В городе Сочи темные ночи (сборник)

— Десять классов.

— Место работы?

— Повестку жду… В армию…

— Это работа такая?

— Я повестку жду… Временно не работаю!

— Тунеядствуете?

— Нет. Я жду!

Кабинет был довольно уютный. На подоконнике красовались цветы в глиняных горшках, в аквариуме плавали рыбки, на холодильнике стоял гипсовый бюст Ленина, а стену украшал календарь-плакат с популярным артистом-кинорежиссером.

Иногда следователи проводили одновременно очные ставки. Каждый свою. Тогда кабинет напоминал сумасшедший дом, в котором люди говорили все разом и все разное.

— Ну я вас слушаю, — сказал следователь Вере.

— В тот вечер у папы был день рождения. Мы все сидели за столом… Ужинали… Вот…

— Это понятно.

— Ну он бросился на меня с кулаками! Отец вмешался и велел прекратить безобразие.

— Ага, — следователь стал печатать на машинке Верины слова.

В это время Толик, возбужденно жестикулируя и задевая локтем Веру, рассказывал:

— Ну выпили мы, девушки с нами! Тут подходит Чика и говорит… Он за соседним столиком сидел, ну вот, говорит: "Отдай долг!" Я говорю: "Какой долг! Не знаю! Отстань!" А он пристает: "Отдай! Отдай!"

— Чика — это кто? — спросила следователь.

— Вер, Чику как звать? — повернулся к Вере Толик.

— Остапчук. Валера… — подсказала Вера.

— Да! Валера Остапчук! — обрадовался Толик.

— Не отвлекайтесь, — сказал Вере следователь. — Продолжайте.

— Ну тогда Сергей запер его в ванной…

— Отца?

— Да, — кивнула Вера.

— Ну вот, — продолжал Толик. — Остапчук Валера говорит: "Пепельницу дай!" Покурить ему захотелось, а стряхивать некуда. Не в тарелку же… Ну я и кинул ему пепельницу…

— С какой стороны сидел Остапчук?

— Справа.

— Почему же вы бросили пепельницу влево?

— Так он же не сидел за столиком! Он ходил туда-сюда, туда-сюда. Приставал ко мне… А потом покурить захотел.

— Каким образом пепельница попала в щеку Парашиной?

— А я откуда знаю?.. Чика не поймал…

— Ну рассказывайте, — допытывался следователь у Веры.

— Вот… я отца выпустила… Отец повторил свое требование прекратить безобразие… Тогда он стал угрожать ножом…

Дверь в кабинет распахнулась, и мужчина в костюме с галстуком спросил:

— Обедать идете?

— Да! Сейчас! — откликнулись оба следователя. — Подожди пять минут!

— Ага! — Мужчина закрыл дверь.

Верин следователь вытер с лица пот, включил вентилятор на столе.

— Так кто кому угрожал ножом? — спросил он.

— Сережа — папе, — тихо ответила Вера.

— Громче, я не слышу!

— Сережа — папе…

— Хорошо… Так и запишем… — Он опять принялся стучать на машинке.

— А армяне, которые сидели за столиком с Парашиной, бросились на меня, голову мне пробили! Вот! До сих пор болит, — жаловался Толик. — А Парашину эту я вообще в первый раз вижу! А армян тем более! Один из них мне стулом голову пробил! Вот кого привлекать надо. А не меня! Я в армию собираюсь… Святой долг перед родиной!..

— В своем заявлении Парашина пишет" — перебила его следователь, — что обратила внимание, как вы несколько раз целились в Остапчука разными столовыми приборами, хотели разбить ему очки, плевались, выражались нецензурно, нарушали общественный порядок, проявляли явное неуважение к окружающим.

— Не было этого! — честно сказал Толик.

— Самой же Парашиной вы угрожали вступлением в половую связь противоестественным образом…

— Я?!!

— Да… Все ваши действия подпадают под статью 206 УК РСФСР, а это, как вы знаете, хулиганство. Наказывается до трех лет лишения свободы…

— Да вы что?! Парашина со зла наговаривает, а вы!.. Это несчастный случай!.. Я передал пепельницу Чике. Он не удержал ее!..

Верин следователь кончил печатать и спросил:

— Когда вас допрашивали в первый раз, вы говорили, что в тот момент, когда ваш отец ранил Сергея, вы находились в другой комнате и ничего не видели… Почему вы изменили свои первоначальные показания?

— Я была в шоке… Очень сильно испугалась… Теперь решила честно рассказать то, что было на самом деле…

— …То, что было на самом деле, — продиктовал сам себе следователь.

Вера вышла из кабинета.

Около дежурного милиционера ее ждала мать. Увидев дочь, Рита вскочила:

— Ну что?

— Все!

— Чего все?! — обомлела Рита. — Чего ты сказала?

— Чего, чего… Закудахтала, клуша!

— Ты им что сказала? Ты сказала, как я тебе велела?

— Да! Да! Да!

Рита быстро полезла в сумочку, достала пачку таблеток в серебристой упаковке. Вытащила таблетку и протянула Вере:

— На, прими. Виктор велел это пять раз в день принимать. Запить жалко нечем…

Она засунула таблетку Вере в рот, другую незаметно себе.

— К Сереже вместе пойдем или ты сама? — спросила Рита, когда они вышли на улицу.

Вера молчала.

— Хочешь, я одна схожу? Сейчас домой придем, я еды наготовлю и пойду. А ты поспи пока, девочка моя. Видишь, как все хорошо получается… А ты завтра сходишь, соскучилась, наверное…

У табачного киоска Рита остановилась, купила пачку сигарет и сунула Вере.

— Возьми, говорят, помогает при депрессии.

Вера безразлично приняла пачку, посмотрела на нее и бросила на землю.

— Чего же это ты делаешь?! — возмутилась Рита. — Отцу отдадим. Зачем бросаться-то! Некультурно же!

— На следующий год в порядке будем, — не спеша прожевывая кусок мяса, говорил Николай Семенович Виктору. — Арендуем с братьями поле. Нашел я одного председателя. Посадим арбузы… Машина, слава богу, у меня есть… Помнишь соседа нашего по Новоселовке? Он свежие арбузы на Новый год ест. Хранит в соломе. А если продавать, а? Чего! Инициативу сейчас разрешили!

Виктор кивал.

Рита наливала бульон в бутылку из-под кефира. Когда бутылка наполнилась, она достала из ящика кусок целлофана и надела на горлышко, прижав резинкой. Протянула Вере сумку:

— Фрукты я уже положила. Вот для бульона место… Осторожней в троллейбусе — не опрокинь…

Вера кивнула.

— И веселее будь! В прошлый раз мы с ним посмеялись даже! — Рита улыбнулась. — Бледненький, правда, такой… На, прими. — Рита сунула Вере в рот таблетку. — Запей.

Вера взяла сумку и вышла из квартиры. На лестнице она выплюнула таблетку.

На троллейбусную остановку вожатая — тетка с красным галстуком на шее — привела с моря отряд пионеров. Вере казалось, что пионеры преследуют ее. Эти девушки, почти невесты, и мальчишки, на голову их ниже. Они галдели, трясли мокрыми волосами, гонялись друг за другом, задевая прохожих.

— Замолчите! Не в школе! — кричала им сердитая седая старуха. — Орете-то чего?

— Хотим, — ответил ей мальчишка.

— Саранча!

— Бе-бе-бе! — передразнил ее мальчишка и погнался за пнувшей его девчонкой.

— Бе-бе-бе! — радостно принялись дразнить старуху остальные.

Наконец подошел троллейбус, и отряд запихнулся в него.

— Шпана советская, — сказала старуха им вслед.

Вера отошла от нее и стала ловить такси.

Он лежал на кровати у стены, окрашенной масляной краской в голубой цвет. Руки вытянул поверх одеяла, глаза равнодушно смотрели на Веру.

— Ну как чувствуешь себя? — не глядя на него, спросила Вера.

— Никак.

— А я тут и бульон тебе принесла, и яблок…

— Спасибо.

Вера торопливо выложила из сумки бутылку с бульоном, яблоки.

— Выпишут скоро?

— Скоро.

— А где ты будешь жить? — Вера наконец решилась, взглянула на Сергея.

Он смотрел на нее. Она опустила глаза.

— Не знаю.

— А к нам не вернешься?

— У меня следователь был, — вдруг сказал Сергей.

— И что ты сказал? — насторожилась Вера.

Сергей заметил, чуть усмехнувшись:

— Я сказал, что ничего не помню.

С грохотом и лязгом тепловоз тащил платформы с металлоломом. Бубнил диспетчер.

По палате опять ходил мужичок в серой пижаме, ел из газетного кулька тюльку.