Не говорите с луной

Блеск секундного сомнения сверкнул в глаза таджика. Он обернулся и стал что–то кричать, размахивая руками. Солдаты ему что–то отвечали. Это было похоже на утреннюю массовую зарядку. Все размахивали руками, крутили ними, тыкали, упирали в бока. Саша едва себя сдерживал, чтобы не рассмеяться. Это было бы уже слишком.

Он дотронулся до плеча капитана.

— Слушай, капитан: может вы в другой раз устроите разборки посемейному, но у нас действительно нет времени — пора двигать на заставу. А у нас есть пара серьёзных, нерешённых вопросов.

Два коротких взмаха руками и галдёж смолк. Солдаты почти одновременно попрыгали в свои окопы, землянки. И снова над долиной плыла плавленая зноем тишина. Таджик развернулся.

— Да, что за вопросы?

— Как звать тебя, величать?

— Чта? — капитан явно не понял вопроса.

— Звать тебя как? Имя твоё? — пояснил Сазонов. Он быстро терял терпение.

— А, — улыбнулся таджик. — Азул. Я Азул.

— Хорошо, Азул. Я старший лейтенант Левченко. Новый ротный. На место Кадаева. Саша я. Александр.

— Да, Саша. Хороший был Кадаев. Тоже такой строгий, как ты. И

нет Кадаева. Он неуклюже смастерил печаль на сильно загорелом лице.

— Да, хароший был капитан Кадаев.

— Да, хороший. Мне рассказали. Будем знакомы, Азул? Он протянул руку. Капитан без раздумий ответил на рукопожатие.

— Ты где учился, Азул?

Капитан улыбнулся. И таджикам, и узбекам, и бурятам очень нравилось, когда гость интересовался достижениями хозяина.

— А–а–а! Самарканд. Автомобильное!

— О! Азул! А я учился в Чирчике. Знаешь?

— Канешна!

— Вот, видишь, капитан, мы земляки, можно сказать. Друзья?

Он ещё раз протянул руку, и задержал руку капитана в своей, другой шаря в кармане, нащупывая тяжёлую коробку, приготовленную заранее.

— Я твой друг, Азул, и я твой гость. Ты прости меня за то недоразумение. Ты знаешь о чём я?

Капитан поднял голову и пристально всмотрелся в Сашины глаза. Свои глаза он сузил до такого состояния, что впору было сомневаться, а видит ли он вообще что–нибудь. Таджик был настороже, справедливо ожидая подвоха.

— Почему ты молчишь, Азул?

Капитан попытался вывернуть из руки старшего лейтенанта свою руку, но тот только усилил хватку.

— Я не панимаю, что ти хочешь, руський?

— Я не русский, Азул. Хохол я. Мы любим друзей и гостей. А вы, таджики? Снова в ответ холодный прищур.

— У нас, хохлов, Азул принято, приходить в гости к друзьям с небольшим подарком. Надеюсь, что ты простишь мне, что в твои обычаи я принёс традиции своего народа?

Достав из кармана коробочку, он протянул её капитану, который осторожно принял подношение.

— Открой, Азул. Это не мина! — Александр попытался улыбнуться, как можно искреннее, думая о том, что было бы сейчас неплохо попить студёной воды. Жара измотала. Достали и таджики.

В прочной, тяжёлой коробочке, на бархатном ложе, в выемке лежала большая никелированная зажигалка. Сувенир смотрелся эффектно и дорого. Глаза капитана расширились от изумления, и он ласково провёл по полированному покрытию зажигалки, ослепительно бликующему на солнце. Он широко улыбнулся и, вдруг, обнял Александра.

— Хароший хахол! — выдохнул он от восхищения и прищёлкнул языком. — Хароший обычай у твой народ! Да, ти мой друг. Проси, что кочешь!

— О, друг мой! Пусть щедрость аллаха напитает твои годы!

Краем глаза Александр видел Сазонова. Старший лейтенант стоял едва дыша, забыв, что у него отвисла челюсть.

— Пусть и твои годы, Саша, будут богатыми и долгими, — вежливо ответил Азул, слегка кланяясь.

— Спасибо тебе, друг мой Азул. Тут такое дело…

Оставив Виталия наедине с растерянностью, обняв низенького таджика за плечи, Александр повёл его в сторону копошащихся у мангала таджиков. Запах пропитанного жареным мясом дыма едва не сводил с ума.

— Сазонов утром забыл тебе сказать, что ему должны были доставить пять бараньих тушек. Солдатам кушать мясо надо. Он очень волновался, когда меня ждал, поэтому не спросил тебя об этом. И технику заправил не полностью. Я буду с ним очень серьёзно говорить по этому поводу. Ты меня знаешь. И ещё он забыл взять топливо для нашего генератора. Ты не мог бы услужить своему другу и простить забывчивость старшего лейтенанта Сазонова?

Таджик капитан усмехнулся и покрутил указательным пальцем в воздухе.

— Я тебя люблю, друг мой Саша. Ты говоришь, как поэт!

— С друзьями я всегда так говорю. Ты пригласишь меня в гости, и весь вечер, и всю ночь могу тебе рассказывать, какой ты хороший друг.

Но мне надо что–то хорошее знать о своих друзьях, чтобы мои слова были искренними. Ты меня понимаешь?

— Да, Саша, — таджик широко улыбался. Надо признать, что это выглядело обнадеживающе.

— Я скоро буду делать небольшой праздник на заставе. Сам понимаешь, принимаю должность. Мне бы хотелось, чтобы на нашем бедном столе тоже был шашлык, сладости и хорошие воспоминания о щедрых друзьях.

— Ай! — не выдержал и воскликнул капитан.

— И чтобы нам не мешали, когда мы будем веселить свои сердца во время праздника. Ты мой друг, Азул, и я знаю, с кем надо заводить дружбу — с влиятельными друзьями, такими, как ты Азул.

Таджик вежливо поклонился.

— Мой друг Александр говорит так, словно угощает свежим мёдом. Это дар аллаха! Но, мой друг, ты слишком преувеличиваешь мои возможности.

— Нисколько! — поспешил сказать Александр. — И мне не жалко хороших подарков для своих друзей.

С этими словами он достал из нагрудного кармана металлическую ручку с вмонтированным экраном электронных часов, и протянул её Азулу. Тот с поклоном принял ещё один подарок.

— Мой друг, ты можешь не беспокоиться. Я постараюсь исполнить твою просьбу. Я понимаю, что ты сейчас не можешь быть моим гостем. Мы оба военные люди и вокруг неспокойно. Но ты должен обещать быть моим гостем, в моём доме.

— Обещаю, — с улыбкой сказал Александр. — Обязательно буду гостем в твоём доме.

— Спасибо, друг мой. А теперь не беспокойся, иди к своим бойцам. Я всё сделаю.

Они ещё пожали друг другу руки, и Саша вернулся к Виталию, который уже пришёл в себя.

— Что ты ему дал? Зачем?

Александр обнял его за плечи и повёл к броне, где уже завершалась погрузка.

— Народная дипломатия, Веталь. Ты где учился?

— Недалеко от Ленинграда.

— А я, считай, здесь. Немного разбираюсь в их обычаях. Вот и сделал нашему Азулу подарок.

— Денег дал? Они любят это! — Виталий зло сплюнул.

— Нет, товарищ мой, они любят внимание. Подарил ему по случаю ручку и зажигалку. Купил в столице пару десятков сувениров. Искал, конечно, стеклянные бусы и зеркала, но были только ручки и зажигалки.

— Только зря выбросил хорошие вещи. Мог бы дембелям сделать памятные подарки.

— Дембеля меня поймут, когда не будут голодными.

— Хочу это видеть.

— А ты смотри…

Четыре таджика солдата, сложив вчетверо чистые простыни, используя их, как подносы, шли к бронетехнике, неся на вытянутых руках ещё горячий шашлык. Ещё пятеро тащили свежёванные бараньи туши. Солдаты мгновенно расхватали предложенное угощение. Также были принесены какие–то бумажные мешки.

— И на это посмотри…

Десяток таджиков катили по бочке с топливом.

— Все долги не обещаю вернуть, Веталь, но, как видишь, натуральный обмен работает. Сазонов засмеялся, хлопнув себя по коленям.

— Если я кому об этом расскажу — не поверят же!

— А ты и не рассказывай. Нам больше достанется. — Он подмигнул начальнику заставы. — Давай поторопимся, может по куску шашлыка достанется.

Когда они подошли, сидящие на броне бойцы, блестящими от жира руками, наперебой предлагали жаркие куски ароматного мяса. Старлеи выбрали два и стали есть. Пару солдат спрыгнули с брони и помогли таджикам затолкать бочки в десантные отсеки машин. Приятность момента испортил лихо закрученный мат. Матерился один из солдат, участвовавший в погрузке.

Когда подошли старшие лейтенанты, солдат, продолжая материться, указал на распахнутый люк. Из него, на землю била струя топлива. Была пробита бочка.