Немного солнца в холодной воде

- И для женщины тоже,- спокойно сказала она.- Но ведь ты заранее знал, что это будет именно так, да и я, впрочем, знала. Ты нарочно снял эту комнату. Тебе нравятся неудачи. Правда?

Да, это была правда. Он положил голову на ее обнаженное плечо и закрыл глаза. Он вдруг почувствовал себя опустошенным и умиротворенным, словно после безумия любовных ласк. Ком-ната с ее пестрыми занавесками и ужасным сундуком была ни с чем не сообразна-вне времени, вне смысла, как и он сам, как и создавшееся положение.

- Почему же ты согласилась?- растерянно спросил он.- Если знала...

- Думаю, мне еще на многое придется соглашаться ради тебя,- сказала она.

Наступило молчание, а потом она тихонько сказала: "Рас-скажи", и он принялся рассказывать. Обо всем: Париж, Элоиза, приятели, работа, последние месяцы. Ему казалось, что понадо-бятся годы, .чтобы все рассказать... чтобы очертить это "ничто". Натали слушала не прерывая, лишь время от времени закуривала две сигареты и одну протягивала ему. Было уже около семи, но она будто и не думает об этом. Она не касалась его, не гла-дила по голове, не перебирала волосы-лежала неподвижно, и плечо у нее, наверно, уже онемело.

Наконец он умолк, чувствуя себя чуть-чуть неловко, припод-нялся на локте и посмотрел на нее. Она внимательно разгляды-вала его, не шевелясь, лицо у нее было серьезное, сосредоточен-ное, и вдруг она улыбнулась. "Добрая женщина,- подумал Жиль,-невероятно добрая женщина". И при мысли об этой свет-лой доброте, обращенной на него, при мысли о том, что кто-то по-настоящему им интересуется, у него на глазах выступили слезы. Он наклонился и, чтобы скрыть их, коснулся тихим поцелуем ее улыбающихся губ, ее щек, ее опущенных век. В конце концов, не таким уж он оказался бессильным. Пальцы Натали вцепились ему в плечи.

Впоследствии, много позже, он вспоминал, что именно при мысли о доброте Натали тогда, в первый раз, он и сумел овла-деть ею. И он, для которого эротика никогда не связывалась с добротой, он, которого скорее способны были возбудить слова: "Это настоящая девка", позже, много позже, слишком, кстати сказать, поздно, настораживался, когда при нем кто-то небрежно произносил: "Это добрая девчонка". А сейчас он, улыбаясь, смот-рел на Натали и впрочем, не без некоторого самодовольства,- извинялся за то, что ласки его были грубы. Она одевалась, стоя в изножии кровати, и вдруг, повернув голову, прервала его:

- Не могу сказать, чтобы это было восхитительно, но ты ведь чувствуешь себя лучше, правда? Освободился от заклятия?

Он даже подскочил. Обидеться или нет?

- Ты что же, всегда считаешь себя обязанной говорить тако-го рода истины?

- Нет,- ответила она,- впервые говорю.

Он рассмеялся и тоже встал. Была уже половина восьмого, она, вероятно, запаздывала.

- Ты едешь сегодня на званый обед?

- Нет, я обедаю дома, Франсуа, должно быть, беспокоится.

- Кто это - Франсуа?

- Мой муж.

И только тут он с изумлением подумал: "А ведь мне и в голо-ву не приходило, что она