В городе Сочи темные ночи (сборник)

— Двадцатый раз повторяю, — не глядя на Веру, сказал врач, — девушка, к нему никого не пускают! Ходить за мной совершенно бесполезно! — и вошел в одну из дверей, куда посторонним вход воспрещен.

А медсестра презрительно сказала Вере:

— Надоела уже всем.

Вера осталась в коридоре. Появилась знакомая медсестра, и Вера окликнула ее:

— Зина! Ну что там?

— Все так же, — ответила она и, не останавливаясь, вошла в дверь, плотно за собой ее прикрыв.

Рита устала. Она ходила в институт узнать какие-нибудь подробности о Сергее. Ей нужны были факты, факты, на которые можно ссылаться на суде и на следствии. Но никто ей не мог ничего сказать ни хорошего, ни плохого. Ну да, он очень нравился женщинам. Ну и что? Зато по политэкономии у него пятерка, и пьяным его не видели, и фарцовкой вроде не занимался… Рита бегала на автобазу, в профком. Там все были знакомые и относились к ней с сочувствием, понимая, чего только по пьянке не происходит. Дали для милиции отличную характеристику с перечислением многочисленных достоинств Николая Семеновича. Благодаря этому его на время следствия оставили дома, взяв подписку о невыезде. Рита переполошила братьев, рассказав страшную историю о том, что Вера привела в дом подонка, который чуть не убил Колю, и Коле пришлось защищаться ножом. Вот только, что нож был очень большой, она скрывала. И братья собирались серьезно поговорить с Сергеем, когда его выпишут из больницы. Досадно было, что Сергей никак не приходил в сознание. Вызванный из Москвы Виктор не понимал, зачем он здесь нужен, ненавидел всех и целыми днями курил на балконе. Отец дома молчал, а на допросах отвечал, что ничего не помнит, и никаких попыток для своего спасения не делал. А Вера вообще стала какая-то невменяемая, неблагодарная и бесчувственная… Погрузилась в свои страдания и о завтрашнем дне думать не хочет…

Ее дом, гнездо, которое Рита своими руками столько лет свивала, разваливалось на глазах. С этим смириться Рита не могла.

Вера лежала в постели, смотрела в стену. Рита сидела рядом и вытирала слезы:

— Ну пойми же ты! Сережа сам во всем виноват! Ну почему папа должен отвечать. Ты вспомни, как он к нам относился! Он же относился к нам пренебрежительно! Обижал нас!.. Вспомни! Вот папа и не сдержался.

Рита взяла со стола толстую книгу:

— Мне женщины на работе "Юридический справочник" достали. Ты почитай и подумай… Без отца пропадем ведь! Жить на что будем? Он же не перенесет, если его посадят! Сердце у него какое, подумай…

Вера молчала.

— Витя! Ну хоть ты ей объясни! У меня все слова кончились! — попросила Рита сына. — Она не понимает самых простых вещей.

— А что я могу ей сказать? — спросил Виктор.

— Ну она ж тебя раньше слушалась…

— Она слушалась!.. Слушалась, когда маленькая была! — Виктор начал раздражаться и опять ушел на балкон.

Мать вышла за ним, стояла дышала рядом. Дышала тяжело, у нее начинался приступ астмы…

— Отвлечь ее надо чем-то, — сказал Виктор. — Транквилизаторы попринимать. Реланиум, например, приличный препарат. Антидепрессант. Обладает релаксирующим действием, оказывает влияние на ствол головного мозга…

— Витя, — перебила его Рита. — Пиши рецепт…

Из окна палаты Сергея была видна свалка металлолома. Тепловоз привозил на платформе ненужные, ржавые детали, подъемный кран разгружал платформы. Целыми днями бубнил из динамика голос диспетчера, руководя разгрузкой.

Сергей лежал в кровати с закрытыми глазами. Кроме него в палате было еще шесть больных. Маленький лохматый мужичок в серой пижаме бродил между кроватями с большим газетным кульком. Из кулька он доставал и грыз маленькую сухую рыбешку — тюльку.

— Сережа, — тихо позвала, осторожно дотронувшись до него, Вера, — ты спишь?

Сергей не шевелился. К его левой руке была прикреплена капельница.

— Я пивка тебе принесла, — сообщила сидящая на соседней кровати тетка своему мужу.

Напротив — женщина в больших очках, тщательно причесанная, говорила возбужденно:

— Не надо было лезть на амбразуру! Я так считаю: не надо подставляться, тем более поддаваться агитациям о перестройке! Ну выпускали они продукцию низкого качества… Но неужели ты думаешь, что справишься с этой системой, пусть жуткой, что сложилась за много лет! С рутиной и ленью, охватившей массы! Против кого ты шел?! У Зозули за спиной — ух, какие мощные силы. Он же создавал их годами. А у тебя? Одна фига в кармане. И в драку за тебя никто не полезет! Была у тебя спокойная работа, уважали тебя. Зачем тебе эта перестройка?! Перестройка — это дело молодых… Меня лично эта твоя пылкость даже удивляет. Сидел бы себе тихо, и все было бы для тебя прекрасно!.. Если даже партия с мафией справиться не может!

— В Москву писать надо, — обреченно ответил ей больной, костыли которого были прислонены к тумбочке.

Под холмом был узкий песчаный пляж с удивительно мягким, ласкающим пятки песком. Недалеко стоял поселок Новоселовка, где сохранился дом, который построил отец Николая Семеновича. В доме никто не жил, а поселок собирались сносить, чтобы провести через него шоссе.

Рыбаки, приехавшие на автомобилях, перетаскивали с пляжа резиновые лодки. Машины стояли в тени под лохматыми ивами. Жены и дети рыбаков полоскали в море небольшие сети.

Пляж был в нескольких километрах от города, и вода в море была относительно чистая.

На вершине холма Николай Семенович и Виктор расстелили брезент. Трава была жесткая, и брезент бугрился. Рита поставила сумку с продуктами и нагнулась, пытаясь выровнять бугры руками.

Виктор осматривал окрестности в большой бинокль.

Легкие перистые облака быстро летели по небу среди облаков — самолет. Виктор навел бинокль на самолет.

— Ну, что видишь? — спросил отец.

— Один пилот курит, другой книжку читает на сто двадцатой странице. Название жалко не видно.

Рита улыбалась, с любовью глядя на сына.

Вера молча вынимала из пакета запотевшие помидоры и огурцы, складывала их на полотняную салфетку.

— А стюардесса что делает? — спросил отец.

— В туалете сидит.

Родители засмеялись.

Вера сняла платье, спустилась с холма и вошла в море. В воле было хорошо, спокойно. Обычно к концу лета к берегу подплывало огромное количество медуз. Но в этом году они почему-то задержались.

Вера заплыла далеко, легла на спину. Долга лежала, качаясь на волнах. На горизонте со стороны степи появилась темная грозовая туча.

Длинным острым ножом Николай Семенович отрезал ломтики сала от большого, завернутого в тряпку куска.

— На! — протянул он ломтик сыну. — Сами коптили.

— Терпеть не могу сала. — поморщился Виктор. — Забыл?

— А ты попробуй.

О, если б заснуть, не мучаясь напрасной надеждой!.. Вера перевернулась на живот и нырнула.

Вынырнула и нырнула еще, стараясь пробыть под водой как можно дольше. Ей заложило уши. Воздуха не хватало…

Перекусив, родители осторожно спустились к морю.

Виктор смотрел в бинокль, как ныряла Вера. Потом — на родителей, как, помогая друг другу, они дошли до воды. Отец с разбегу вбежал в море, плюхнулся, встал, вода доходила ему до пояса. Мать бродила по колени в воде и зябко ежилась. Виктор вздохнул и тоже пошел купаться…

Вера загребала, загребала руками. Еще чуть-чуть, и — все… она вынырнула, с трудом отдышалась… "Отчего с такою любовью гляжу я на берег морской?.." Она опять легла на спину. Ее ослепило солнце. Вера зажмурилась и улыбнулась…

Она вышла из моря. За грузовиком сняла мокрый купальник, надела платье. Потом села на брезент, взяла помидор и стала смотреть, как брызгаются Виктор и мать.

Отец поднялся к ней, сел рядом.

Впервые Вера заметила, какое у него худое тело.