Не говорите с луной

— Удар по яйцам, значит, — заключил Александр.

— Где–то так.

— У меня, кажется, по всем трём статьям пустые графы, — грустно сказал Александр.

— Не спеши с выводами. А в качестве пищи для размышлений скажу, что здешние края имеют одну особенность: они глухи к мольбам о пощаде. Здесь сгинуть можно бесследно и вовек.

Александр хмыкнул.

— Можно подумать, что ЗабВО имеет другую особенность!

— Не думаю, но если стать заметным, сверкнуть, а не спиться и не сгореть от водки — этим можно сбить все планы «доброжелателей».

Левченко едва не вздрогнул от неожиданности. Вывод товарища был весьма точен.

–

Дай закурить, — попросил он, хотя до этого не курил с самого первого своего дня в Беларуси. Сейчас просто же хотелось не просто накуриться, а буквально напиться никотином.

— Я вижу, что начинаешь прозревать, — сказал Сазонов, доставая пачку с сигаретами и кладя её на стол. — Покури–покури. Попустит. Тем временем я тебе подкину вторую порцию пищи для ума. Лунатик здесь давно. Очень давно. Это особый человек с особым статусом. Он никогда, ничего, никому просто так, и за просто так делать не будет. Это опытный хищник, который, если взял след жертвы, не отвалит от неё до тех пор, пока не удостоверится, что из тела вытекла последняя капля крови. Эта сволочь из тех, кому плевать на всякие там морали и какиелибо принципы. О законах речи вообще быть не может.

Снова жгучий холод стал скручивать нутро где–то возле сердца. Александр даже поёжился.

— Б…ть! Веталь, но и я его, и он меня видим впервые!

— Это ты так думаешь. Теперь, давай будем складывать остальные куски картинки к большому полотну. Тебе ничего не кажется странным?

Странным казалось многое. Прежде всего «арабы». С самой первой секунды, когда Александр увидел их идущих к вертолёту, ощутил, буквально пронизывающую сознание тревогу. Он знал, что это спецназ, который должен уйти на «ту сторону» для выполнения важного задания — иных заданий на сопредельной стороне и быть не могло. Но то, что они вот так, открыто, едва ли не нагло, ходили средь бела дня у самой границы, переодетые в арабов — это выглядело полным безрассудством.

— Чепуха! — отмахнулся Сазонов. — Не морочь себе голову. Эти бородатые громилы, ряженные в мусульман — не твоя забота и головная боль. Вполне возможно, что они уйдут к какому–нибудь афганскому вождю с дружественным визитом, и показывают, что они здесь, и что пора готовить пир. Сам видишь, что Лунатик возле них в качестве прислуги. Он обеспечивает их проход и возвращение. Кроме того, я их неплохо знаю. Да, головорезы, на пути у которых становиться — верное самоубийство! Но, эти с принципами. Они за ночь Кабул нашинкуют как капусту, но своего брата–офицера на штык садить будут только после доказанной вины. Если бы натравили их на тебя, думаю, что они бы не забыли пообщаться с тобой. Кстати, они были дружны с Кадаевым.

— А с ним вы тоже искали следы «доброжелателей»?

Виталий, задумчиво поковырял пальцев в сигаретной пачке, и достал сигарету. Он не спешил прикуривать, а пожевал её, и, вдруг, резко прикурил от бензиновой зажигалки, словно хотел таким образом подвести итог своим далеко не радостным мыслям. Он сделал глубокую затяжку и долго выдыхал едкий дым.

— Кадаеву было на всё насрать, а сверху положить с прибором, кроме одного… Он, думается мне, знал, что обречён, поэтому хотел уйти красиво. У него это получилось. Немало осталось людей, кто искренне сожалеет, что он погиб. Когда я прибыл сюда, он уже был здесь, и какое–то время даже исполнял обязанности начальника заставы, вместо прежнего москвича, который просто сдрыснул отсюда под папочкино крылышко. Естественно, что будучи в Отряде, я затребовал его «дело». Ничего в его истории хорошего не было. Я не буду тебе рассказывать — права не имею. Но будь уверен, что последние его годы были лучшими из всех, которые были отведены ему судьбой, за вычетом, конечно, безоблачного детства.

— Ты и с моим «делом» знаком?

— А ты хотел, чтобы я просто так с тобой сейчас сидел и трепался о таких вещах, и позволил незнакомому человеку находиться на таком объекте, как пограничная застава?

— Нет, конечно.

— Ты, кажется, забываешь, что я из Конторы.

Александр ничего не ответил. Через небольшую паузу они продолжили разговор. По словам Сазонова, наиболее странными был другие обстоятельства. Прежде всего, появление «архаровцев» на базе.

— Последний раз я слышал о них, когда они появились на N1‑й заставе. Появились за неделю до гибели Кадаева. Сидели там, водку жрали, да массу давили. Капитан же Кадаев был на базе бригады и должен был пригнать для Четвёртого взвода отремонтированную «бэху». Он пригнал. На следующий день погиб. В тот же день эти ублюдки ушли на базу к таджикам, и их оттуда тут же забрали вертушкой. Если исходить из того, что случайностей нет, то Кадаев — их рук дело.

— Умеешь ты успокоить, — снова поёжился Александр.

— Я тебя не успокаиваю, Санёк. Готовлю я тебя. В собственном соку, но по своему рецепту. А то ходишь, строишь тут службу грамотно и толково, а сам, как агнец на заклание…

— Иди–ка ты к чёрту! И так тошно…

— Извини…

— Да, ладно… Слушай, если ты так хорошо в «личных делах» разбираешься и имеешь доступ к ним — наверняка же знаешь, кто они.

— Вот к чему меня Контора не пускает — так это к делам этих «архаровцев». — Виталий скорчил недовольную гримасу. — Но кое–что я всё–таки знаю. Определённо, что они имеют не последнее отношение к Конторе. Это точно. Подчиняются известному тебе Супруну, в народе

— Лунатику. Часть из них вышла из Афганистана в восемьдесят девятом году, где они служили «срочную» в Комендантской роте в Рабуле.

Думаю, что все они имеют прямое отношение к известному скандалу с покойниками…

В своё время это была громкая история, когда личный состав одной из комендантских рот, попросту грабил покойников, которых готовили к отправке на родину в цинковых гробах. Добытые таким образом ценности и обмундирование они сбывали местным духанщикам. Кроме этого, они использовали последнее обиталище погибших солдат, в качестве контейнеров, для переправки через границу валюты и контрабанды. Разбирательство по этому делу началось весьма громко, а затем, тихо, незаметно заглохло, и ничего не было известно о дальнейшей судьбе циничных мародёров.

— Немало из них пополнили свой опыт в Прибалтике, Баку, Тбилиси и Чечне. Если предположить, что они набрались смертных грешков по самое «не хочу», а Контора взяла их за жабры и заставила заниматься тёмными делишками — это предположение будет не таким уж и далёким от истины.

— И что мне теперь делать? — едва не возопил Александр. Он снова закурил. Его начало подташнивать, но он упрямо глотал горький неприятный дым.

— Прежде всего выжить, и надеяться, что Лунатик просто подписал тебя под своё дельце. А потом будем сидеть и кумекать, ища твоего тайного «воздыхателя», который тебе жизнь решил укоротить. Если он есть — будь уверен, что в две головы мы его вычислим.

— Как выжить? Я же, б…ть, даже трёх тропинок не знаю на ста квадратных метрах вокруг этой вышки! Ох…ть! Сазонов повернул к Александру карту «лицом».

— Теперь смотри сюда. Этот аул самый дальний от границы на участках двух наших застав, N1‑й и N2‑й. При этом эта дальность не мешает местным жителям успешно заниматься контрабандой. Тридцать дворов, одна улочка — вот тебе и весь Тимур — Шалик.

— Меня Супрун предупредил, что из аула есть всего два выхода.

— Да? — удивился Виталий. — Этот хитрый шакал или просто слукавил, или… Он не раз там был. Короче, смотри на карту.

Виталий очень подробно и обстоятельно рассказал всё, что он знал об этом посёлке, не смотря на то, что сам там ни разу не был — это с его слов. Оказалось, что те два выезда, которые указал майор, как пути отхода, были пригодны для автотранспорта. Тимур — Шалик был прилеплен к пологому, по местным меркам, склону горы. От дворов же было немало проходов по этому склону как вверх, так и вниз.