В городе Сочи темные ночи (сборник)

Несколько лет назад на берегу моря собирались построить новый стадион. Строители вырыли котлован, но футбольная команда города начала играть так плохо, что перешла во вторую лигу Тогда в исполкоме решили, что стадион не нужен, плохая команда может тренироваться и на старом стадионе, расположенном почти вплотную к заводу.

Котлован постепенно зарос кустами и травой, на дне его соорудили собачью площадку. Овчарки, бульдоги, сенбернары преодолевали препятствия и гонялись друг за другом и за брошенной хозяином палкой.

Вера сидела на самом краю котлована. Выгоревшая трава колола сухими стеблями ноги. Стрекотали кузнечики. Вдали были видны море, порт, трубы завода.

Вера поняла, что нужно делать. Надо уехать. Надо уехать на Север: в Воркуту или Норильск. Там проще найти жилье и больше платят. Два двоюродных брата женились, уехали туда и были, в общем, довольны жизнью… Только жаловались на обилие гнуса, изводившего их летом, и на унылость полярной ночи… Надо терпеть… Этот год надо вытерпеть. Сергей кончит институт, она — училище, и все… Как Чистякова!.. "Пастушка и трубочист благословляли дедушкину заклепку и любили друг друга, пока не разбились…" Эту сказку в потрепанной книжке из школьной библиотеки читал ей в детстве Виктор. Вера усмехнулась. Ей нравилось представлять, как фарфоровые статуэтки падают со стола на пол и вдребезги!..

За ее спиной по дороге ехала, мигая фиолетовым фонарем, "скорая помощь".

Поздно ночью Вера и Сергей возвращались из кино.

Среди темных окон Вериного дома выделялись окна ее квартиры. Там горел свет и слышалась музыка.

— О! Опять гуляем! — сказал Сергей.

— У папы день рождения… Забыла совсем, — вздохнула Вера.

— Пить будем?!

— Ладно тебе… Ну выпьем по чуть-чуть… А? Зато всем спокойней будет. Раньше спать ляжем…

— Ну-ну…

— Ну не надо… Пожалуйста…

Они сидели за празднично накрытым столом в большой комнате. Отец ел ложкой прямо из литровой банки черную икру которую добыл все тот же приятель-спекулянт из рыболовецкого совхоза.

Магнитофон пел гнусавым голосом о тяжелой доле сержанта милиции.

— Ну что, зять, — обратился отец к Сергею, — скажи хоть тост, а…

Сергей поднял рюмку:

— Ваше здоровье.

— Добре, — согласился отец.

— Правильно! — поддержала Рита. — Здоровье в нашем возрасте самое главное. Здоровья тебе. Коля.

Чокнулись, выпили. Вера ела фрукты из компота.

— Я и забыла рассказать, — сказала Рита, — сестра Инны Сергеевны замуж вышла!

— Давно пора! — кивнул отец.

— Ну она, правда, сначала на Север поехала. Ну, чтоб мужа себе там найти… А он с нашего города оказался. Вот они, значит, приезжают. У него мать прямо такая интеллигентная. По дому ничего не делает…

— Вроде нашего, — вставил отец.

— Коля! — укоризненно сказала Рита.

За окном загудел, загремел колесами тепловоз. Он был без состава и проехал быстро. Рита подождала, пока шум стихнет, и продолжала:

— Вот, целый день музыку слушает, книжки читает. Передают какую-нибудь симфоническую музыку, она спрашивает у невестки: что это? Ну, та, конечно, не знает. Вот свекровь ей и объясняет, что это такой-то композитор, это такая-то музыка. Ну а той надоело, она женщина простая, работящая… Вот… Однажды свекровь спрашивает про музыку, по радио передавали: "Что это, Милочка?" А она нарочно так отвечает: "Это ария Бизе из оперы Хозе!"

— В твои годы я не такой был, — перебил Риту отец, обращаясь к Сергею. — Что ты за мужик, не пойму… Ни выпить… Что ты за юбку-то ее держишься?

— Папа, прекрати! — сказала Вера.

— Мужик дома во какой должен быть! — Он стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда.

— Коля, чего ты?! — всполошилась Рита.

— Ладно, хватит, — Сергей встал. — Я пошел спать, Вера.

— Зятек, родненький, золотко ты наше! — бросился за ним Николай Семенович.

— Папа!

— Что ты встреваешь! Он же бросит тебя, дуру!

— Коля! Перестань! — просила Рита.

Не обращая на них внимания, отец пытался заставить Сергея вернуться к столу.

— Иди поцелуйся с ним. Нош ему целуй, что спит с нашей дочерью! — орал он.

— Хватит! Перестань! Перестань! Сережа, и ты… — Рита не успела договорить, потому что Сергей завернул отцу руку так, что тот весь обмяк от боли, затащил его в ванну и запер там.

— Тут сиди, козел! — Он хлопнул по двери ладонью, вернулся за стол, налил себе самогона из бутылки из-под джина.

Отец орал в ванной. Сергей выпил, посмотрел на испуганно молчавших Риту и Веру, спросил:

— Что, может, милицию вызвать?

Вера выключила магнитофон и стала собирать со стола.

— Открой, падла, кому сказал. Гондон штопаный!.. — вопил отец. — Все на меня! Суки! Хлеб мой жрете — и на меня же!.. Верка, сучка, открой!

Вера отнесла грязную посуду на кухню, сложила в мойку. На пол упал длинный кухонный нож, она подняла и бросила его на стол.

Казалось, воздух в доме начал тяжелеть, давить ей на голову, на плечи так сильно, что даже уши заложило и глотать стало трудно.

Сергей и Рита молча сидели в комнате.

— Я вас всех разнесу! Верка! Стерва! И мать твоя, сука такая же!.. — Раздался грохот, и отец умолк.

— Раковину сорвал, — сказала Рита.

Вера подошла к двери в ванную, постучала.

— Папа, ты жив? — спросила она.

— Руку поранил, — ответил Николай Семенович и всхлипнул.

Вера открыла защелку и выпустила его. Рука у отца была обмотана вафельным полотенцем, на котором проступили следы крови.

— Дождался… справили день рождения! — Он сел на табурет в кухне.

— Пить надо было меньше, — сказала Вера.

— С друзьями выпить закон! А с семьей любимой — тем более! — Он опять ударил по столу.

— Ой, чего же ты натворил! Ой, боже мой! — воскликнула мать, входя в ванную и подбирая осколки раковины. — Ну посмотри!.. Что натворил, паразит!..

— Так-то вы отца цените! Все здоровье на вас угрохал, — выл Николай Семенович. — Любите вы меня, подлюки!

— Ты заткнешься?! — не выдержал Сергей. — Скотина!

Вера плакала, боясь вмешаться.

— А ты, гад, уйди из моего дому!

— Умолкни, а то задавлю здесь! — Сергея колотило от ненависти.

— Не подходи!.. — заорал, не помня себя, отец, схватил лежавший на столе нож и с силой воткнул в бок Сергею.

Страшно завизжала Вера.

Отец зажал уши руками, оттолкнул вышедшую из ванной с тряпкой в руке Риту…

Рухнул у себя в комнате на кровать лицом в подушку…

— Ой, боже мой! — запричитала охрипшим вдруг голосом Рита. — Ты же его зарезал! Коля!

Сергей лежал на полу. Рубашка его быстро пропитывалась кровью.

Из ворот завода тепловоз вытащил длинный состав вагонов-опрокидывателей, наполненных раскаленной, дымящейся жидкостью.

У шлаковой горы состав остановился. И опрокидыватели один за одним стали освобождаться от раскаленного шлака.

Молоко привозили рано утром. Подъезжала желто-синяя цистерна, к ней подтаскивали огромные фляги. Через шланги в эти фляги с шумом переливалось молоко. Потом выстраивалась очередь, и продавщица черпаком разливала молоко по бидонам. Над ее головой на кирпичной стене было написано масляной краской: "Молоко пастеризованное. 1 л — 24 коп".

Возле булочной два плохо выспавшихся грузчика и синих рваных сатиновых халатах перегружали из грузовика на транспортер деревянные ящики с хлебом.

На рынке продавцы раскладывали по прилавкам фрукты, овощи, зелень, подсолнечное масло в водочных бутылках и мед в двухсотграммовых банках.

Рядом на деревянной колоде мясники рубили мясо.

Цыгане предлагали прохожим жевательную резинку.

Вера сидела на обтянутой дерматином кушетке в больничном коридоре. Показался врач, рядом с ним молоденькая медсестра несла под мышкой кислородную подушку. Вера встала и молча пошла за ними.