У ног лежачих женщин

пикер Сорока. Он всегда успевает со словом раньше других, у него большой стаж по произнесению слов. На этот раз виноват Панин, и ноги Шпрехта утихомириваются в топтании на месте. Дались они Сороке, можно подумать, у самого чище. Вот руки у Шпрехта точно чище, он их всегда протирает "Тройным" одеколоном - и дезинфекция, и лечение суставов. "Тройной" замечательно помогает. Ни водка, ни "Шипр" не идут в сравнение. У Шпрехта два ящика "Тройного". Этого не знает никто, он нес его по улице под видом глицерина. А то бы уже не спастись. Силу "Тройного" народ знает. И для втирания в кость, и от простуды на грудь смоченная тряпочка, ну, и, конечно, для дезинфекции. Это в их случаях дело наипервейшее.

- Плохо играл "Спартак", - говорит успокоившийся звездным поворотом разговора Шпрехт. - Без настроения, не то что раньше.

- Все разваливается, - отвечает Сорока. - Купил хлеб, а он внутри сырой, прямо мокрый. Я случай помню. После войны один раз неудачный хлеб испекли, так зава хлебозаводом на другой же день посадили.

- Это ваши методы, - говорит Панин, - а сорок лет прошло, и что? Хлеб так и пекут сырой.

- У футболистов нет материальной заинтересованности... - идет своим путем Шпрехт.

- Это у них-то? - кричит Сорока. - Когда на всем готовом?

- Тоже ваши методы - все готовое. А мне не надо ваше готовое! - Панин уже совсем зачернобагрел. - Мне оплати как следует мой труд.

- После войны шахтерам платили будь здоров, - вздыхает Шпрехт. - Ценили. А потом все выкинштейн. Сравняли с наземными работами.

- Правильно сравняли, - говорит Сорока. - Вы за-елись. Как короли тогда жили. А что, другие вас хуже? Тот же наземник Панин.

- Так не Панину же шахтерские деньги отдали, а вашему брату. Чинодралу райкомовскому.

- А вы без нас - пыль. Были, есть и будете. Временная буза кончится, и станете по линеечке. Как миленькие.

- Мы уже не встанем. Мы пар отработанный. Наше дело судна выносить. Шпрехт снял розовую тапку и вытряс из нее камушек. Грязную ногу при этом поставил на землю. Кривые пальцы мяли ее и получали от этого удовольствие. Что он мучается этими помпонами? Снял и вторую тапку, радостно погружаясь в жирную пыль.

- Так потом и ляжешь в кровать? - спросил Сорока.

- Помою, - успокаиваясь соками земли, ответил Шпрехт. - У меня от стирки вода в тазу осталась, мыльная, хорошая.

- Целую машину сегодня перекрутил, - вздохнул Панин. - Валик стал барахлить. Заедает материю. Приходится раскручивать назад.

- Вы ленивые, - говорит Сорока. - Я этих машин не признаю. Никакой буль-буль ничего не сделает, пока на доске не потрешь руками, как следует. И обязательное кипячение. Обязательное!

- Вы, Сорока, здоровый человек, потому что не выработались, разве нас можно сравнивать? Шпрехт всю жизнь на подземных работах, я на поверхности, вы один среди нас ля-ля...

- Захотел бы, вас бы давно не было, - беззлобно отвечает Сорока. - Мы вам рисовали линию, направление... Нормально же жили!

- Спортсмены первые стали бежать,