Поймать лаптем удачу

Я не могла собрать мысли воедино. Я ожидала, что они замяли дело, но чтобы о нем не сообщить начальнику отдела?! Это нонсенс!

— Можно я возьму лист и карандаш?

— Возьмите.

Я села и быстро зарисовала этого Петрова. Получилось немного карикатурно, но важные черты лица я все же подметила. Начальник взял мой рисунок и удивленно произнес:

— Вот как…

Затем спокойно положил его на стол и обратился ко мне:

— Вы не представились…

— Вика.

— Вика, я вам помогу чем смогу, обещаю. Вы приходите завтра часам к четырем вечера. Пропуск я для вас выпишу. Только координаты мне оставьте.

Я быстро настрочила имя, отчество, фамилию и телефон и оставила ему на столе и с грустью отправилась к остановке маршруток, чтобы доехать до поселка, где находился дом Кристины.

Что мы сейчас имеем? А вот что. Вчера я приходила в полицию сильно невыспавшаяся, встревоженная, даже не заметила, в какой кабинет зашла. Там находился некто, называющий себя Петровым. И, как я поняла по реакции начальника следственного отдела, он узнал Петрова. Скорее всего, этот Петров по званию выше, чем Андрей Петрович. Но уже хорошо, что все начинает проясняться.

По дороге к Кристине я вспомнила про отключенный мобильник и включила его. Как и ожидала, три незнакомых вызова, и еще два — от Кристины. Звонить кому-либо я не стала. Кристя сейчас меня увидит, а незнакомые номера меня не радовали. Было жутко. Опять эти парни от Михаила будут пугать… Возможно, Высоковский-младший уже увидел, как я его программы удалила, и теперь хочет меня горячо отблагодарить. Не успела я положить мобильник в сумку, как он зазвонил. Номер не определялся. Я мешкала, снять трубку или не стоит, но все же с ужасным предчувствием сняла:

— Ты, стерва, ты что натворила?! — орал голос. Тот же, что из записи с регистратора. Я не стала дослушивать и отключила громкость и вибрацию телефона, чтобы он больше меня не тревожил. Мне стало еще страшнее. Все так, и это Высоковский. Он понял, что я удалила программы. Теперь точно убьет. Но предаваться унынию у меня не было времени. Пора было выходить.

Я позвонила Кристине, чтобы она меня встретила. В этом поселке я была впервые и понятия не имела, какой из особняков ее. Кристя, идя мне навстречу, кричала издалека:

— Жива еще! — Она смеялась. — Ну как, вернешься на свой завод?

— Куда же я денусь, — ответила я. В глубине души, если бы я была выдуманной мною Ольгой Алексеевной и не знала о Высоковском ничего, точно бы бросила завод и пошла работать в это агентство. Хотя бабский коллектив терпеть не могу. Взять хотя бы эту Екатерину: за десять минут двух начальников в грязи утопила, и это при незнакомом человеке!

Кристя повела меня не к себе домой, а в мини-бар. Там мы сели в уютной кабинке и разговорились. Кристина расспрашивала меня, устроила ли я бардак у Михаила. Я ей честно сказала, что я ему сделала.

— Вика, у тебя мозги есть? Да я бы сама убила тебя на его месте. Ты представляешь, какой там оборот и какая отчетность?

— Конечно. Потому я это и сделала!

Кристина засмеялась:

— Тебе конец. Хорошо если судом все закончится. Он в рабочем процессе монстр, ты сама видела.

— Я видела, как у него сплетни ходят, а он с этим ничего не делает.

— Окстись, Вика. Вокруг этой семейки всегда слухов больше, чем вокруг Сталина или Ивана Грозного. Где правда, где ложь — непонятно. Меня больше беспокоит, что он с тобой сделает после твоего озорства. Ты его там видела?

— Нет. Но слышала. — Я вспомнила его голос за спиной. — Но не уверена, что он узнал меня или что позвал именно меня.

— Вик, я ничего не понимаю. Он позвал тебя? И ты уверена, что это он позвал тебя?

— Кристь, я уверена, что за спиной был он и голос принадлежал ему, но что он позвал именно меня, я не уверена. Да он и не звал, а скорее спросил, Вика ли я.

После того как я четко все вспомнила, меня стали одолевать сомнения, что он меня не узнал. Да, узнал, потом узнал, что я ему сделала, и мне начали названивать его дружки. Но сказала я совсем другое:

— Нет, он не мог узнать. Он меня видел два раза в жизни. Для того чтобы узнать человека, надо уметь примечать особенности, тонкости каждой личности. Таким свойством памяти обладают редкие люди. Их всего около десяти процентов. Ты меня не узнала. В больнице тоже не узнали. Не мог он меня так хорошо запомнить.

— Да… — Кристя задумалась. — Что теперь делать будешь?

— На похороны пойду и посмотрю. Не знаю, что я увидеть хочу, честно говоря… И потом, Павел на Маше жениться хотел. Надо проститься.

— Ну-ну, подруга. Знаешь что, я с тобой пойду. — Кристина снова задумалась. — Но пойдем отдельно. Не хочу, чтобы меня считали твоим покровителем. Да, ты знаешь, что оценщик сказал про бриллианты? Они стоят целое состояние! Где он их взял и почему их искали, если он хотел их подарить Манюне? Пашка всегда был скользким, но чертовски обаятельным. Царство ему небесное!

Кристина залпом выпила коньяк.

Я же сидела и думала, рассказать ли ей, что в меня стреляли, или не стоит.

— Кристин, у меня к тебе просьба. Денежная.

— Сколько?

— Не знаю. Сколько стоит хорошая дверь с сигнализацией?

Кристина налила еще немного коньяка:

— Не озадачивайся. Я сама пришлю к тебе мастера, он установит вам новую дверь. Потом сочтемся.

Она тут же набрала номер телефона и с кем-то заигрывающе заговорила, назвав мой адрес. Выяснилось, что нынешнюю дверь тоже этот человек нам устанавливал, поэтому знает параметры. Это было здорово, к тому же он прямо сегодня обещал приехать с помощником и все сделать.

Спросив время похорон Павла, я попрощалась с Кристиной и поехала домой. Спина моя уже отваливалась. Хотя ботинки Машины были очень удобными, все-таки носить такой высокий каблук я не привыкла. Я села в такси и через пятнадцать минут была у родного подъезда.

Машинально подняв глаза к своим окнам, я вздрогнула. Мне сразу бросилось в глаза, что на кухне горел свет. Я от страха даже забыла с шофером расплатиться. Стояла как дурочка и смотрела на свое окно, никого на кухне не видя. Водитель еле растряс меня. Я не помню, сколько ему отдала денег. Как мне казалось в тот момент, я буквально ползком пробиралась по лестнице. Свет в подъезде горел, но мне все равно было страшно. Может, это приехала тетя Рина, Машина мама? Я ведь ей забыла позвонить. Может, она волнуется, почему ей дочка не звонит, и поэтому приехала? Так я себя успокаивала, идя к двери. Что делать? Открывать или позвонить? Зачем звонить? Я же здесь живу. Нужно достать ключи и открыть дверь. Там тетя Рина. Тетя Рина. Так успокаивая себя, я сунула ключ в скважину и поняла, что дверь открыта. Но на этот раз она взломана. Вовремя же я заказала дверь. Сердце колотилось так, что мне казалось, что только от его пульсирования у меня давление под двести подскочило. В коридоре тоже горел свет, но никого не было. Тишина. В квартире пустота и опять бардак, но только еще хуже. Вазы, статуэтки — все валялось, многое разбилось. Я села на пол и засмеялась, потом заплакала. У меня началась истерика. Отомстил! Теперь он отомстил! Но зачем ему мне мстить, когда он хочет меня убить? Что для нормального человека может быть хуже смерти? Или теперь он решил меня медленно мучить? Я встала и прошлась по квартире, чтобы понять, громили они ее просто так или что-то искали. Зайдя в Машину комнату, я сразу поняла, что они не громили, а искали в определенных местах: в спальне Инночки они смотрели только письменный стол и шкаф, в моей — стенку, где лежали документы. Вывод: они искали документы. Зачем тогда вчера они все перевернули? Ну, допустим, вчера искали бриллианты, а так как они могут быть спрятаны где угодно, то искали везде. А сегодня спохватились и стали искать документы? Но Паша не забывал документы. Стоп. Паша приезжал за Машиным паспортом, хотя паспорт был у него в барсетке! Или он нашел и положил туда? Но он был еще и в Инночкиной комнате. Что он там забыл? Правильно, он там что-то прятал. Я пошла в детскую, встала на то место, где стоял Павел, посмотрела на детский кухонный гарнитур. Неужели сюда? Я открыла игрушечный холодильник, плиту — ничего чужого. А тогда куда же? Взгляд сам опустился на пластмассовый пол игрушечной кухоньки. Я подняла его и увидела заветную черную папку. Сердце сразу защемило. Я положила ее на место. Нет, читать не буду. Меньше знаешь — крепче спишь. Но теперь мне хотя бы стало понятно, что они искали. Спасибо и на том, что бардак только в коридоре, и то, наверное, из-за разочарования, что ничего не нашли. Скоро должны приехать дверь устанавливать. Я буду на какое-то время не одна, но мне все равно страшно. Может быть, отдать бумаги Михаилу, и пусть отстанет от меня? Нет. Надо их поменять на бриллианты. Хотя с какой стати? Я не видела никаких бриллиантов и ничего о них не знаю. Они Машины. Барсетку с карточками тоже нельзя отдавать. Они поймут, что драгоценности у меня. А бумаги можно обменять на жизнь. Только как? Все равно ведь убьет. Возьмет бумажки и убьет. Сейчас важно понять, насколько они важны ему. Значит, нужно прочитать. Но сейчас не время. Замка нет, дверь открыта, монтажники должны скоро прийти. Находиться дома одной страшно. Я взяла свой телефон и увидела четыре пропущенных неопределенных вызова. Предполагаю, мне звонили, чтобы угрожать. Дома одной находиться опасно. Кристину нельзя вмешивать, она — единственная связь с Машей. Больше мне нельзя к Кристинке ходить, а то поймут, что она все знает, и Машку еще найдут. Кто бы мог со мной побыть здесь? Никого я с собой рядом не представляла. Единственный, у кого более-менее варила голова, это Гущин. Он не стесняется мне названивать, узнавать, как дела, подкалывать и получать от меня по макушке. Выбор невелик. Вернее, его нет.