этого были нескончаемые семейные бури. Очень часто празднично-обильный завтрак протекал таким образом, что после того, как все съедали по яйцу всмятку, разражалась война. Какое-нибудь брошенное Юдит обидное слово, понятное не всем присутствующим, приводило Янна в такую ярость, что он хватал, скажем, масленку, разбивал ее вдребезги о накрытый белой скатертью стол, резко поднимался, опрокинув стул, и спасался бегством в соседнюю комнату. <…>
Янн жаловался мне и просил совета, как ему избавиться от Юдит. <…> Поскольку моя симпатия была на стороне Эллинор, я говорил ему, что он — при любых обстоятельствах и как бы ни возражала Юдит — должен добиться возвращения Эллинор.
Эллинор вернулась. А Юдит переселилась в тот домик, где еще раньше предоставили гостевую комнату мне.
419
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 680.</b>Руины его самости (Die Trümmer seiner selbst) давно покрылись пылью привычки. Самость (тоже Selbst, но с большой буквы) — понятие аналитической психологии Карла Густава Юнга (сформулированное в 1920 году), центр целостности сознательного и бессознательного душевного бытия человека и принцип их объединения.
420
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 680.</b>Он уже почти не распознает орнаментальные украшения собственного характера. Характер человека представлен здесь как развитие музыкальной темы.
421
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 683.</b>Как и шестнадцать лет назад, в эту ночь, ночь накануне святого Ханса… Хорн пишет это в сорок девять с чем-то лет; шестнадцатью годами раньше произошел эпизод, описанный на с. 628–631, вскоре после которого, в тридцать четыре года, Хорн познакомился с Геммой.
422
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 683.</b>Время желтых цветов прошло — время этой чувственной краски, настолько исполненной сладострастия, что наши глаза смотрят на нее чуть ли не с болью. В статье «О поводе» Янн цитирует еще одно место из «Реки без берегов», где речь идет о любви к желтым цветам, символизирующим для него бренность и несовершенство тварных существ (Деревянный корабль, с. 380; ср. там же, с. 305–306):
Я воспринимаю очарование, исходящее от тысяч желтых цветов; мой разум удивляется строению одного-единственного цветка с пятью, шестью, семью лепестками — или жутковатому зеву какого-нибудь губоцветного. Аромат белого клевера ассоциируется в моем сознании, не знаю почему, с минорным звучанием. Заяц, вытянувшийся в струнку и с удивлением рассматривающий меня… как же я его люблю! Вода в канаве, золотые глаза жаб — это зеркала, улавливающие бесконечность. — —
423
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 685.</b>Ты сказал. Аллюзия на ответ Иисуса первосвященнику (Мф. 26, 64): «Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных».
424
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 697.</b>…доктора Йунуса Бострома. Йунус (Jenus) это арабская форма имени пророка Ионы, история которого излагается и в Коране.
425
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 705.</b>…сказал Фалтин почти что праздничным тоном. В Римской церкви Сретение имеет статус «праздника», более низкий по сравнению с «торжеством»; отмечается 2 февраля.
426
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 705.</b>
