Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей

Я и баба, и мужик!»

Барыня

В старину муж супругу ласково

Называл не иначе – «барыней».

Жизнь свою проживая набело,

Дорожил ею, богом даренной.

Защищал от молвы неправедной,

Укрывал от нужды и холода,

Соблюдая негласные правила,

Честь ценил он дороже золота.

Замуж женщина шла уверенно,

Был опорой муж, стенкой каменной,

Безоглядно мужчине верила

И любила его пламенно.

Не боялась невзгод нечаянных,

Рядом он, и бояться нечего,

Сыновей рожала отчаянных.

Только нет ничего вечного…

Позабыли люди те правила,

Утеряли былые понятия,

Жизнь иные акценты расставила,

Заключив их в свои объятия.

Скрипка Страдивари

Из-под руки великого маэстро

Рождается пленительный изгиб,

За ним непредсказуемо, чудесно

Вдруг образ удивительный возник.

А мастер жизнь вдохнул в свое созданье,

Запела скрипка под его рукой.

И звезды отвечали ей мерцаньем,

Дубрава подпевала ей листвой.

Она была прекрасна, совершенна,

Как девушка в преддверии венца.

Рождаясь Афродитой в звуке пенном,

Она пришла, чтобы пленить сердца.

Она придет

Когда любовь уходит, не держи,

Покорно ее путы развяжи.

Ей пожелай счастливого пути,

А боль уйми и слезы осуши.

Смирись, надежду в сердце затая,

Та, что ушла, – чужая, не твоя.

Твоя придет и осчастливит вновь

Прекрасная волшебница любовь!

Евгений АБАКУМОВ

Стиль жизни

Вот уже несколько минут правый глаз упрямо не желал открываться. После нескольких поступательно-вращательных движений правой верхней конечностью Степану все же удалось восстановить оптическое равновесие, а заодно и мысли. И если первое еще могло Степу порадовать, то вот мысли почему-то вводили его в состояние космонавта после тренировки: все интеллектуальные изощрения сливались в тугую мозгоплавкую массу, а где-то в недрах подсознания околачивались фразы наподобие: «…пожелаем же нашему…», «…так пусть же…» и тэ пэ. Фразы крутились, как взвинченные детские волчки, причем самой взвинченно-волчковой дрыгалась: «…так выпьем же…» – и, сталкиваясь с остальными, приводила мозги, желудок и Степу ну в полную нирвану.

Сообразив, что до сих пор трет глаз и вспомнив, что «если долго глаз тереть, очень можно умереть», Степан прекратил тиранить око и начал неспортивно выползать к балкону – скоро должна была прийти Валентина, а состояние «витязь на распитье» среди послевчерашней квартиры плохо вписывалось в начинающиеся романтические отношения. Восстановленное оптическое равновесие позволило Степе пронаблюдать открывшийся окружающий мир. «Какое все зеленое, какое небо синее. Только наоборот», – заметил про себя наблюдатель. Пережевав несколько кусков свежего утреннего воздуха и тем самым поднявшись по эволюционной лестнице повыше к человеку, Степа «восторженно-уныло» побрел в ванную, где, глянув в зеркало и чертыхнувшись на тему «человек – это звучит гордо», начал осуществлять хэдендшолдерсно-жилеттные операции. Преодолев таким образом еще несколько эволюционных ступенек и одевшись, он глянул на себя в зеркало в прихожей. На Степу тут же уставился почти двухметровый и теперь уже двадцатипятилетний брюнетистый Ален Делон в легком весеннем плаще. «Еще сигару в зубы – и вперед, рекламировать чудесную силу алкозельцера», – подумал эволюционер.

Сбежав (пардон, спустившись, как и полагает человеку, пережившему столь большую нагрузку) по ступенькам и поздравив по пути соседа с новым фингалом (сосед, впрочем, безрадостно воспринял такую внимательность к обновке), Степа продефилировал к ближайшему киоску. Бегло глянув на табачно-винно-кондитерские изделия, Ален Делон почувствовал спазмоподобные обиды желудка. «Это ж надо было так вчера…» – раздосадовано подумал Степан и погрузился в детальное изучение продукции Pepsi.

Проходивший мимо старичок с сумкой, полной пустых бутылок, нечаянно споткнулся об уроненную каким-то балбесом скамеечку и громыхнул всей имевшейся в авоське стеклотарой. Звук соударяющегося бутылочного стекла вызвал у новоявленного поклонника пепси-колы ярко выраженный павловский рефлекс. Вздрогнув и вздохнув, Степан уединился на свободной скамейке с бутылочкой только что купленного «Спрайта». Глотнув несколько раз неалкоголя, он наконец-то расслабился, почувствовав, как на зубах приятно лопаются пузырьки газировки. Вышеупомянутое чувство лопанья смешалось с еще более приятным обдувающим ветерком и несколько взбодрило нашего страдальца, так что Степан уже перестал чувствовать себя, скажем так, не очень хорошо. Стало совсем легко и весело. И даже футболист на обертке антиимиджного напитка, советовавший-де встать на колени и ловить мячики, выглядел живым и почти родным.

Чуть расслабившись, Степа заметил, что на него не отрываясь смотрит какая-то девушка.

– Привет, Каменский! – это была Валя. Степа почувствовал, что близится расплата – он был уверен, что большинство из эндшпиля вчерашнего вечера она хорошо помнит, а вот Степан, в свою очередь, этим похвастаться ну никак не мог.

– Ну ты даешь! – Степа напрягся…

– Мало того что с соседом подрался, так еще и скамейки во дворе поопрокидывал. Тебе своей штанги не хватает, что ли? Ладно, поехали в – Фаворит, за билетами – там сегодня премьера, а мне как раз стипендию дали… Ты чего молчишь, Степа? – Валя вдруг тоже замолчала и посмотрела на Каменского, как врач на больного с осложнениями.

– Привет, Сибирцева, – сказал Степан и краешком рта улыбнулся. Жить стало гораздо легче.

Выгодная сделка

– Всего восемьсот штук за три планеты, чего тут думать, Курт?! – Джо энергично размахивал руками, возбужденный возможностью совершить потенциально прибыльную покупку.

Септурианин стоял тут же, в одном из темных углов космобара, и ждал окончательного решения. На его эмоциональном состоянии можно было смело ставить пометку «очень нервничает». Во что бы то ни стало ему нужно было избавиться от этих планеток, висевших на нем мертвым грузом последние полгода. На планетки уже набежало одиннадцать тысяч пространственного налогового долга – и это все, что септурианин успел поиметь от тетушкиного скоропостижного наследства.

– Эй ты, септ, топай сюда! – крикнул Курт торговцу. – Дай посмотреть свои брелоки.

– Да-да-да, сетяс-сетяс, – залебезил септурианин и подскочил к офицерам, держа в руках пластиковые карточки Информационного реестра планет. – Вот: Бливвей, Ээт – квафныи и Цимла – вофтая…

– Дай, сам прочитаю, жертва дантиста, – грубо прервал его Курт, брезгливо вырвав карточки из лап Септа. – Ни… не понятно из твоего бормотания.

В первую очередь Курт решил изучить планеты «красной» категории. Любую из таких можно будет толкнуть на торгах за миллион, а то и за полтора. А уж если заняться их разработкой… Да и «желтую», выкачанную, можно продать под военную базу-хранилище штук за пятьсот. Есть у Курта один офицер из комитета обеспечения, так он по старой дружбе…

Джо, выглядывая из-за плеча напарника, подогревал ситуацию:

– Смотри, Курт, – два красных брелока – берем!

Курт, однако, решил изучить «красные» детальнее. Наконец он решился:

– Та-а-к. Блиггер и Лэт, говоришь…

– И Цимла, фэр, – вставил Септ.

– Ладно, пойдет, слюнобрызг. Дикцию подработай, – Бливвей, Бливвей! – передразнил его Курт, Септ подхалимски захихикал.