Песок из калифорнии (СИ)

-Нарисуй мне.

Возникла тишина, художник-митек поглаживал рукой лысину, оставляя на ней след винегрета, Моби не спускал глаз, герла под одеялом что-то бормотала...

-Ну, -

с другой интонацией произнес хозяин мастерской и снова налил в стаканы. На этот раз вышло по чуть-чуть. Чокнулись, раздалось емкое - будем, Моби выплеснул в сея зрелый напиток зрелого социализма, спасибо Аксенову В., научил, и уставился художника. Рука с лысины перешла вновь в тарелку и внезапно замерла...

-О'кэй, сейчас нарисую.

На столе, потеснив тарелки, стаканы и пепельницу, появился рваный лист бумаг: с какими-то жирными пятнами, художник вооружился карандашам, длинным и толсты и под его рукой стали возникать какие-то черные линии, сопровождаемые бормотанием - станция...как ее...ну последняя по этой дороге...здесь магазин... закрытый ети твою мать налево...тропка... ручей...дерево сломанное...а вот тут немного так...

Моби еще раз посмотрел на план, вздохнул и спросил:

-Ну что, Джон, идешь со мною?

Джон растерянно оглядел пустую комнату, заставленную старыми вещами и неуверенно пожал плечами:

-Так это. ..че там делать. ..без ксив... прайса нет... спикать не умею...

-А я умею? Я имею ксиву, прайс?! Ты что - граница открылась, кому как не нам мир глядеть?! Христианию, Калифорнию, Индию?!.. Ну?!

Джон прятал взгляд от Моби, юлил им, норовил укрыться в сумерках комнаты, в темных углах, спрятаться за старый резной шкаф, за сундук с хипповым тряпьем, бережно собираемый Оксаной, за резные доски хер знает для чего и внезапно Моби все понял, ни куда Джон не поедет, он хоть и обзывается хипарем, но по правде такой же цивил, как и соседи за стенкой, только с другим знаком. Просто в цивильной жизни он ни чего не достиг бы из-за лени и любви к кайфу-наркоте, а тут он на своем месте....Моби усмехнулся:

-Нy ладно, замяли. Мне терять не чего, акромя цепей, как тому пролетариату. Я решил - ухожу. Прямо сейчас. Часов через пять, если все будет ништяк, буду там. Привет.

Моби встал, закинув рюкзак на плечо и сделал самый первый решительный шаг к две ведущим на свободу, на волю, либертуха впереди, пиплы, фридом!

-Может тебе чего-нибудь надо? - виновато спросил Джон. Моби пожал плечами;

-Удачи. Которой у тебя нет. Привет Оксане и всем.

Длинный коридор, из кухни несутся звуки радио, дед видать все слушает, хлопнула входная дверь, грязные ступени, ведущие вниз и вверх, ему дорога только вниз, дверь подъезда распахнута настежь, воздух сырой - был дождик. Когда? Вчера, сегодня, позавчера, завтра?.. Моби почувствовал - портвейн художника наложился на конфету Джона, все смешалось с только что выкуренным косяком на дорожку, волнам поднималось внутри восторг, окрыляя его, воодушевляя его, приподнимая над землей... Моби сделал один шаг, другой, третий, почувствовал, что потихоньку взлетает, замахал руками, рюкзак совершенно не мешал ему, под ногами было уже пусто длинный, хайр развевался в воздухе, ему казалось - он самолет! Впереди была свобода...

Приземлился он на Финском вокзале. Недалеко от броневика под стеклом. Полис стоял с широко раскрытым ртом, видимо был поражен до кончика хвоста прилетом Моби, а тот презрительно пожал плечами и прошел на перрон, благо поезд уже был подан. Затем был провал, полный, черный, густой и непрозрачный, и очнулся Моби только у сломанной ели.

-А теперь тут немного так! -

во весь голос вспомнил Моби и поперся как танк. Хрустели ветки, орали ночные птицы, шарахались из-под ног какие-то звери, внезапно лес расступился и прямо перед ним, Моби, освещенный яркой и совершенно круглой луной, возник какой-то мужик, в смешной фашистской фуражке с длинным козырьком, такие он в кино видел.

-Мужик, это Финляндия?! -

заорал Моби от избытка чувств так, что у самого заложило уши. Мужик подпрыгнул, у него на груди звякнула какая-то железяка, от ее вида Моби расхохотался - мужик держал на груди малюсенький детский игрушечный автомат!..

-Ха-ха-ха-ха-ха-ха !-

раскатилось дьявольски по лесу и мужик повторил следом за Моби:

-Хи-хи-хи-хи-хи-хи!

Моби ткнул мятым планом в грудь мужику и повторил свой вопрос:

-Это Финляндия, а?! Финланд?..

-Йес, йес, Суоми, Финланд! Финланд!..

Внезапно мужик выхватил из рук Моби план, тот не успел отреагировать на такое нахальство и бесцеремонность, как странный мужик с игрушечным автоматом так же быстро выхватил из кармана толстую ручку и показав план беглецу под светом луны, жирным крестом перечеркнул его.

- Ты че мужик, ты че, схавал чего что ли? -

обескуражено забормотал Моби, пытаясь спасти план из наглых рук, а мужик пояснил свои действия;

-Финланд ноу гут! Ноу гут! Свиден гут, вери гут! Гоу Свиден, гоу!

И вернув план ошарашенному Моби, махнул куда-то рукой...

До сих пор Моби не знает - был ли этот мужик или это был глюк наркотический... Но живет Моби в сквоте в Амстердаме, на Стаарграхт.

ПРОРЫВ СКВОЗЬ МЕНТАЛЬНОСТЬ.

Уезжать друзья и подруги начали еще в семидесятых. Вначале, по молодости лет, их увозили принты. Затем, встав на собственные неустойчивые, в связи с радостями жизни, ноги, уезжали сами.

Первые уезжали по израильским визам. Но не все доехали до исторической Родины, так как; дураков менять советский брежневизм на еврейский кибуцизм среди его друзей оказалось немного. Большинство по пути терялось в Вене и Риме, а затем всплывали цветными открытками, редкими как праздники, из Нью-Йорка, Парижа, Амстердама и даже вымышленно-ненастоящего какого-то Сиднея...

Следом за израильскими визами пришел черед вызовов из Германии, которая Федеративная. Но этим вызовам пускали еще более тяжелее, чем по израильским, хотя и по тем не все шло гладко. В чем тут дело - непонятно, но все равно, друзья понемногу уезжали. С криками и психушками, с заявлениями и голодовками, с демонстрациями протеста и отсидев за спекуляцию, хулиганство и хранение наркотиков. Но уезжали, затем от них приходили цветные открытки, правда все реже и реже, все с большим и большим интервалом, и наконец друзья исчезали совсем...

Естественно, не был обойден вниманием и матримониальный способ уезда. Жена не роскошь, а средство передвижения...Кто-то женился на еврейке, кто-то на иностранке, а вот Серж с Измайлова, женился на выездной актрисе, старше его лет так на восемнадцать...и бежал от нее и Родины где-то в Брюсселе...

Вслед немецким пришел черед совсем экзотичным вызовам. И отъездам...У Брика оказались греческие родственники, конечно в Греции, у Мальвины армянские корни в Канаде, а у Сэма родной отец отца, то есть дед, в Колумбии.. Это там, где кокаин делают. И Сэм свалил туда. Нет, конечно нет, уехать было не просто, в дело шли тайные связи, подпольная переписка, громкие обращения - деда в сенат США (?) и к свободной прессе Запада, Сэм в свою очередь, устроил пресс-конференцию для аккредитованных в Москве журналистов, показывал свой раскрошенный зуб и заявлял на просьбу повидать любимого и не разу не виданного деда, советское правительство послало хулиганов из КГБ, которые и раскрошили ему зуб...И всех в конечном итоге, выгнали. Отпустили. Разрешили выехать. Дали визу...Дали под жопу. У Нино даже во Франции оказались родственники, кто бы мог подумать - толстая Нино, стриптизерша первого призыва на подпольных сейшенах, апостольша фрилава и изысканная Франция... Невольно напрашиваются непрошеные ассоциации насчет 1968 года.

В годы перестройки в ход пошли уже американские квоты на эмиграцию, вызова из диаспор Канады, ЮАР, Австралии, Аргентины и даже такие оригинальные пути отхода, как выезд по ваучеру в Польшу или например в тогда еще Чехословакию, мгновенное исчезновение, вполне привычное для волосатого люда, и всплыв подорванной субмариной или совсем наоборот, приземление торжествующим рустом, в городах, ни чего не имеющие общего ни с Польшей, ни с Чехословакией...Амстердам и Копенгаген, Осло и Верден, Сан-Франциско и Париж...Каких только видов различнейших городов он не получил от френдов...Как, с какими ксивами и на что, оставалось загадкой не только для него, но и для Интерпола...