Шаги за спиной

и посуду и болтали о всячине (удивительно, как много общих тем сразу находится у женщин), Валерий вышел на улицу и сразу же наткнулся на персики. Пушистые, зеленые, с гнильцой. Из урожая, собранного досрочно. Море было рядом, в сотне метров. Он купил персики и спустился по песку. Песок был ненастоящим, а из мелких ракушек. Валерий вспомнил одно из очень детских морей, которые все давно слились в единое темно-синее блаженство; вспомнил собирание красиво извитых ракушек, нанизывание их на нитку, громаду обязательно прекрасного будущего, в которое тогда верилось как в дважды два четыре.

Отдыхающих, как ни странно, совсем не много. Это из-за жары. Жара прыгает на плечи как большая желтая кошка, - даже тяжело идти. Из-за жары все сошло с ума; все, даже облака: облака разрослись в неправильные формы ваза, бриллиант, неподвижный смерч, стоящий отвесно, роза, распятая на кресте. Застыли, как нарисованные. Вода тиха и прекрасна, как прозрачный зеленый камень. Взблеснула стайка рыб и распалась на капельки живого серебра. В воздухе пахло простором. Розовые тела на песке разговаривали и Валерий уловил слово "счастье". А вот и мое счастье, подумал он, если счастье в любви, то я имею удвоенное счастье. И приключение; то приключение, о котором мечтала бедная Людмила. Мой поезд подходит к станции "Счастье" и кто-то включил зеленый свет... Он продолжил набор словосочетаний, сцепленных цепочкой, пытаясь уловить тот ритм, который не давался пока никому до него; ритм начинался словом "счастье" и разрешался некоторым словом или звуком, которого Валерий ещё не знал. В таких случайх всегда помогают посторонние звуки. Он прошелся по пляжу, белый, неуклюжий, совсем не пляжный, но не услышал ничего, кроме слова "причал".

87

В последующие дни ему пришлось убедиться, что слишком много любви это не совсем счастье. Женя была неутомима в поисках приключений и в поисках способов развлечься. Валерий все яснее сознавал, что эта девочка, казавшаяся ему такой невинной прежде, прошла громадную школу. Женя создавала возможности из ничего, на пустом месте; она отдавалась игре полностью, как ребенок.

- Где ты научилась этому всему? - спросил Валерий.

- Угадай!

- Не в школе.

- Точно, не в школе. Меня научил Юра. Он ведь маньяк, настоящий. А я так, только балуюсь.

- Как же он тебя учил?

- О, мой милый Лерик! Эти истории не для твоих ушей, ты ещё слишком мальчик. Но технически все просто: мы шли в тренерскую или в душ, а мой любимый тренер нас сторожил снаружи. Попробовал бы он отказаться!

Она засмеялась и откинула волосы со лба.

- Все-таки, что с твоим глазом?

- Это тоже Юра. Вначале он стал колоть мне разную гадость, помнишь, я тебе говорила, потом он стал надевать на меня кандалы, милицейские такие, они очень давят руки, потом бил меня ремнем и колол шилом, пробовал кусать за спину - он так возбуждался. Потом он заставил меня выщипать ресницы. Я немножко выщепнула, но не выдержала - это было очень больно. Но он бы меня все равно заставил.