Верховный Издеватель(СИ)

Всё наше восприятие детских страданий вдруг меняется при виде их неожиданной силы. Вот кто и когда научил Ромку или Данила так держаться? Не придумали пока ещё такой школы, в которой учат иронизировать и не унывать, когда у тебя что-то раздроблено или оторвано (практическое задание на лето: сломать себе что-нибудь!). Кто даёт им силу? Получается, тот же Бог, которого мы обвиняем?..

Но у них-то о Нём совсем другое мнение.

Ещё не видно, кем человек будет, но уже видно, кто он есть. Нет профессии - но уже есть личность. Нет жизненного опыта (точнее, не было до этого случая...) - но есть неосознанное мужество: похоже, на все случаи жизни, авансом. Конечно, никто не знает, что будет потом (всякое "потом" - в руках Божьих), но здесь и сейчас...

Оказывается, когда реально встречаешься с ребёнком, терпящим... ну, скажем так, испытания, вся предрассудочная дребедень, вся литературщина и сентиментальщина на избитую тему "детских страданий" куда-то отлетает. Оказывается, всё гораздо проще и ясней, чем мы себе представляли. А представлять и не надо: такие вещи просто есть и всё. Их не стоит воображать (всё равно адекватно не получится!) - их можно и нужно только увидеть. Трусость здесь неуместна. И теоретическая жалость авансом тоже неуместна.

Замечательно общаться можно и при поломанных ногах, и при побитой голове... только не при глупой голове.

Вот так! Едешь чуть ли не "официально" о чём-то просить Бога через великих святых - а Бог вместо святых вдруг подсовывает тебе в посредники мальчишек... причём, тех, которых ты знал давным-давно!

И снова у Ромки.

- Я заметил!.. - говорил братишка, шурша конфетами в тумбочке, - Когда думают, что тебе больно, несут много всего вкусненького. Это, наверное, чтоб с одной стороны - больно, а с другой стороны - вкусно. Какая-то компенсация получается... Но мне-то даже и не больно.

- Да не может так быть! Я всего лишь голову ушиб - и она у меня болела. А ты не ушиб, а сломал ноги - и они у тебя не болели? Непорядок какой-то!

- Так то голова-а, а то всего лишь ноги какие-то! - возразил Ромка. - Ноги же - не голова: когда сломаны - думать можно.

- Нет, наоборот!! и голова - не ноги! - весело возразил Кирилл. - Когда она болит, ходить можно.

- Ну вот, ты ходишь, а я думаю, - подвёл итог Ромка. - Вдвоём мы - человек!

- Да, у кого что болит... Ты много бегал - у тебя пострадали ноги. Я много думал - у меня пострадала голова...

- Вывод!.. - азартно прервал его Ромка. - Вывод: не надо ни бегать, ни думать - и будешь совсем здоровенький! Я где-то читал: в специальной капсуле человек может прожить 400 или даже 500 лет и никогда ничем не болеть. Да... Но я бы так не хотел! Лучше болеть, но быть человеком.

"Да ты и так человек!" - подумал Кирилл. Однако продолжил спор:

- Но это всё-таки невозможно, чтоб совсем не болело.

- Вполне возможно, что это невозможно! - с хитрым видом согласился Ромка. - Говорят, по законам аэродинамики, майский жук не может летать - но, к счастью, он об этом не знает и летает.

- Ну ты и ж-жук! - только и осталось ответить Кириллу.

Он вспомнил, как буквально месяц назад, заинтересовавшись, читал что-то о "боксёрском" восстании 1900 года - "китайском бунте, бессмысленном и беспощадном": пожалуй, вообще самом бессмысленном и самом беспощадном, какой только можно себе представить. Подробности того, что там делали с китайскими христианами, даже он, "чувак ХХI века", привычный к интернет-ужасам, частенько пропускал. Но не пропустил эпизод, когда изувечили 8-летнего Иоанна Цзи, сына священника - и он, сидя с такими ранами, которые и перечислять-то тошно, улыбаясь говорил, что ему не больно: "За Христа - вообще не больно!"

("Ну, вот ещё б добавил, как в моём детстве: вовсе и не больно - курица довольна!") Кирилл тогда ещё не знал, как относиться к такому чуду. Оно часто встречается в житиях древних мучеников: "Не больно!" Однако то, что было всего век назад, чисто психологически почему-то воспринимается достовернее, чем, скажем, семнадцать веков. А тут... тут уж совсем "достоверно": не китайский мальчик и не век назад, а братишка - вот здесь и сейчас. И тоже: "Не больно" ему, видите ли.

Кирилл задумался. Да, конечно, от шока человек первое время не чувствует боли - это уж давно известно. Но именно - первое время! Ну, хорошо, Ромка ничего не чувствовал в автобусе. А потом? Потом его видели только врачи - не мама, не друзья... Ну, ещё видел Бог. И если верить, что Он может всё (если захочет), тогда Ромка, возможно, действительно не чувствовал боли? Но это только если допустить чудеса.

Вот почему нам всё-таки хочется верить - хотя бы задним числом, - что им было не больно?

Вообще-то, наверное, есть простая математическая формула. Если сила благодати больше силы боли, тогда боль стремится к нулю. Да вот только есть ли на свете эта самая благодать? Глядя на Ромку или Данила, невольно начинаешь думать, что есть...

А ведь так-то всё верно выходит! Терпение, как ни крути, сколько ни спорь, даётся благодатью. Во взрослых её мало - потому им тяжелее. Значит, Бог, на самом деле, бережёт детей куда больше, чем мы их "бережём". Со стороны это не кажется заботой - но только со стороны.

Когда они болеют, Дух Божий особенно явно действует в них... хотя по-человечески-то, конечно, хочется, чтоб они никогда не болели!

Есть Смерть - и есть Боль... почти такая же страшная, как смерть. Ромка каким-то чудом прошёл по узкой тропочке, по самому краешку обоюдной пропасти. По краю того, чего человек боится больше всего. Он жив и - если ему верить, ему "не больно". Вот два самых весомых повода для абсолютного, всеобъемлющего, победоносного счастья. Счастья детей и бессмертных.

Так они умеют радоваться жизни и душой, и телом! Даже когда тело... несколько травмировано.

На его примере оказалось вдруг возможным понять жития мучеников. Победа над Болью?.. То, во что человечеству трудней всего поверить... даже, пожалуй, трудней, чем в победу над смертью. Потому что боли боятся сильней, чем смерти! То, что раньше казалось Кириллу приторной фантазией позднейших пересказчиков житий, оказалось теперь... не таким уж неправдоподобным! В тексты-то можно верить или не верить... а вот весёлая мордашка раненого 11-летнего братишки, которую ты видишь - это уже не предмет Веры или неверия.

В чём же тогда подвиг мучеников? В том, что во всём доверились Богу. Бог - не садист. Поэтому Подвиг измеряется не "децибелами" перенесённой боли - а степенью упования на Него. С болью-то у всех всё было по-разному, но уж если кого-то, по вере, Он избавлял от неё полностью, то разве это умаляет величие простого факта, выразимого одной фразой: они верили и потому не боялись.

- А может, это уколы такие сильные? - рассуждал между тем Ромка. - Прикольный смысл обезболивающего укола: делать больно, чтобы не было больно!

Да, дети почти проникли в самую тайну страданий - не хуже Иова... но у них нет ни философского образа мысли, ни словарного запаса, чтобы своё знание выразить. Мы можем только смотреть на них и поражаться той совершенно очевидной истине, что Бог с ними.

Их предельная беспомощность как-то зримо сочетается с предельной защищённостью. Их?.. - но ведь тогда, стало быть, и наша? Мы - это они... но только выросшие.

Бог нас иногда так крепко тюкает, что от нашей "взрослости" мало что остаётся. Сильная болезнь делает человека либо стариком, либо ребёнком. Старик, который в нас, вечно ворчит, причитает и всех винит. Ромку же, который в нас, видите ли, жизнь "учит быть весёлым". Довольно суровыми методами учит, я бы сказал! Но зато, уж кто научился... спасибо ей потом скажет. Теперь-то я это по себе знаю! Обычно мы не задумываемся над мудростью самых простых - кажется, даже банальных словосочетаний. "Попасть в переделку" - это значит, попасть в ситуацию, которая тебя переделает. Жизнь - самое главное творчество, и для него некоторым из нас даются путёвки в своё Переделкино. "Неприятность", "несчастье" - слова совершенно непродуктивные. "Переделка" куда точнее передаёт то, что происходит в душе.