На носу у каймана

— Политика — это хорошо, — говорит Педро, — но мы еще хотим научиться военному делу — надо быть готовым ко всему. Сейчас ходят усиленные слухи, что Трухильо [11] готовит высадку на Кубе, и если это случится, то, конечно, здесь, в наших краях.

— Совершенно верно, — соглашается капитан, — и потому, помимо физической подготовки, надо еще научиться обращению с наиболее распространенными у нас типами оружия — «гарандом», «Спрингфилдом», автоматом и так далее. Надо уметь не только стрелять, но и чистить, собирать и разбирать оружие. В общем, делать все, что требуется. Но при этом, — продолжал он, — нельзя забывать, что в революционных войсках достаточно тех, кто умеет стрелять, и только вы умеете оперировать и лечить раненых. И хотя обстоятельства могут сложиться так, что и вам придется сражаться, помните, что основное ваше дело — медицина. Физическую подготовку можно начать на этой же неделе на холме за Кастильо — там на вершине подходящая для занятий пересеченная местность, собирать и разбирать оружие вы сможете и дома. А учиться стрельбе в форте Матачин. Устраивает?

Мы приняли его предложение.

— Значит, остается только составить удобное расписание, чтобы занятия не мешали вашей основной работе. — Он умолк, словно задумавшись, а потом вопросительно посмотрел на меня. — Кстати, доктор, Чаин говорил мне, что солдат по фамилии Сапата хулиганил в больнице, угрожал и вам пришлось с ним здорово повозиться.

— Да, так оно и было. Но дня три-четыре назад мы ехали с Чайном в джипе, я рассказал ему об этом случае, и вдруг у галереи недалеко отсюда мы увидели этого солдата. Чаин подозвал его и устроил настоящую головомойку, как следует пристыдил парня. Но по-моему, этот случай — исключение, как правило, солдаты относятся к нам хорошо.

— Хочу, чтобы вы знали: здесь есть и новички, но, в общем, люди они хорошие. Были тут у нас кое-какие неприятности, у некоторых бойцов случалось нервное расстройство. Я в этом ничего не понимаю, но, кажется, у вас, врачей, такое называется «военным психозом». Пришлось комиссовать…

— Как, например, Панталеона из Пуриалеса, — сказала Сесилия.

— Да нет, сеньора, вы уж меня простите, но Панталеон был просто наглец, который воровал у крестьян коров и свиней. Его давно надо было гнать… Нет, тут другое: храбрые солдаты, вроде бы совершенно нормальные, вдруг словно с ума сходили. Вот, к примеру, Мани, индеец из Мабухабо, как будто был нормальный, но, стоило ему зайти в кафе и услышать, как музыкальный автомат играет песенку, в которой говорится о «каменном ложе», он вытаскивал свой револьвер и стрелял до тех пор, пока не удавалось его обезоружить. Кидались на него втроем или вчетвером, бедняга был очень силен…

Хардинес говорил без пауз, не торопясь. Любил наш капитан поговорить, хотя, возможно, его подстегивало наше внимание и интерес к его рассказам.

— Но куда хуже дело было с Эль Чино, товарищем, который прошел всю войну нормальным, а после войны его направили служить сюда, в Кастильо, его семья живет в этих краях. Так вот, однажды воскресным утром в марте прошлого года весь Баракоа проснулся от очередей пулемета пятидесятого калибра, установленного на крыше Кастильо. В казарме началась паника. Еще немного, и дело кончилось бы плохо, но товарищи вовремя сообразили, что он не в себе, и силой оттащили его от пулемета Мы отправили его в госпиталь в Сантьяго, его там лечили и вроде вылечили, но три месяца тому назад все повторилось, пришлось комиссовать.

— И не было ни раненых, ни убитых? — спросил Тони.

— К счастью, оба раза он стрелял в сторону моря… — Взглянув на часы, капитан поднялся со стула. — Больше вас развлекать не могу, надо подготовить документы к митингу, который состоится в среду. Мне бы хотелось, чтобы и вы пришли. Митинг посвящается аграрной реформе, и на него должны собраться крестьяне со всей округи… — Он посмотрел на небольшую полку, где стояло несколько книг. — Что это у вас за книга — «Акула и сардины»?

— В этой книге, — сказал я, — дан анализ эксплуатации Соединенными Штатами стран Латинской Америки. Соединенные Штаты — акула, а мы — сардинки…

— Не могли бы вы дать мне эту книгу на время. Может, я найду там что-нибудь для своей речи на митинге в среду?

— Ну конечно, возьмите, пожалуйста! — Сесилия протянула ему книгу.

— Обещаю вернуть к концу недели. А вдруг вы захотите отыграться, — сказал он с широкой улыбкой, открывавшей его ровные зубы.

Капитан попрощался и через боковую дверь вышел на улицу, здесь он повернул направо, ведь именно в этом конце, только чуть подальше, находится главный вход в Кастильо.

В тот воскресный день у главного входа в Кастильо Сангили было оживленно: солдаты и офицеры уходили в увольнение либо возвращались обратно в казарму. Почти все они здоровались с солдатом, стоявшим на карауле у входа, — молодым, высоким и худощавым, но мускулистым, с тонкими чертами лица, бронзовой кожей и черными, почти совсем прямыми волосами.

Когда Йийо и Эль Хабао завернули за угол на улицу Мариана Грахалеса, они замедлили шаги и удивленно посмотрели друг на друга.

— Послушай! Что с ним приключилось? — спросил Хабао.

— И ты заметил? Не пойму, что с ним происходит, но явно что-то серьезное. Помнишь, мы спросили: «Как жизнь, Ярей?» Самое обычное приветствие, по-моему.

— А он, видно, решил, будто мы что-то против него имеем.

— Уж это точно, Хабао, иначе почему он так странно ответил на наши слова: «Все балуетесь? Ну ничего, еще узнаете, почем фунт лиха». Подожди, а ведь он угрожал нам!

— Да, похоже, дело плохо. Я сейчас вспомнил: сержант Аргудин сказал мне на днях, что видел, как Ярей, думая, что никто на него не смотрит, целился из винтовки, точно собрался стрелять. А когда заметил Аргудина, перепугался, словно его застали на месте преступления. Но еще чуднее был его ответ сержанту, когда тот, пораженный, спросил: «Что с тобой, парень?» Ярей посмотрел на него как на заклятого врага и сказал: «Ничего, сержант, но скоро «гаранд» мой запоет», повернулся и ушел.

Оба приятеля продолжали свой путь.

— Знаешь, Хабао, по-моему, обо всем этом надо бы сообщить капитану, пусть поинтересуется, что с ним, а то, кто его знает, вдруг нервишки у парня не в порядке…

— Согласен, я и сам собирался рассказать капитану, но подумай, чем это может обернуться! Уж если Ярею что-то чудится, может получиться только хуже — он решит, что кто-то на него донес, и уж тогда добра не жди…

— Наверное, ты прав, — согласился Йийо. — Смотри-ка, машина!

Они наняли у парка такси и велели шоферу ехать в бар «Игрек», где их ждали товарищи.

Поднявшись по лестнице на еще не законченный переход, который сооружали каменщики между зданием банка и складами ИНРА, Ярей окинул взглядом шесть-семь мешков с цементом и песком, он сам с трудом затащил их сюда и положил так, что они служили прикрытием со стороны улицы. Он снял с плеча вещмешок, вытащил из него штук девяносто магазинов к «гаранду» и разбросал их по настилу, затем зарядил винтовку. Было почти шесть часов вечера. Банк и склады стояли на улице Мариана Грахалеса, выходящей к заливу. По обеим сторонам улицы тянулись магазины и склады, преимущественно деревянные. За банком и складами ИНРА протекала Макагуанигуас, при впадении в залив перегороженная естественной дамбой, а дальше виднелось море.

Ярей залег за мешками, положил на них дуло, снял винтовку с предохранителя и, словно прицеливаясь, повел дулом по кварталам, видневшимся из его укрытия. Медленно приближался военный джип. Ярей навел винтовку на ветровое стекло и старательно прицелился.

Его охватило странное чувство — смесь восторга и ненависти. Наконец-то настал час мести! Настало время свести счеты со всеми этими людьми, которые насмехались над ним, ненавидели его и даже сомневались в том, что он настоящий мужчина!

Месяца три назад он стал замечать, что товарищи как-то странно улыбаются, глядя на него, отводят презрительные взгляды, внезапно встают из-за стола именно в тот момент, когда он собирается сесть, шушукаются за его спиной, медлят сменить его в карауле, как-то подозрительно замолкают, стоит ему подойти, а в парке притворяются, что не замечают его, только чтобы не здороваться. И хотя Ярей всегда был недоверчивым, на этот раз его подозрительность имела причины. Поначалу он думал, что все произошло из-за того случая в бане, когда все весело подтрунивали над мужскими статями Венансио, крестьянина из Ла-Макины. Ярею такие шутки никогда не нравились, и он не принимал участия в общем веселье, но тогда товарищи стали подшучивать и над ним: будто бы он такой скромный потому, что у него самого не все в порядке по этой части. Сначала он не обратил на их слова никакого внимания, но вечером, улегшись на нары, он вдруг вспомнил и ту сцену в бане, и следом случай, который произошел дней пять назад. Он был в увольнении и гулял с Венансио и его двоюродным братом Хусто по парку, там они повстречали очень хорошенькую русоволосую девушку, которая жила где-то поблизости.