Индийская Сказка Со Вкусом Манго

Потолки в том дворце были из чистого серебра с полудрагоценными

камнями.

Еще на территории Форта есть так называемые Королевские ванны

(Hamams) с мраморными полами и тремя бассейнами – первый для

горячей воды, второй для воды с настоем из лепестков роз и третий

для холодной. Маленькая «Жемчужная» мечеть «Моти-Масджид» была

построена императором Аурангзебом в 1659 году.

Со временем часть сооружений форта была разрушена, потом свою

лепту внесли англичане в 1857 году после подавления восстания

сипаев. Сейчас, помимо исторических памятников, тут стоит военный

гарнизон.

Прямо напротив Лахорских ворот вглубь старого города ведет

Чандни Чоук – «площадь Лунного света» (Chandni Chowk) – бесконечная

улица с бесконечно текущей по ней толпой. Эта часть города – один

рынок. Улицы специализируются на продаже отдельных видов товаров.

Одна продает специи, другая бриллианты, третья – серебро, четвертая

– ткани, пятая – все для свадебных обрядов, шестая – ковры, седьмая

– электронику, дальше – фрукты, мотки блестящей мишуры и нитки,

обувь, часы, сари и так до бесконечности вашей фантазии, вполне

воплощаемой в данном конкретном месте под названием Старый Город.

На углу тут находится Птичий рынок. В основном, это попугаи,

набитые в плетеные металлические клетки. Вид их столь жалок, что

хочется купить это вопящее стадо оптом. Но завтра на месте этих

появятся другие.

На этом рынке муж когда-то купил нашего Ромочку и тем самым

спас его от неминуемой смерти. Выбирал птицу индус-водитель,

представляясь великим знатоком. Он уверил Сергея, что вот именно

этот жалкий комок перьев превратится в великолепного «лебедя»

мужского пола. Пол у этого рода попугаев определить с уверенностью

можно к году, когда вокруг шеи появится черный воротник. Мы год

называли птицу мужским именем, а когда ожидаемый воротничок так и

не появился, Рома превратился в Ромочку. Сначала это было маленькое

серо-розовое тельце с большой головой, которая болталась из стороны

в сторону, грозя вот-вот отвалиться.

Перья еще и не думали расти, были зачатки бело-серого пуха и

огромный красно-оранжевый клюв, который постоянно пищал, требуя

еды. Выкармливала я этого заморыша размоченным горохом, открывая

клюв и засовывая туда по кусочку поглубже. Когда зоб становился

виден на глаз и наполнен наощупь, наш новый член семьи смирно сидел

в коробке с мягкими тряпочками под постоянно включенной настольной

лампой. Потом он переселился на спинку дивана, потом на мое плечо.

Перья выросли зеленые и сверкающие, хвост длинный, зелено-красный.

Ромочка начала разговаривать моим голосом и интонациями, но процесс

закончился после того, как муж забыл выключить кастрюлю, в которой

они с Сергеем З. готовили по какому-то супер ноу-хау рецепту суп из

бычьих хвостов. В общем, дома чуть ли не случился пожар.

Нанюхавшись гари и пережив нервный срыв, птица перестала учить

новые слова. Жила в свободном полете, пила со мной чай из одной

чашки, что-то тихо мурлыкала себе под нос и никогда ничем никому не

досаждала.

Наши приятели уезжали в Москву, а своего попугая, купленного на

том же рынке в возрасте неопределенной взрослости, брать с собой

почему-то не решались. Так Прохор, который был совершенно дик и не

поддавался никакой социальной адаптации, переехал к нам. Он был

крупнее Ромы, с еще большим клювом и великолепным черным

воротником. Они мигом подружились, и очень скоро Проша стал

говорить весь Ромин репертуар. Правда, диким он так и остался по

сей день. А Ромочка умерла уже в Москве через несколько лет по

непонятной причине. Теперь на кухне в открытой клетке восседает

гордый Прохор, норовя ухватить каждого, кто подойдет слишком

близко, хоть за что-нибудь, дразнит такса Филю, вечно клянчит что-

нибудь вкусно-фруктовое (не отказываясь иногда и от кусочка

колбаски от гостей за моей спиной), купается в раковине вместе с

посудой, курлычет что-то музыкальное под включенный телевизор и,

наверное, видит во сне свою солнечную разноцветную родину.

Уж коли «Остапа понесло», не могу не рассказать еще об одном

случае. Однажды, придя домой, я обнаружила мокрый свалявшийся комок

перьев, который притащила дочка с приятелями. Комок оказался орлом,

уж не знамо почему свалившимся с небес в лужу после дождя. Пока я

соображала, что с ним делать, он уполз под кровать, явно собираясь

там отдать концы. В мои планы это не входило, поэтому птица была

извлечена посредством швабры и замотана в полотенце. Как раз

приехал с работы Сергей, и мы стали соображать, как быть, куда

бежать. В Старом Дели есть птичий госпиталь, говорят, туда можно

привезти попавшую в беду птицу, там ее вылечат и выпустят. Правда,

лично у меня особого доверия к этому заведению не было. Орлы или

коршуны, уж не знаю, летают в Индии в огромных количествах везде и

всегда. Для меня все, что больше метра в размахе крыльев,

называется орлом. Трепетного отношения к ним, да и вообще к

животным, я среди индийцев не замечала.

Поехали мы в маленькую государственную ветеринарную клинику.

Небольшое двухэтажное здание казалось совершенно вымершим. Наконец,

когда я уже думала, что охрипну, появился некто в белом замызганном

халате, удивленно воззрился на двух европейцев с орлом и нехотя

пригласил нас в кабинет. Если только что в здании не было ни души,

то уже через пять минут посмотреть на ненормальных собрался весь

невесть откуда взявшийся коллектив. До пациента дотрагиваться они

явно боялись, потому что тот передумал умирать, стал приходить в

себя и шипеть, как закипающий чайник. Я стала требовать рентген,

подозревая перелом крыла. На меня стали смотреть точно как на

клинический случай. Кто-то приволок видавший виды шприц с

непонятной жидкостью внутри. Конечно, я начала возмущаться

отношением. Тогда главный врач из личных неприкосновенных запасов

достал одноразовый шприц, витамины, диагностировал на расстоянии

«нервный срыв» (не у меня, у пациента), надел две пары перчаток,

явно опасаясь птичьего гриппа или еще какой заразы, и, стоя на

максимально удаленном расстоянии, торжественно сделал укол, после

чего самолично проводил нас к выходу. Понятно, что подобных

клиентов в этой клинике не было никогда. Денег с нас не взяли

почему-то.

В общем, орел остался у нас. Жил на спинке кресла, радостно

встречая меня странными звуками, за что мы прозвали его

Свиристюлей. Лопал сырой мясной фарш, куда я добавляла творог и

яйца. Птиц оказался чистюлей. Кресло оставалось чистым, зато все

вокруг было застелено газетами, потому что туалетные дела

разлетались на расстояние до метра. Потом Свиристюля начал со мной

заниматься гимнастикой. Выглядело это так – на руку наматывалась

толстая тряпка, на нее взгромождался орел, я поднимала и опускала

руку, он усиленно махал крыльями. Недели через полторы,

провоцируемый Ромой и Прохором, жившими в свободном полете, он тоже

решил летать. Пятиметровая в длину комната – не лучший вариант для

подобных занятий. А что делать? Знакомые опасались к нам заходить,

а если и заглядывали, то на пять минут, и говорили почему-то

шепотом. Свиристюля «приземлялся» на стол и тоскливо смотрел в

окно. А тут еще знакомые мужа сказали, что если он останется у нас

на более длительный срок, то стая потом может его и не принять

вообще. И вот однажды, в субботу, в яркое солнечное утро мы вынесли

его на лужайку. Орел сидел у меня на руке, ошарашенно крутил