Момемуры
Момемуры читать книгу онлайн
Я пишу это в Олстоне, графстве Мидлсекс, на берегу Атлантического океана. Хотя сказанное — очередная печать стиля, так как никакого океана ни из одного из семи окон моего апартамента не видно; и дабы начать лицезреть тусклое пространство воды в скучной оторочке осенних пляжей и поставленных на прикол яхт, надо проехать, по крайней мере, миль 15, не менее.
Но я действительно здесь, куда никогда не хотел ехать синьор Кальвино, о чем сделал соответствующую надпись на козырьке растрепанной географической карты Северной Америки в главе «Островитяне».
Я же, чтобы меня не увело опять в неизбежные дебри, должен сказать, чем отличается новая редакция, выходящая сегодня в нью-йоркском издательстве Franс-Tireur, от журнальной, опубликованной в четырех номерах «Вестника новой литературы», начиная с пятого, украшенного бравурной красной лентой Букеровского приза. Изменений в тексте немного: в рамках рутинного превращения в экзотику всего русского Энтони Троллоп стал Салтыковым-Щедриным, незабвенная Джейн Остин — Верой Пановой, кореянка Надя Ким — сибирячкой с густым несмываемым румянцем во всю щеку и т. д.
Плюс любимая писательская игра по ловле блох — тех орфографических ошибок, с которыми так и не справилась ни лучший редактор всех времен и народов Марьяна, ни чудная пожилая дама с абсолютной грамотностью, порекомендованная мне Мишей Шейнкером. Сложная ветвистая фраза, очевидно, обладает возможностью до последнего таить самые очевидные ошибки в тени стилистической усталости.
Но самое главное, «Момемуры» выходят тяжеловооруженные самым продвинутым аппаратом: два авторских предисловия, статья об истории написания романа, статья от комментатора имен, разные списки сокращений и — самое главное — роскошные, обширные комментарии. Их писали четыре разных человека, обладающие уникальным знанием о том, о чем, кроме них, сегодня уже почти никто ничего не знает, а если знает, не напишет — о К-2.
Надо ли говорить, что они были прототипами моих разных героев, или, по крайней мере, упоминались в тексте романа, почти всегда под придуманными никнеймами? Да и сама идея издать «Момемуры» с пространными комментариями, иконографией, иллюстрациями, даже DVD с музыкой, которую мы тогда слушали, и картинами, которые мы смотрели, также принадлежала тем героям романа, которые были моими друзьями до его написания и, конечно, после. (Хотя количество тех, кто обиделся на меня на всю жизнь, причем, имея на это множество оснований, поделом, как, скажем, Алекс Мальвино, таких тоже было немало.)
Алик Сидоров хотел выпустить десятитомное издание «Момемуров», чтобы роман превратился в игру: жизнь в подполье, полная неизведанных наслаждений, борьбы с КГБ, ощущения запойной свободы, которой больше не было, ну и кайф от творчества — поди, поищи такой.
Увы, даже наш Алик вынужден был подкорректировать замысел – не пошла ему перестройка впрок, не похудел, не побледнел, как-то обрюзг, разбух и давно уже согласился, что том будет один (самое большее — два), но с подробными комментами, фотками прототипов и серией приговских монстров из «Бестиария». Ведь именно он, на свои деньги, послал в Питер того самого лопуха *уевского, о котором упоминает Боря Останин в своей статье.
Но что говорить — нет уже нашего Алика, нет и Димы, то есть они есть там, в переливающемся перламутром тексте «Момемуров» (а я совсем не уверен, что перламутр лучший или даже подходящий материал для воспоминаний); но, к сожалению, данное издание будет без фотографий прототипов героев и их версий в «Бестиарии». Но и то немалое, что есть, стало возможно только благодаря Сереже Юрьенену, который взял на себя труд публикации сложнейшего текста.
Что осталось сказать? Я лучшую часть жизни прожил с героями «Момемуров», они научили меня почти всему, что я знаю, пока я, хитрый и хищный наблюдатель, исподволь следил за их жизнью. Благодаря им, я написал то, что написал. И сегодня кланяюсь им всем, даже тем, кто вынужден был взять на себя роли отрицательных персонажей или, точнее, героев с подмоченной репутацией. Но, конечно, главная благодарность им: Вите, Диме, Алику — синьору Кальвино, мистеру Прайхову, редактору журнала «Альфа и Омега». Если в моем тексте присутствует то, что некоторые остряки называют жизнью, то это только потому, что у меня дух замирал, пока я поднимался по винтовой лестнице очередной неповторимой, сделанной на заказ натуры – и восхищался открывшимся с перехода видом!
Поэтому я думаю, что мой роман о дружбе. То есть само слово какое-то мерзко-советское, хреновое, с запашком халтурных переводов по подстрочникам и дешевой гостиницы на трудовой окраине, но мы были нужны и интересны друг другу, и, это, конечно, спасало. И то, что этот хер с горы Ральф Олсборн позвонил-таки из таксофона в вестибюле филармонического общества Вико Кальвино и договорился о встрече, а потом понял, с каким редкоземельным материалом столкнулся, за это ему можно, думаю, простить и ходульность, и гонор, и дурацкий апломб. Не разминуться со своей (так называемой) судьбой — разве есть большее везение?
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
51. …поднимался по ступенькам на набережную у Центрального моста… – Тучков мост.
Предчувствие конца
* Клуб задумывался как экспортная рекламная акция, способная успокоить Россию и убедить мировое общественное мнение, что все слухи о притеснении русских колонии, ничто иное, как нелепый бред. - В первой редакции рассказ о конце «Клуба-81» был выдержан в еще более резких выражениях и начинался вводной фразой: «Мы долго раздумывали и сомневались, стоит ли рассказывать о конце клуба Алефа, ибо когда он лопнул, то всем стало ясно, что он был очередным мыльным пузырем». Понятно, «Россия» в окончательной редакции появилась на месте «Запада» в первой, точно также как «русские» - на месте «диссидентов».
52. …СВИР... Союза за возвращение на историческую родину… – Народно-трудовой союз, см. выше.
* Мыльный пузырь лопнул… - эта фраза, приписанная «Русской газете», является остатком от первоначального вступления в тему конца «Клуба-81» в первой редакции. См. прим. выше.
53. * …гадали как… девушки из известного романа Жуковского на суженного… – известный русский поэт и воспитатель будущего царя Александра II В. Жуковский (1783-1852) романов, естественно, не писал. Зато его баллада «Светлана» начиналась следующими стихами: «Раз в крещенский вечерок/ Девушки гадали:/ За ворота башмачок,/ Сняв с ноги, бросали…». См. В.А. Жуковский. Избранные произведения. М.,Л., 1950. С. 45.
* Однако клуб… был чисто социальным образованием, собранный из.. меченных родинкой оппозиционности… авторов, равнодушных, если не враждебных друг другу… - это, казалось бы, весьма нелицеприятное определение «Клуба-81» может быть применимо ко всей неофициальной литературе, инновационность которой, возможно, действительно лежит не столько в литературной, сколько в социальной области. См. например, куда более позднее высказывание одного из наиболее заметных поэтов московского андеграунда Д.А Пригова об андеграунде, прежде всего проявившемся в новом художественном и социальном поведении. См. Д.А. Пригов. Счет в гамбургском банке //НЛО №34, 1998. С. 118.
54. Влад Сеттер – поэт Владимир Нестеровский (1940), отец - партийный работник, мать - учительница. Родился на Украине, учился в Московском педагогическом институте, в 1969 переселился в Ленинград. Был близок Г. Горбовскому и В. Ширали. Входил в «Клуб-81», в большинстве случаев занимая позицию поддержки Ю. Андреева. В 1986 был исключен из клуба за письмо с обвинениями членов клуба в антисоветских взглядах.
57* …что происходит с нами, русскими, в этом ужасном веке… мы ненавидим аборигенов… их поглощенность своими делами, незаинтересованность в русском вопросе и русском искусстве, а сами живем под скорлупой. – Приписываемое Климу Федорову высказывание, в котором «русский вопрос» заменяет «свободу», «аборигены» - «обыкновенных советских людей», а «русское искусство» – «неангажированную культуру», на самом деле является полусерьезной, полуиронической констатацией разницы в социокультурных устремлениях диссидентов и вполне законопослушных граждан и корреспондирует ко многим высказываниям такого рода, в том числе, к крылатой оценке В.И. Ленным декабристов: «Как далеки они от народа!».
57. …новый муж сестры Марикины… – серб Павле (Павел) Рак. По слухам, участвовал в заговоре против Тито, занимался философией и литературой, был одним из редакторов религиозно-философского журнала «Беседа» (Париж), два года провёл послушником на Афоне.
…новый русский журнал философско-религиозного толка… – журнал «Беседа», издаётся с 1983 года в Париже, редакторы – Т. Горичева, Б. Гройс, П. Рак.
…книга о феминистических претензиях самок кенгуру… – ср. книгу Т. Горичевой «Святые животные» (СПб., 1993) и ее деятельность в журнале «Женщина и Россия».
* …переписывалась с братом Хануманом, обретавшимся на малоприметной должности в одном из немецких университетов – имеется в виду Б. Гройс, который, на самом деле, очень быстро был оценен интеллектуальными кругами Германии и в конце концов занял должность профессора в одном из лучших немецких университетов в Карлсруэ, а затем был избран ректором Венской школы искусств, сделав таким образом самую выдающую академическую карьеру среди русских эмигрантов всех поколений.
* Теперь, спустя столько лет… - в первых двух редакциях финал этой главы (и рассказа о конце клуба) был куда более пространным. Сразу после истории В. Нестеровского, также подвергшейся радикальному сокращению в окончательной редакции, следовал портрет Вало Лапиро (Владимира Лапенкова), а затем скандальная история с опубликованным в 1984 в «Ленинградской правде» «Письмом оттуда» И. Синявина (ленинградского художника-эмигранта, приятеля В. Нестеровского) с осуждением эмиграции, диссидентства и американского образа жизни. Предисловие Ю. Андреева превратило это открытое письмо в предупреждение-угрозу всей ленинградской второй культуре.
58 * Кто теперь осмелится утверждать, что знал о… идущей на легких пуантах Варфоломеевской ночи? – Этот мрачный прогноз, предвещавший новый виток репрессий для диссидентов и писателей-нонформистов, к счастью, не подтвердился, если, конечно, не считать Варфоломеевской ночью наступившую именно в этот момент горбачевскую перестройку.
Статья-представление
* Одним из источников этой главы стало сопроводительное письмо… профессора Стефанини… – в основе этой главы лежит статья А. Степанова «Концептуальные вариации на заданную тему: проза МБ», сначала прочитанная в качестве доклада на заседании «Клуба-81», затем опубликованная в 4 номере самиздатского журнала «Обводный канал» за 1983, после чего еще раз была перепечатанна в сборнике МБ, выпущенном тем же «Обводным каналом», но уже под другим названием «Послесловие. О прозе МБ». В некотором смысле вся глава является иронической, пародийной версией этой статьи, которая, будучи первым, интеллектуально ярким и при этом вполне комплиментарным отзывом на творчество МБ, возможно, явилась для автора одним из источников возникновения замысла всего романа.
59 ...Бернардо Бертолуччи... молодой славист – Б. Бертолуччи, итальянский кинорежиссёр, автор фильмов «Конформист» (1970), «Последнее танго в Париже» (1972) и др.
* Один… неизвестный.. за исключением вступительной фразы «летел тополиный пух»… - имеется в виду первый роман МБ, написанный в 1975 и, кажется, потерянный автором.
* …второй… под названием «68 год»… – роман «В тени августа», где действительно использована тема вторжения советских войск в Чехословакию в 1968.
** …оспаривает утверждение… молодого критика Анджея Жулавски… - польский кинорежиссер А. Жулавский, автор лент «Главное – любить», «Мои ночи прекраснее ваших дней», «Одержимая бесом». Большинство других использованных в этой главе персонажей, в основном, уже появлялись ранее, а теперь собраны МБ вместе, чтобы разобрать и разыграть по ролям статью А. Степанова, олицетворяя многоголосие дискутирующих друг с другом писателей, критиков и журналистов.
59-60 * …следующий роман «Сражение на предметном стекле»… - Именно в такой драматической транскрипции роман МБ «Отражение в зеркале с несколькими снами» был обозначен в протоколе обыска, проведенного КГБ у В. Кривулина по делу о журналах «37» и «Северная почта», когда и происходило изъятие его обширного архива.
