Поймать лаптем удачу

В раздумьях я доехала до поселка, где жила Кристина. В кафе-баре я вдруг обнаружила, что забыла на поминках сумку с телефоном и деньгами. С собой в куртке у меня были только ключи от квартиры. Времени полшестого, до встречи еще полтора часа. На свой страх и риск мне пришлось заказать полноценный ужин и кофе. Я решила обдумать наше знакомство с Михаилом. На злого гения он не был похож совсем. И я понимала, что это я не хочу, чтобы он был убийцей, маньяком и геем. Но кто он? Если не гей, то он действительно может быть отцом Машиного ребенка и желать смерти брату, так как тот не хотел с ней разводиться. Он признался, что догонял его и забрал регистратор. Что же я его не спросила про Петрова? О, нет! С поминками я совсем забыла о встрече с Андреем Петровичем! Мне стало еще хуже. Ну ладно, завтра тоже будет день, и я обязательно все узнаю. От запаха кофе я чуть приободрилась и почему-то вспомнила, как Высоковский в ресторане, в этой маленькой комнатушке смотрел на меня. От мысли о нем я покраснела. Да что же это такое? Его нет, а я краснею! И кто он такой, чтобы вызывать во мне смущение?!Гей-маньяк! Лучше буду думать о Гущине. Но все мысли о Гущине заканчивались рестораном, погоней и аркой, где зажал меня Михаил, чтобы нас не заметили. Сердце опять замирало, и я, снова злясь на себя и краснея, в душе обещала себе, что убью свой объект влечения. Маньяки опасны, а голубые все равно никакой пользы для женщин не приносят. Только как зараза захватывают в свой клан нормальных мужиков. И потом, это несправедливо: быть таким красивым — и геем.

Есть совсем не хотелось. Мой крем-суп остыл. Такой задумчивой, с ложкой в руке меня застала Кристина.

— Рада тебя видеть живой. — Она села рядом. — Я у Машки была. Она очнулась. Правду знает. Ей там все сказали.

— Как она?

— Плачет и убивается. Что, впрочем, она всегда делает, когда теряет свою любовь. А я ей говорю, что главное — здорова и ходить будет.

— Скажи ей, чтобы Рине позвонила. Пусть что-нибудь придумает, но не говорит, что в больнице. Я сказала, что в Испании ураган и нет ни телефонной связи, ни Интернета.

* * *

Мы с Кристиной просидели два часа. Она мне успела рассказать, что говорили на поминках. Про Машу никто ничего не знал, как будто ее в машине не было. Деньги, правда, увели. Перевели на фирму за ненужный материал, который так и не поставили, а фирма резко обанкротилась. По такому же сценарию все случилось и с телевидением, только еще без подписи Михаила, как сказал юрист. Все уверены, что Павла кто-то надул, но спросить теперь не у кого. Так что, возможно, его убили, чтобы спрятать концы в воду. Кристина уверена, что финансовый директор ему помогал. Но надо понять, у кого должны были зависнуть деньги — у Павла или у его финансового и чья была фирма, на которую они перевели деньги. С Машей пока не удалось поговорить, так как время визита было ограничено из-за ее эмоционального состояния. В шприце действительно находилась лошадиная доза снотворного, от которого Маша не проснулась бы. Отпечатки пальцев были сняты и переданы Кристининому другу-любовнику — детективу. Ну, и Кристинка мне сообщила как бы между прочим, что по просьбе этого детектива я уже устроена на стройфирму секретаршей заместителя директора. Завтра меня ждут на собеседование. У меня был шок. Конечно, превосходная перспектива из термички превратиться в элитного секретаря… Но Кристина не знает, что за мной идет охота, меня хотят убить, и в том числе Высоковский. А я теперь сама полезу на рожон к этому маньяку. Я сначала засмеялась, а потом заплакала. Кристина посмотрела на меня и, затянувшись сигаретой, сказала:

— Влюбилась ты, девка. Сказала же тебе: он гей, к тому же переболел сифилисом.

— Я терпеть не могу геев. — Я сглотнула. — И сама его убью.

— Ба! Страсти-то какие. Знаешь, подруга, я понимаю твою проблему, — сказала она мне серьезно, — но не буду объяснять ничего. А то ты и меня убьешь.

Интересно, что же она такое понимает, чего не понимаю я…

Кристя оплатила мой ужин и дала мне в долг денег. Домой я отправилась на такси. Чувствую, мне теперь еще год придется пахать на заводе сверхурочно и без отпуска, чтобы расплатиться за эту сумасшедшую неделю, что я провела дома.

Остановившись у подъезда, я заметила, что в окнах горел свет. Нет! Опять! Неужели мы забыли включить сигнализацию? Я тихонько поднялась, попробовала открыть дверь. Она была просто на щеколде. Я вошла. Чисто. В коридоре стояли белые кроссовки Сергея. Смешно, я ведь совсем про него забыла. Закрыв дверь, я разулась и сразу почувствовала, что ноги отекли, сильно болели ступни, зато спине стало так легко… Я доковыляла до кухни. Сергей сидел за ноутбуком, что-то печатал, жуя бутерброд. Перед ним было четыре пустых чашки из-под кофе, на плите открытая кастрюля с макаронами, рядом две заветренные сосиски.

— Где шлялась?

Что за вопрос? Кто он мне, чтобы так фамильярничать? Но я так устала, что меня это даже не разозлило особо. Видно, после происшедших событий моя реакция давно умерла.

— Была в кафе с подругой. — Я села напротив Сергея. — А ты взял больничный?

— Взял. Ну и с кем ты убежала? — спокойно продолжал Сергей, смотря в монитор ноутбука. — Ты в курсе, что у него неустойчивая психика, что он шизик?

Опять новая сплетня. Что же еще можно про него сказать?

— Да, еще он гей, маньяк и деспот. — Я заметила на тарелке нарезанные дольками огурцы и помидоры. Ну надо же! Приготовил ужин, нашел овощи. Вот мне бы в голову не пришло залезть в ящик холодильника, чтобы хотя бы посмотреть, что там лежит и что можно из этого приготовить. Я взяла огурчик и надкусила. — Ты как сюда вошел? — перевела тему я.

— Вик, — посмотрел на меня Гущин, — я вчера принимал работу монтажников. Они мне дали ключи. А вот твои, в кармане, совсем к новой двери не подходят.

А ведь он прав! Как я могла так безалаберно все забыть… Если б он был сейчас на работе, куда бы я пошла?

— Да не заморачивайся ты! Я ключи повесил у входа. Не забудь поменять. — Он словно читал мои мысли.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить я.

— И все? Спасибо ночью не согреет. Спасибо на свидание не ходит и сыт им не будешь…

Опять Гущин начал свою песню… Я уже устала от этого.

— На ночь получишь грелку, на свидание возьмешь моего медведя, а с ужином ты и без меня хорошо справился, — отрезала я.

— Так и знал, что ты злая, — скорчил обиженное лицо Гущин. — А еще делала вид, что в меня влюбилась, на кладбище с собой взяла… И меня, настоящего журналиста, променяла на психа из гей-клуба.

— Откуда?

— Ты сама сказала, что он гей. Значит, он тусуется в гей-клубах. Где он себе пару ищет? Нет, к гею я ревновать тебя не буду, но почему именно с ним ты убегала оттуда? — почти заорал Сережа. И поднял одну бровь: — Ты тоже решила пополнить ряды меньшинств?

Я схватилась за голову. Смеяться или хоть как-то реагировать на его выходки у меня уже не хватало сил.

— Давай признавайся, ты хотела заставить меня поревновать, вот и инсценировала свой побег с красивым блондином и стадом поклонников?

Хоть это было полным бредом, но мне вдруг так смешно стало, что я расхохоталась в голос.

— Я оценил, — продолжил Сергей. — Классно было. Хочешь, фото покажу?

Фото? Мое и Михаила? Я замерла. Сердце опять остановилось, стало трудно дышать.

— Ты что?

— Я спать. — Я быстро повернулась к выходу, чтобы он не заметил, как я опять краснею.

— Так я только начал разговор!

— Завтра продолжим.

Я закрылась в своей комнате. Да что это со мной?

— Вик, у тебя получилось, я ревновал! — кричал из кухни он. — Хватит бегать с этим геем. Лучше признайся мне во всем. Какие там еще есть у тебя грехи? Я все прощу, Вик!

Я молчала. Сергей о чем-то догадывается. Не понимает, что происходит, вот и паясничает.

— Вик… Ви-ик… — шептал он в щель двери.

— Чего тебе?

— А сказку на ночь? Я же гость, и потом, после кладбища страшно без сказки спать ложиться. А?