Голубой бриллиант (Сборник)

не опубликованное.

И удивительно: эти стихи в его исполнении звучали как-то

непривычно, однотонно - певуче и мягко, словно ласкали. И я

понял: он читает их для Ларисы, которая ему приглянулась. Он

хотел ей нравиться, хотел обратить на себя ее внимание.

Самоуверенный и самовлюбленный, он считал себя

неотразимым сердцеедом перед чарами и поэзией которого ни

одна интеллектуальная девица не устоит. По этому поводу я

иронизировал: "Ты не прав, Виталий, интеллектуалки более

устойчивы, чем дуры". Он не обижался. Ларису он считал

интеллектуалкой, хоть и познакомился с ней только вчера в

театре. На Ларису "клал глаз" и думский депутат, который

старался выдать себя за важную государственную персону.

Лариса сидела между депутатом и Ююкиным, за которым

неустанно бдила Настя, и потому художник вел себя довольно

скромно, оставив свою соседку на присмотр думца, который ни

на минуту не оставлял пустым ее фужер и все чокался о него

своей рюмкой с коньяком, предлагая ей выпить. Его излишнее

внимание к Ларисе явно не понравилось Лукичу, и тот без

всякого повода съязвил:

- У вас в Думе уж больно важничают. А важность - это

маска посредственности. Вы обратили внимание: серенькие

птицы лучше поют, чем пестрые, с разукрашенным опереньем.

Самый главный певец - соловей, он внешне совсем

невзрачный. За то голос! Божественный. А пестрая сойка

512

вместо песни издает скрежет и визг, будто ей на хвост

наступили.

- А иволга! - вставил я. - Прекрасный голос-флейта. И

оперенье, что надо: золото с чернью. Очарование!

- Это исключение, - возразил Лукич. - Да к тому же она не

здешняя, приблудная, из теплых краев южного полушария.

Спорить с Лукичом было трудно: в птицах он хорошо

разбирался, знал их жизнь, повадки, привычки. Воронин сидел

напротив Ларисы и злился на депутата. Что б отвлечь на себя

внимание Ларисы, он предложил послушать шуточные стихи

своих друзей-поэтов. Сначала прочитал Феликса Чуева:

Хоть усыпь ее, Несмеяну,

Грудой золота, серебра, -

Все равно будет жить с Иваном,

А любить будет Петра.

Это тянется беспрестанно,

Независимо от поры,

И опять родятся Иваны,

Потому что живут Петры.

Ему дружно похлопали. Тогда он прочитал Василия

Федорова:

- Не изменяй! - ты говоришь любя.

- О не волнуйся. Я не изменяю.

Но, дорогая,... Как же я узнаю,

Что в мире нет прекраснее тебя?

Он читал, не сводя проникновенного взгляда с Ларисы.

Он мысленно целовал ее, и она улыбалась вместе со всеми.

Она любила поэзию, Виталий это понял, как понял и то, что он

завоевал аудиторию и прежде всего Ларису и уже

разгоряченный не мог остановиться. Выждав, когда умолкнут

наши дружные хлопки, не садясь, он принял гордый вид

победителя и сказал:

- И еще последнее, самое короткое, но самое мощное:

На разлуке, на муке стою...

Вот и все, вот и время проститься.

И целую я руку твою,

Как крыло улетающей птицы".

Он через стол протянул свою руку к Ларисиной руке, она

от неожиданности инстинктивно подала ему руку, и он

поцеловал ее нежно и трогательно. Лариса растерянно

взглянула на Лукича и смущенно потупила глаза. Мы опять

поаплодировали, все, кроме Лукича. Он сидел на торце стола

рядом со мной и в полголоса проворчал в мою сторону:

513

- Видал, как заливается... соловьем залетным.

- А ты не нервничай, - лихо ответил я. - Обычное дело:

под хмельком мужики ослабляют тормоза эмоций.

- Расслабленные тормоза чреваты аварией.

- В данном случае авария не грозит. Будь спокоен и

радуйся, гордись, что она всем нравится. Даже Артему.

Посмотри на внучка, он с нее восторженных глаз не сводит.

- И правда. О, шельма, - добродушно заулыбался Лукич.

- Хотя ему-то и не грех: возраст любви. А эти... кобелины...

- Да ты никак всерьез ревнуешь?

Эти мои слова Лукич оставил без ответа. Он обратился к

Баритону:

- А не пора ли нам перейти к вокалу, как, Юра?

- Я созрел, Егор Лукич. Давайте заявку?

- Наши любимые романсы. Начни с "О, если б мог

выразить в звуке". Я не смогу, а ты попытайся выразить... в

звуке. - Скользящим взглядом он коснулся Ларисы и

остановился с улыбкой на Баритоне.

Юра - а мы все его между собой звали не иначе, как

Баритон, обладал красивым, мягким, лирическим баритоном и

очень выразительной, кристально чистой дикцией. В свои не

полные сорок лет он прекрасно выглядел, стройный, высокий,

с хорошими манерами. Года два тому назад он разошелся с

женой, артисткой эстрады, по причине тощего кошелька: он в

условиях капитализма не мог обеспечить притязательной

супруге достойную, как она считала, ее жизнь. Случай

банальный: она ушла к "новому" и совсем не русскому. У

Лукича было пианино, купленное для Эры, которая, впрочем,

редко открывала клавиатуру. Аккомпанировала Юрию его

подруга и его постоянный в сольных концертах аккомпаниатор,

тоненькая, как тростинка, большеглазая блондинка на вид лет

двадцати с небольшим. Как сказал мне Лукич, по

совместительству она была то ли невестой, то ли

возлюбленной, а возможно и просто любовницей Баритона.

Мы с удовольствием слушали романсы в исполнении

Юры. Они касались лично каждого из нас в той или иной

степени. У каждого задевали чувственные струны, вызывали

воспоминания. После первого романса Юра исполнил еще

два: на слова Пушкина "Я вас любил" и Тютчева - "Я встретил

вас". Когда он кончил, Игорь Ююкин вдруг вышел в центр

комнаты и торжественно огласил:

- Господа товарищи! Однажды мне посчастливилось на

волжском теплоходе впервые услышать совершенно

514

божественный романс "Не уходи" в исполнении

очаровательной Ларисы Павловны. Давайте попросим ее

доставить нам радость и наслаждение.

Конечно, мы все дружно присоединились к просьбе

Игоря, Лариса здесь была кумиром, она понимала, что

нравится мужской компании, а женщин было всего три - кроме

Ларисы Настя Ююкина, да пианистка, которую плотно опекал

Баритон. Ларисе, как и любой нормальной женщине,

нравилось нравиться. Она не сразу откликнулась на зов Игоря,

слегка пококетничала, скромно посмущалась, украдкой

поглядывая на Лукича, словно ожидая его разрешения. И он

благосклонно соизволил:

- Пожалуйста, Лариса, уважь публику, - ласково попросил

Лукич. В доме не было нот романса "Не уходи", без нот

партнерша Баритона аккомпанировать не могла. Получилась

заминка. Но Игорь подсказал:

- Спойте, как на теплоходе - под аккомпанемент гитары.

Лукич - вы же отлично аккомпанировали.

Лукич, кажется, только того и ждал, его не надо было

уговаривать. Он сходил в кабинет за гитарой, важно уселся на

диване, кивком головы позвал к себе Ларису и ударил по

струнам. Я слушал Ларису на теплоходе, - мне нравилась

манера ее исполнения, нравился голос. "Не уходи" был,

очевидно, ее любимый романс. Пела ее душа,

исстрадавшаяся, тоскующая и жаждущая любви искренней,

страстной. Казалось, она не поет, а покрывает поцелуями уста

и очи и чело любимого. Пение ее завораживало, увлекало в

дивный мир несбыточных желаний и грез. Она зачаровывала

не только своей молодостью и благородной статью, не только

пением, но искренним естеством и неподдельным

целомудрием. Ее гибкая фигура, вдохновенное лицо - вся она