Газпром. Новое русское оружие

Газпром. Новое русское оружие

Предисловие

Газ, добываемый в России и обогревающий собою полмира, всегда был оружием, и оружием опасным. Сразу после Второй Мировой войны, когда в Советском Союзе стали строить первый газопровод «Саратов – Москва», дело это поручено было Военстрою, возглавлявшемуся Лаврентием Берией. К слову сказать, Берия в тот же период курировал и создание советской атомной бомбы, так что строительство газопровода и атомная бомба фактически приравнивались друг к другу. Газопровод строили военнопленные, в основном немцы.

Потом Сталин умер, Берию расстреляли, и Никита Хрущев, одной рукой благословляя строительство Берлинской стены, другой пытался покорить Европу при помощи советского газа.

В 1960 году Хрущев заключил с президентом итальянской нефтегазовой компании ENI Энрико Маттеи соглашение о торговле нефтью и газом. Но если нефть можно было возить в танкерах, то для газа нужны были трубы, а советских труб европейцы боялись.

В 1963 по настоянию американского президента Джона Кеннеди западногерманский канцлер Конрад Аденауэр отменил уже заключенную сделку и запретил продавать Советскому Союзу трубы большого диаметра. Тогда трубы для газопроводов стали производить в Сибири и писали на них «Труба тебе, Аденауэр!» – как совсем еще недавно писали на танках «На Берлин!».

Ведь газ – тоже оружие.

А Энрико Маттеи, кстати, пытавшийся прорвать нефтегазовую блокаду СССР, погиб при загадочных обстоятельствах, разбившись на вертолете вскоре после встречи с Хрущевым и незадолго до встречи с американским президентом Кеннеди. Ходили слухи, что он был убит и причиной его гибели были именно договоренности с СССР. Но выяснить этого никому так и не удалось, потому что все полицейские и журналисты, расследовавшие обстоятельства смерти Маттеи, были убиты или пропали без вести.

Оружие, и опасное!

Но газ все же прорвался в Европу. В 1970 канцлер ФРГ Вилли Брандт и Леонид Брежнев подписали легендарный договор «газ-трубы», согласно которому Германия начала поставлять Советскому Союзу трубы большого диаметра, а Ruhrgas – закупать советский газ. В 13 часов 15 минут 1 октября 1973 года газ из СССР впервые пошел в Европу.

Американцы много лет настойчиво отговаривали Вилли Брандта от сотрудничества с Советским Союзом. Уже в 1980 году госсекретарь США Шульц прилетал в Бонн, чтобы отговорить руководство ФРГ от строительства газопровода. Американцы утверждали, что в случае военных действий русские смогут заправлять свои танки прямо из газопроводов и по своим трубам в считанные дни сумеют захватить всю Европу.

Но десятилетие спустя русские танки ушли из Европы. А трубы остались. И страх тоже.

Все-таки оружие.

Бывший заместитель председателя правления Газпрома Вячеслав Шеремет тоже любил повторять, что газ сродни оружию: «Горит, взрывается и удушает». И эта поговорка пользовалась популярностью среди газовиков.

Не знающие этой поговорки европейцы боятся российского газа, приводя страшные для них цифры: Финляндия, например, зависит от импорта Газпрома на 100 %. Австрия – на 75 %. Германия – на 45 %.

Но газа, как ни странно, боятся и в России, причем даже в самом Газпроме. Ветераны корпорации рассказывают, что добыча газа всегда считалась у них самым тяжелым, самым неблагодарным делом – по сравнению с любым другим бизнесом. Поэтому Газпром всегда старался не ограничивать свой фронт работы одним газом, а наоборот, раздвигал горизонты своих интересов все дальше и дальше. Газом теперь овеяны и футбольные клубы, и электроэнергетические предприятия, и газеты, и телеканалы, и пенсионные фонды, и страховые компании, и банки, и авиакомпании.

Только на территории России общая длина труб Газпрома составляет 156 000 километров. Это в три с половиной раза больше длины экватора.

Газпрома так сильно боятся, Газпромом так громко восхищаются, что, кажется, и времени уже не остается на то, чтобы взглянуть, как он устроен и что у него внутри. Что это, механизм или организм? В каком состоянии сейчас это мощное русское оружие, которое ковали Берия и Хрущев, которым пользовались Брежнев и Косыгин и которое Черномырдин и Вяхирев передали в руки Путину? Не проржавело ли оно? Действительно ли опасно? Наконец, можно ли попытаться его разобрать, чтобы получить ответы на эти вопросы?

Первые слова, которые сказал нам бывший ельцинский и.о. премьер-министра Егор Гайдар, когда мы попросили его дать нам интервью про газ, были:

– Зачем это вам? Вы понимаете, что вас убьют? Вы понимаете, куда вы лезете?

Мы не понимаем.

Глава 1

Инстинкт сохранения

Километрах в двадцати от Москвы с Калужского шоссе направо и петлей под мост уходит узкая, но хорошо заасфальтированная дорога, в начале которой висит знак, запрещающий на эту дорогу въезжать. Мы въезжаем. Утро. Время от времени принимается маленький дождь. Дорога пуста. Ни одной машины навстречу. Ни одной машины впереди нас или за нами. Вокруг – августовский лес, расцвеченный уже спелой рябиной, но все еще зеленый, густой и надежно скрывающий, что там за ним. Мы едем медленно. Невозможно представить себе, чтобы какой-нибудь дорожный инспектор вздумал контролировать скорость в этом заповеднике, нарочно созданном ради сохранения популяции начальства. Но после перенаселенной и задыхающейся от автомобильных пробок Москвы приятно ехать медленно по пустой и петляющей в лесу дороге. Слегка познабливает. То ли от непривычно раннего подъема, ибо человек, к которому мы едем, просыпается по-крестьянски на рассвете и интервью назначил на восемь. То ли от волнения, от журналистского трепета, что вот сейчас мы увидим этого человека, который, как нам кажется, один из немногих не разрушал страну, а сохранял, по возможности. Человека, который, единственный раз в истории России, когда террористами были захвачены заложники, явно пытался прежде всего спасти заложников, а не уничтожить террористов любой ценой. Или мы просто идеализируем этого человека? Но все равно познабливает.

Лес заканчивается. Мы въезжаем в поселок. Справа и слева дорогу обступают одинаковые, коренастые, довольно большие, но недостаточно большие, чтобы прикидываться замками, дома, прячущиеся за трехметровым каменным забором. Это – в городской фольклорной традиции – так называемые «газпромовские дачи», поселок, построенный для высших руководителей компании Газпром и для высокопоставленных государственных чиновников, которым по какой-то причине не хватило дач в хозяйстве Управления делами Президента на Рублевском шоссе. Насколько мы понимаем, человек, к которому мы приехали, живет здесь не потому, что создал компанию Газпром, а потому, что служит российским послом на Украине. Насколько мы понимаем, никакой собственной недвижимости, дворца или особняка у этого человека нет, но есть давным-давно сложившийся образ жизни, предполагающий, что обязательно будет предоставлена приличная дача – министерская, корпоративная или правительственная.

Мы подъезжаем к контрольно-пропускному пункту. Дежурящие у шлагбаума охранники находят номер нашей машины в своем списке, заглядывают под машину при помощи зеркала, прикрученного к металлической палке, и шлагбаум открывается. От шлагбаума нам направо, потом налево и еще раз налево по пустым улицам, образуемым трехметровыми каменными стенами. Поселок похож на процветающий арабский город: никакой жизни вне стен, вся жизнь – внутри.

Мы паркуем машину. В глухой стене открывается для нас маленькая калитка. Мы входим, а там – сад. Цветы. Удивительный урожай груш и яблок. Большая стеклянная теплица, в которой тянутся подвязанные к потолку толстые стебли, увешанные огромными помидорами. Нас встречает немолодой, грозный на вид, но приветливый охранник и ведет мимо дома по саду в беседку, занимая на ходу разговорами. Если нам надо в туалет или помыть руки, это можно сделать в сторожке, где еще трое охранников сидят на диване и смотрят по телевизору футбол. Если мы интересуемся Газпромом, нам надо обязательно полететь на Ямал, полюбоваться с вертолета «Большим крестом» и посетить такое-то месторождение, которым до сих пор руководит такой-то человек, хороший мужик. Из объяснений охранника следует, что он обеспечивает безопасность своего патрона уже как минимум лет двадцать и досконально знает созданную патроном компанию. Доведя нас до беседки, охранник говорит: