Визит

— Почему вы не ваяли крупных вещей? — спрашивает меня господин Джойниус.

— Меня устраивали малые формы…

— Только поэтому? — удивляется господин Джойниус. — Я тоже творю, только из мяса и крови… Поэтому я не верю вам!

Собственно говоря, у нас достаточно много общего!

— В самом деле, я не знаю, — отвечаю я в смятении, — возможно, у меня было слишком много способностей, но слишком мало тщеславия…

— Вы хотите сказать, это недостаток?

— Конечно, недостаток.

— А что такое достаток?

— Достаток есть сумма определенных данностей, — отвечаю я еще более неловко.

— Ах да, — говорит господин Джойниус и похлопывает меня по плечу, как сказочная баба-яга, которой принадлежал пряничный домик, хлопает по плечу Иванушку…

Я вздрагиваю.

— Не беспокойтесь, — говорит господин Джойниус, — хотя беспокойство — это только движение, вездесущее движение, результатом которого будет, возможно, полная неподвижность.

— Я уже успокоился, — отвечаю я.

— Итак, мы можем приступить к первому опыту, собственно к результату первого опыта… Идемте со мной.

Господин Джойниус делает движение, я иду за ним. Мы подходим к первой витрине. Господин Джойниус одним движением срывает с нее белое полотно. Я замираю от ужаса. Я вижу две половинки человеческих тел, которые сращиваются друг с другом. Одна половинка мужская, другая — женская… Создание живет, даже радостно кивает головой в знак приветствия нам обоим…

— Этот эксперимент я называю «экспериментом преодоления», — начинает господин Джойниус. — Для его осуществления я, если можно так выразиться, пользуюсь только стариками, которые уже прошли этап биологической смерти, потому что, как вам известно, жизнь есть лишь способ существования белковых тел. Данным экспериментом мы продолжаем существование белковых тел, но не только это… Между прочим, если вас интересует, старика перед опытом звали Урсус, а старуху Хытлянкой… Итак, чтобы вам было понятно, я разрезаю пополам два разнополых тела, попросту говоря, сращиваю одну мужскую половинку с одной женской. Когда мне удастся таким образом оживить вновь возникшее тело, обе половинки начнут срастаться или, точнее, врастать друг в друга. В таком случае можно, например, изучать, какой пол проявится сильнее и почему… Может случиться, что на мужской половине вырастет женская грудь или исчезнет мужской половой орган или характерная щетина на лице, груди и спине… Иногда побеждает мужское начало… Новая единица, которая таким образом возникает, приобретает некоторые интересные свойства, и в первую очередь несколько одностороннюю, конечно, но заслуживающую внимания ориентировку интеллекта. Я мог бы упомянуть одного индивида, возникшего таким образом, который в течение нескольких дней вычислил вес Земли и которого я в своих записках называю «Землевзвешивателем»… Если вас интересует, то «Землевзвешиватель» установил, что Земля весит 5997 триллионов тонн. Это в общих чертах все. Можно перейти к следующему эксперименту…

Господин Джойниус снова задергивает витрину белым полотном, и индивид, который там до сих пор бегал, успокаивается. Мы по скользкому полу приближаемся к другой витрине, которую господин Джойниус мгновенно открывает.

— Этот второй эксперимент называется «экспериментом дружеского сближения», — произносит снова ту же формулу господин Джойниус. — Как вы видите, в этом случае я вшиваю двоих стариков друг в друга, меньшего в большего, таким образом повышается не только жизнеспособность нового индивида, но возникает новая личность… Оба старика, у которых жизненная энергия упала ниже нормы, соединяют в этом «эксперименте дружеского сближения» свои подкритические жизненные энергии, и возникает индивид с надкритической жизненной энергией, превышающей среднюю величину… Старики в этом случае, образно выражаясь, взаимно проникают друг в друга… Преимуществом этого эксперимента является появление превосходящих средний уровень способностей: математических, художественных или каких-либо научных… Для примера могу упомянуть, что один новый индивид, результат этого опыта, написал в течение двух месяцев исчерпывающую монографию о Мишеле де Монтене, в которой непревзойденной является глава о скептицизме философа… Сейчас мы могли бы перейти к третьему эксперименту…

Пока господин Джойниус старается закрыть витрину, я замечаю в ней нового человеческого индивида. Он лежит на чем-то вроде операционного стола и проявляет признаки жизни только тем, что время от времени делает движения рукой или ногой. Лицо его еще обвязано бинтами, сквозь которые в нескольких местах проступает кровь. Я думаю, что «дружеское сближение» этих двух организмов все еще продолжается, и хочу спросить об этом, но господин Джойниус тянет меня к третьей витрине.

— Этот третий эксперимент я называю «экспериментом по созданию человеческого монстра» или «экспериментум монструм», — объясняет мне господин Джойниус. — В третьем случае я вшиваю, сплавляю воедино целую семью. Сначала ребенка и мать, потом того и другого в отца. Возникает какой-то человеческий монстр с особыми свойствами. Это — чудовище с огромными контрастами. У него человеческий облик, но пол различить нельзя. Жизнеспособность у него иногда потрясающе велика, иногда нулевая. Иногда он ведет себя, как мужчина-силач, и поднимает вес в три тонны. Иногда плачет, если я отбираю у него зеркальце, точно это существо — женщина. А то оно проявляет детские свойства. И разум его иногда потрясающе огромен, иногда вообще отсутствует… Должен вам признаться, что над усовершенствованием этого человеческого монстра я еще работаю, но я верю, что результаты будут удивительные… Это и есть три основных эксперимента… Я бы просил вас, если вас интересуют подробности, посидеть со мной в этих креслах…

Господин Джойниус указывает на два кресла, мы подходим к ним. Мы садимся, господин Джойниус достает откуда-то бутылку коньяка и наполняет рюмки. Он предлагает мне сигарету.

— Ну, что вы на это скажете? — спрашивает меня господин Джойниус.

— Поразительно! — выдавливаю я из себя, будучи совершенно не в силах говорить.

— Я верю, что неиссякаемый источник времен принесет в будущее вещи еще более поразительные, — весело смеется господин Джойниус. — Вы знаете, мне кажется, что счастье человека важнее, чем какое-либо мудрствование, и я этими экспериментами стараюсь осчастливить людей, которые дают добровольное согласие.

— Это означает, что этим экспериментам может подвергнуться каждый? — спрашиваю я.

— Конечно, и не только этим, — отвечает господин Джойниус. — Я показал вам только три основных, хотя в действительности могу сделать множество вариантов. Некоторые вам могут показаться парадоксальными, но в действительности это не так. Если бы все человечество подверглось этим экспериментам, оно бы, конечно, уменьшилось наполовину или на две трети, но все были бы такими, какими они хотят быть, то есть счастливыми. Если кто-нибудь захочет быть мудрым, я могу это сделать, если кто-нибудь захочет достигнуть состояния калокагатии [2], греческого идеала единства красоты и добра, я исполню его волю. Если кто-нибудь захочет жить в состоянии атараксии, то есть безразличия к добру и злу, или же в совершенном душевном покое, я и ему помогу. Если же кто-нибудь захочет существовать «être à soi», то есть принадлежать только себе, — и это я сделаю. Кто-нибудь может захотеть «vivre à soi», то есть жить в согласии с собой, — он может так жить… Или же если кто-нибудь тщетно стремится к интеграции собственной жизни — и такому я могу помочь… Да, при помощи этих экспериментов все возможно…

— Вы знаете, — отваживаюсь я вступить в разговор, — иногда самым главным являются половые сношения, иногда мудрость, радость или желание прочесть хорошую книгу, таким образом, я не верю, чтобы эти новые индивиды не захотели какой-либо перемены…

— Никто им в этом не будет препятствовать, — спокойно отвечает господин Джойниус. — Если им захочется принципиальной перемены, они снова могут подвергнуться новому эксперименту… Поймите, для меня самое главное — внушить новым индивидам убеждение, что они материально свободны. В некоторых случаях это мне удалось, и именно поэтому они могли так раскованно и свободно мыслить… Вы понимаете, чего я хочу достигнуть?