Когда я стану Солнцем

— Нет-нет… всё в порядке, — покачал я головой. — А по поводу Петербурга… я очень рад, Мефина. Ты даже не представляешь, насколько. Нужно и правда валить отсюда.

Мефина сжала крепче мою ладонь, прижав её тыльной стороной к своей коленке.

— Но я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что, — сказала она.

Я внимательно посмотрел в её глаза, ожидая продолжения.

— Обещай мне, что всегда будешь честен со мной. Что бы ни случилось. Обещай. Для меня это очень важно. Дома у меня и так всё запутанно и туманно. А порой так не хватает простой искренности в человеке, его честности, пусть даже эта честность может принести боль. Пусть лучше так. Зачем утаивать, когда можно открыто говорить друг другу то, что есть на душе, верно? К тому же так будет гораздо проще нам обоим. Хорошо? Обещаешь?.. — Мефина держала меня за руку, не отводя свои синие глаза. По её лицу было видно, что она о многом думала в эти дни, многое для себя решила. Но в эту же минуту на её лице было выражение такого сильного радостного ожидания, что я просто не посмел сказать ей то, что уже давно должен был сказать.

— Хорошо, — улыбнувшись, кивнул я и обнял её. Мою Мефину.

— Представляешь, я кое-что сейчас вспомнил, — произнёс я спустя небольшую паузу.

— И что же?

— Сегодня метеорный поток.

— Что?..

— Этой ночью мы станем свидетелями метеорного дождя.

— Это эффект «падающей звезды»?

— Именно! Можно будет загадать кучу желаний. Представляешь, как нам повезло?

И тут, будто услышав нас, в небе пролетела вспышка. Она прорезала небо и испарилась где-то над линией горизонта, который мало-помалу становился темнее.

— Я тоже видела! — отозвалась Мефина.

И мы принялись ждать, пока основательно стемнеет. Ведь только глубокой ночью каменные потоки, пролетающие рядом с нашей планетой, выглядят особенно красиво.

— Вон они летят, родненькие, — сказал я с наслаждением, глядя в далёкую черноту нескончаемого простора. Там вспыхивали на несколько секунд оранжево-красноватым светом метеоры и тут же исчезали. Потрясающие секунды вспышек. Небесное театральное представление для нас, смертных…

— Когда-нибудь в будущем мы обязательно вспомним этот день, — тихо произнёс я.

Мефина немного помолчала и вдруг встала.

— У меня есть идея! — с энтузиазмом заявила она. — Пусть каждый из нас сейчас загадает своё самое заветное желание, а после этого мы возьмём и отпустим эти шарики в небо.

— А что… давай!

Мы принялись вглядываться в небо, выискивая новую светящуюся полоску падающего метеора. В это время я усердно размышлял над тем, что же загадать. Чего я по-настоящему желаю? — думал я, понимая, что отвечая на этот вопрос, необходимо быть предельно искренним с самим собой. Мефина помогала мне в учебе, чтобы я поступил на астрономическое отделение. Наверное, нужно загадать успех этой затеи. Ну да, а как же ещё. Это очень важно для меня. Нет… Не то. Хоть убей, не то. Я разрывался: конечно, мне хотелось изучать космос — это моя мечта. Но вместе с тем было что-то ещё. Что-то не менее важное…

…Как только несущаяся по небу полоска возникла, и яркая линия снова очертила ткань атмосферы, я на несколько секунд закрыл глаза и загадал желание. А когда снова раскрыл веки, Мефина подняла руку и отпустила нитку с воздушными шарами. Несколько мгновений, и вот они уже летели туда, где были сконцентрированы наши мысли, мечты и молчаливые взгляды.

Шарики летели, и в них даже что-то отражалось. Да ведь мы сами и отражались! Частичка нас отправилась ввысь. Да, если не мы, то хотя бы наши отражения могли стать ближе к небу, звёздам.

— Что загадал? — спросила Мефина.

— А вот так просто я взял тебе и сказал! — Я показал ей язык, а сам для пущего спросил и у неё, конечно, зная, что она тоже не скажет. — А ты?

— Я загадала, чтобы желание, которое ты сейчас загадал, обязательно исполнилось, — ответила она, как ни странно, серьёзным тоном. Я перестал смеяться.

— Но… зачем ты сказала? Не сбудется же.

— Не знаю… Прости, — виновато улыбнулась Мефина.

— Мне приятно, что ты заботишься о моих желаниях…

Она промолчала, только ещё раз мельком взглянув в мои глаза. Я всё еще не решался говорить о нашем поцелуе. «А может, и не стоит сейчас наматывать друг на друга ненужные нитки-мысли? — думал я. — Ведь мы находимся на пороге важнейших испытаний. Через несколько дней наступит лето, и начнутся экзамены. И сейчас бы нам просто набраться сил и быть рядом друг с другом».

Синее небо становилось всё темнее и темнее, пока его полностью не обволокло цветом космоса. Мефина стояла чуть впереди меня и смотрела вслед исчезающим вдалеке воздушным шарам.

С наступлением полновесной ночи звёзды рассыпались, как бисер по небесному паласу. Мы продолжали неотрывно загадывать желания на каждую падающую «звезду». Каждая вспышка означала, что в атмосфере сгорел кусок камня, летевший, возможно, миллионы лет. Я надеялся, что наши загаданные желания в эту ночь не столь заоблачные и не сгорят при столкновении со своей «атмосферой».

— Ну вот, школа позади. Теперь мы на пути к взрослению, — сказал я.

— А что после взросления?

— Не знаю. Наверное, старость.

— А потом?

— Смерть…

— Это грустно. Всю жизнь куда-то стремиться, чтобы потом просто… умереть, — произнесла Мефина.

— И не говори. Когда-нибудь мы с тобой исчезнем. Прям как эти метеоры…

Несколько минут мы молчали. Потом я спросил у неё:

— Как ты думаешь, являемся ли мы чем-то больше, чем просто биологические существа из крови и плоти, которые однажды рождаются и через какое-то время навсегда умирают?

Мефина глубоко вздохнула.

— Сложный вопрос… Но так или иначе мне очень хочется верить, что в нас есть что-то большее. Что-то, что является выше и лучше этой реальности, — ответила Мефина и после некоторой паузы сказала: — А ведь уже поздно. Нам не пора домой?

Спросив это, она, тем не менее, легла головой на мои колени, лицом к горизонту, и свернулась калачиком. В парке стало прохладно, и я накрыл её своим пиджаком.

— А что, если у нас на этой огромной планете просто нет и не может быть настоящего дома? — сказал я тихо. — Что, если мы созданы такими, чтобы всегда находиться в поиске чего-то вечного и непостижимого?..

Мефина ничего не ответила. Я вздохнул и посмотрел на её родинки на шее, которые выглядывали из-под белого воротничка. Они словно те самые звёзды, которые мне показывал отец, но это самые близкие звёзды, какие только могут быть.

Затем я посмотрел в ночную даль и стал думать о том, о чём обычно думал звёздными ночами в своей комнате, когда глядел в телескоп.

— Мне кажется, что если бы я мог стать Солнцем, то уничтожил бы нашу планету, испепелив её. Чтобы люди больше не пребывали в неведении. Не мучились от необъяснимости Вселенной. Зачем микробам мысли о вечном? Что это изменит? Они всё равно как были, так и останутся микробами. И тогда бы для них всё кончилось.

— Если бы ты стал Солнцем, то тебя бы уже не тревожили земные проблемы, — отозвалась Мефина. — Ведь ты был бы очень далеко отсюда.

— Наверное, этого мне и хочется больше всего, — прошептал я. — Просто забыть обо всем, не задаваться вопросами и ничего не чувствовать. Чтоб прям совсем ни-че-го.

Мефина промолчала. И вскоре уснула. Я ощущал, как она ровно и медленно дышит, слегка вздрагивает. Мои глаза тоже устало закрывались. Я ещё раз задумчиво посмотрел на родинки Мефины, затем зевнул и тоже предался сновидениям…

Как и любой другой, этот день завершался. День, когда нам казалось, что нашей юной смелости и мечтательности хватит, чтобы преодолеть все преграды. Когда нам казалось, что у нас был выбор, которого не было у других, что мы можем прожить не как наши родители, которые шли по протоптанной человечеством дорогой, всегда приводящей к тупику; что мы можем обойти все установленные временем порядки…

В этот великий день мы были молоды, и нам вполне естественным казалось, что мы умнее, сильнее, мудрее всех людей на планете.