Не говорите с луной

— Если придётся спешно отходить, иди в гору. Не позволяй никому оседлать высоту. Там масса промоин, оврагов и валунов, за которыми можно схорониться и успешно держать круговую оборону. Вниз не иди. Там ручей. Ты Пяндж видел. И ручей сейчас также бушует. Местные жители, если будут отходить — пойдут туда. Что бы они ни делали, ни в коем случае не лезь за ними. Сомнут и скинут в ручей. К утру ваши тушки прибьёт к берегу Афгани.

Он пометил на карте три дома.

— Эти домики наиболее подходят для того, чтобы вести наблюдение за главными подходами к кишлаку. По самой дороге тебе соваться не надо. Километра за полтора, во–от в этой низинке, нащупаете тропинку и пойдёте по ней. Если найдёте её — с пути уже не собьётесь. Там идти можно будет только по ней. Сначала поднимитесь на эту гору, затем спуститесь в распадок. Несколько лет назад был оползень в горах выше. Он перекрыл русло ручья, как плотиной. Сейчас там озеро. Полно воды. В ложбинке не сухо, но пройти можно. Из неё поднимитесь на следующую гору, и по этой горе, по её склону обойдёте селение сверху. На подходе вас не должны заметить. Там выберешь пару позиций, закрепишься и будешь оттуда руководить всем, что будет происходить внизу. Будешь видеть всё, как на ладони. По паре архаровцев отправишь вниз, чтобы перекрыли дорогу с двух концов. Оставшуюся пятёрку отправишь, чтобы дворы шмонали. Если там действительно караван, местные бахчи не будут париться, чтобы где–то перепрятывать добро. Они просто развьючат ослов и мулов, а скарб сложат рядом на помостах и сверху накроют брезентом. На случай непогоды. Кстати… Вполне возможно, что сегодня будет дождь. Я получил метеосводку.

Александр посмотрел на наручные часы. Была половина третьего.

— Я смотрел по карте: до кишлака, по моим расчётам, пешим порядком идти чуть больше четырёх часов. Марш–бросок едва ли осилю — свалюсь на первом километре. И лучшим выходом будет пристрелить меня. Выдвинемся в двадцать ноль–ноль, и на «контроле» будем между полуночью и часом ночи.

— Не думаю, что твои расчёты верны, — покачал головой, Виталий. — Вы будете двигаться в полной темноте и в горах, большую часть пути по дороге. Но в темноте вряд ли будете делать больше трёх километров в час.

–

Супрун же ПНВ передал! — спохватился Левченко. — Чтобы не посадить аккумуляторы, будем использовать их на короткое время, чтобы просмотреть следующий участок пути.

— Всё, что делает Супрун — лажа 60! — со злостью вставил Виталий.

— Пока ты пытался построить его братков 61, я взял привезённые Лунатиком «ночники» и проверил их в леднике — там темно, хоть глаз выколи. Ни один из них не работает. Лунатик не впервые списывает всякий ненужный хлам таким образом. Я не проверял рации. Но думаю, что мало какая из них в рабочем состоянии.

— Б…ть, урод!

— Надеюсь, теперь ты понимаешь меня?

— Я‑то тебя понимаю, и понимал с самого начала. Но это не меняет сути дела. Теперь будем идти на четырёх 62, буквально, руками щупая себе дорогу. В лучшем случае будем на месте к трём ночи!

— Да, не прыгай ты так! — успокоил его начальник заставы. — Всё не так плохо, как кажется… У нас есть транспорт. Я подвезу вас. Во–от до этой точки.

Он указал пальцем место на карте. Это была та самая первая гора, где они планировали свернуть с маршрута и спуститься в распадок.

— Возьму «сто семьдесят двойку», закину на броню вас и ещё пару стрелков из роты. Взял бы больше, но куда грузить то, что вытянете из кишлака? Будем ехать медленно, чтобы не очень–то шуметь. На этом месте стану и буду ждать вашего отхода. Потом подберу. Если начнётся бой — выдвинусь и прикрою. До этого момента буду стоять на месте, слушать ночь и эфир.

60 Лажа (банд. сленг) — обман, мошенничество.

61 Браток (банд. сленг) — бандит, член преступной группировки.

Идти на четырёх — т. е. на четвереньках.

Александр повеселел. Предложение Виталия было толковым. Осознание того, что в трудный момент, если он наступит, его прикроют надёжные люди, вселял хоть какой–то оптимизм. Иначе перспективы выглядели не лучше той ночи, которая предстояла в чужих, незнакомых и опасных горах.

— А мины?

— Есть такое, — согласился Веталь. — Всю дорогу они, конечно, минировать не будут, но километра за полтора могут и мин насовать и сигналок наставить. Поэтому остановимся именно здесь. А когда надо идти на выручку — будем щупать. Своего взводного дашь? Он хороший сапёр и стрелок отменный.

— Да, бери кого хочешь! — воскликнул Александр, для которого такая малая надежда стала иметь особое значение. Он имел шанс выжить!

— Нет, мне нужен Костюк. На «семьдесят двойке» стрелок хороший. Ефрейтор Куранбаев. Механик так–себе, но по дороге проедет. Я, да, мой следопыт, Соткин. Ты его сегодня видел.

— Это тот, что на КПП стоял?

— Он самый.

— Получается, что ты… всё загодя уже спланировал, — усмехнулся Саша. — А меня всё это время мариновал?

— Извини, Санёк, но мне важно было узнать, как ты ведёшь себя в критических ситуациях. Здесь гиблые места, старлей, и нельзя терять голову.

— Наверное, я не прошёл твой тест?

Александр пристально всмотрелся в своего товарища.

— Почему же? — удивился тот. — Соображаешь ты неплохо, но у тебя есть один недостаток, который присущ всем людям, оказавшимся в ж…е. Они надеются только на себя. На войне, Санёк, так не выжить. Учись разбираться в людях и выбирать из них тех, кому ты можешь доверять больше, чем другим. Иначе никак.

Они пожали друг другу руки.

— Спасибо, товарищ мой Сазонов. Без тебя бы было сложно.

— И со мной не просто. Но вдвоём мы выдюжим.

— Думаю, что так это и будет.

Александр спустился с вышки. Отсюда открывался широкий вид на заставу. Беззащитная, какая–то скомканная и одинокая, она, словно случайно уроненная кем–то и забытая, вынуждена была выживать, надеясь только на сплочённость мужских характеров, на их волю к жизни и на боевое мастерство. Сверху давила жара, с трёх сторон подпирали крутые сопки и отвесные горы, а со стороны, подмывая беспокойством, гремела бурная весенняя река. Где–то над Афганистаном, за его ещё большими и черными горами, едва–едва проглядывая за рубленными пиками скал, собирались плотные облака, наплывая на Пяндж. Лёгкий бриз с реки уже не приносил облегчения. Пустой и лёгкий горный воздух изматывал духотой.

— Гроза будет, — сказал Вереникин, ведя за собой старшего лейтенанта. — Ночью. Наверняка.

Грозы не было. Вместе с облаками, из Афганистана налетел ветер. Он разрывал низкую облачность, скручивал облака, с воем врезался в горы. Мелкий, но частый дождь, хлестал идущих по каменистой тропе людей. Время от времени в обсосанные, размякшие разрывы облаков проглядывала холодная и полная луна, обливая своим ледяным светом камни и горы. Было холодно. После захода солнца температура воздуха упала до нескольких градусов, а ветер, трепал мокрую одежду солдат, выстуживал тела людей. Александра, который шёл последним в цепочке, непрерывно бил озноб. Его тело одеревенело от холода настолько, что он ничего не чувствовал, когда оступался и падал на острые камни. Впереди него, тяжело дыша сквозь цокающие зубы, шёл командир отделения, тот самый Сотка — широкоплечий, огромный, он карабкался по камням, как сказочный тролль, не ведая усталости в родной стихии. Когда позади него падал офицер, он останавливался, протягивал огромную руку и, рывком, заставлял подняться.

— Не пляж, б…ть, старлей! Не валяйся, — однообразно повторял он в такие моменты.

Первым шёл Шевалье. Когда спустились к распадку, он поднял руку и сделал жест, призывающий всех собраться. Пока группа стекалась к нему по скользкой и осыпающейся тропе, можно было расслышать, как где–то внизу, в глубокой темноте гудит вода. По плотному, громкому шуму было понятно, что воды полно и поток довольно мощный.

— И что теперь делать? — спросил Шевалье, добавив громкий витиеватый матюг, который невозможно было расслышать из–за однообразного гула воды. — На…й, было сюда соваться, ё…й старлей? Шлёпали бы себе по дорожке. В такую погоду нас бы мало кто и за полкилометра от этих сараюшек смог расслышать.